Правило 69 для толстой чайки - читать онлайн книгу. Автор: Дарья Варденбург cтр.№ 10

Память не давала мне покоя, осыпала меня своими обрывками, как опадающими с деревьев листами, – я просыпался каждые двадцать минут от того, что вспоминал – то темный ангар с Тохиным спальным мешком, то руки Репы на своих ногах и последовавший за этим «бултых», то рыжего Кольчугина, то взламывающую велосипедный замок маму, то «семидесятку» на воде, то Киру, насмешливо глядящую на своего взъерошенного отца Репу, то Вадима, такого смешного с этими двумя молочными зубами… Стоп! Я сел на кровати. На часах было семь утра. Я вспомнил, где видел Киру и Вадима раньше.

Две недели назад на бульваре я встретил Тимура, и тот сказал: «Пойдем, я тебе одну штуку покажу. Или стремаешься?» Я не хотел, чтобы он думал, что я стремаюсь, и пошел за ним в продуктовый. Тимур пристроился за девушкой с медными волосами – она катила перед собой тележку для покупок, в тележке сидел мальчик, болтал пухлыми ногами и улыбался, показывая два зуба. Это были Кира и Вадим. Кира брала с полок продукты и клала в тележку, а Тимур шел следом и в какой-то момент, взяв из картонной коробки с развесными конфетами горсть «Мишек», сунул их Вадиму в капюшон – у того была такая серая кофта на молнии с большим капюшоном. Тимур так ловко это проделал, что ни Кира, ни сам Вадим ничего не заметили. Я онемел. То есть я и так немой, но тут я кроме дара речи потерял еще и дар соображения и шел за Тимуром как во сне. Кира расплатилась на кассе, провезла тележку чуть вперед, к столу, где можно было переложить покупки в сумки и пакеты, и тут к ней подошел Тимур. «Давайте помогу», – сказал он, улыбаясь своей сногсшибательной улыбкой, и Кира сразу заулыбалась в ответ и одарила его благодарным взглядом. Тимур, распространяя свое сияние на Вадима, подхватил смеющегося мальчика под мышки, легко вынул из тележки и осторожно поставил на пол. Выпрямляясь, он точным движением вынул у Вадима из капюшона конфеты и сунул себе в карман. И снова Кира и Вадим ничего не заметили! Тимур помог Кире упаковать покупки в пакеты, предложил ей помощь в доставке продуктов до подъезда, но Кира сказала: «У нас детская коляска, я на ней все отлично довезу, большое вам спасибо за заботу», и они распрощались, посылая друг другу улыбки. Мы вышли из магазина – Кира усадила Вадима в коляску и погрузила пакеты в сетку под сиденьем, а мы с Тимуром двинулись в противоположную сторону. Я шел как загипнотизированный. Тимур предложил мне конфету, но я замотал головой, и он съел ее сам. Потом съел вторую, а остальные просто выкинул в урну. «Ну как тебе?» – спросил он. Я, разумеется, промолчал. «Только никому не рассказывай», – сделал обеспокоенное лицо Тимур, а потом заржал во все горло.

– Товарищ Якоб, у тебя не стихи, а листовки какие-то, – сказал дед, прочитав нацарапанные мною строчки.

Было уже восемь утра, мы завтракали на кухне. Я думал о том, что Кира меня, похоже, не вспомнила, когда я с Репой и Шевцовым появился вчера в той странной квартире.

– А это что за ерунда? – пробормотал дед, беря в руки кольчугинский список и бланк отказа от лечения.

Он внимательно изучил бумаги с обеих сторон и поднял на меня вопросительный взгляд. Я жестом показал, что он должен расписаться на бланке отказа, потом ткнул себя кулаком в грудь и изобразил пальцами шагающего человечка. Мол, ты подпиши, а я отнесу в больницу. Дед открыл рот, чтобы что-то сказать, но в это время на кухню вошла мама. На ней была тельняшка и синие семейные трусы – на самом деле это была какая-то модная пижама, но выглядела она как тельняшка и трусы. Красный еж на голове стоял дыбом, под глазами темнели синяки, нос опух – словом, вид у матери был такой, будто она спала всего часа два. Возможно, так и было. То и дело просыпаясь на рассвете, я слышал, как мать в своей комнате за стеной скрипит паркетом и стучит оконной рамой. Наверняка курила, хотя обычно она делает вид, что бросила. Вчера поздно вечером она, придя домой и обнаружив сидящего на кухне деда, принялась закидывать его упреками и обвинять в эгоизме и безответственности – «ты помрешь без лечения, а нам что делать?» – потом плакала, пила валерьянку, обзывалась и снова плакала. Кошмар, в общем. Дед в конце концов рявкнул, что неужто он и помереть как ему хочется права не имеет, и ушел спать на балкон. Обычно мы с ним спим в большой комнате – я в углу за книжными полками, он у окна, – но летом он расстилает на балконе матрас и обретается на свежем воздухе.

Мать прошла на кухню, пробурчав «доброе утро», и забулькала кофеваркой.

– Я уже сварил, – сказал дед, кивая на плиту, где стояла турка с кофе.

– Нет, спасибо, – помотала головой мать.

Она пьет кофе только из кофеварки, а дед – только из турки. Кажется, так всегда было и будет. А я вообще кофе не люблю, мне только запах его нравится.

– Это, – дед уставил палец на кофеварку, – смех для кур.

– Курам на смех, – поправила его мать.

– Не командуй, – буркнул дед.

Мать взглянула на деда с улыбкой, и я понял, что они почти помирились. Я протянул руку и указал деду на ту строчку в списке Кольчугина, где было написано «говорить родным и друзьям хорошие слова». Дед нахмурился с таким видом, словно это совершенно лишнее и вообще – глупость. Я настойчиво постучал пальцем по строчке. Лицо деда приняло тоскливое выражение. Черт возьми, ну почему люди, которым так легко дается устная речь, которые без малейших усилий изливают целые потоки самых разных слов, превращаются в немых, когда надо сказать другому человеку что-нибудь хорошее? Я сжал кулак и грохнул по этой несчастной строчке. Дед и мать одновременно вздрогнули и уставились на меня. Потом дед кашлянул, развернулся на табурете в мамину сторону и заговорил деревянным голосом:

– Я очень рад… я счастлив, что ты заботишься обо мне и переживаешь…

Мама с удивлением смотрела на деда, ее брови поднимались все выше и выше, и даже кофеварка за ее спиной забулькала как-то особенно взволнованно.

– Я приношу столько хлопот… – продолжал дед, глядя в потолок. – Я упрямый старый…

«Пень», – подсказал я мысленно.

– …гордый мужчина, – продолжил дед, – но я люблю тебя, Ева, и я люблю Якоба, и…

Тут он запнулся, заморгал, опустил голову – и мать бросилась ему на шею, а он обхватил ее своими длинными, как ветви, руками и уткнулся носом ей в ухо.

– Я тоже тебя люблю, пап, – проговорила мама, всхлипывая.

Да я и сам чуть не заревел в этот момент.

Уважаемый отец.

Уважаемый папа.

Уважаемый Николай.

Тебе пишет.

Вам пишет ваш сын Якоб Беккер.