Гордая птичка Воробышек - читать онлайн книгу. Автор: Янина Логвин cтр.№ 143

— Что? — я даже отодвигаюсь от Люкова, возмущенно моргая. — Я не буду, Илья! Никогда! Зачем мне?

— Будешь, — он мягко возвращает меня к себе в объятия, шепчет на ухо. — И знаешь что?

— Что? — затихаю я на его груди.

— Я тебе это позволю. И даже буду получать настоящее удовольствие. Не позволю только одного — снова уйти.

— Ох, Илья, мне так жаль…

— Ладно уж, моя жалостливая птичка. Поехали. На каждой вечеринке должен быть свой гвоздь программы. Похоже, сегодня эта злая участь выпала нам.

* * *

Но вечеринки нет. В доме Романа Сергеевича Градова не в пример прошлому разу тихо и пустынно. Лишь молчаливая охрана, беспрекословно распахнувшая перед нами ворота в поместье, и черный дворовой пес, мирно пробежавший рядом с машиной по одинокой аллее.

Дворецкий встречает нас вежливым приветствием и провожает в незнакомую мне столовую — небольшую уютную комнату в глубине дома, отделанную тонкой позолотой, светлым палисандром и камнем, очень похожим на малахит. Мы с Люковым входим в нее и останавливаемся на пороге, удивленные отсутствием большого количества лишних людей.

Только Градов. Мама. Братья.

Больше никого.

И мы.

У мальчишек ошеломлено-убитый вид. Пожалуй, я еще не видела их такими понурыми. Они сидят за богато убранным столом, трусливо втянув голову в плечи, спрятав руки под скатерть, и косятся вокруг хмурыми взглядами. Мама тоже не светится воодушевлением. Ее симпатичное, всегда с легким румянцем лицо, сейчас бело, как мел, а сложенные на коленях руки говорят о волнении. Я хорошо понимаю своих родных, их мысли и чувства, все, что они сейчас испытывают, и искренне проникаюсь сочувствием. Попасть в дом Большого Босса после нашей скромной квартиры со стертыми босыми ногами братьев половиками — все равно, что внезапно оказаться в числе почетных гостей на приеме во дворце арабского шейха. Где снуют слуги, журчат фонтаны, а броская в своей оригинальности роскошь нещадно слепит глаза. Очень непросто.

— Смотри-ка, Валюша, кто пришел! Вот и Женечка с Ильей подоспели! Как хорошо! А ты переживала, что не приедут, — восклицает Большой Босс, возвышаясь над столом, как заправская хозяйка, с фарфоровым салатником и фигурной ложкой в руке. — И как раз к ужину!

На Боссе темные брюки и белая, отутюженная словно фабричным гладильным прессом рубашка. Без галстука, по-домашнему вольно расстегнутая на груди. Он свеж и подтянут, располагающе вежлив и обходителен, неожиданно суетлив… в нем не осталось и следа того незнакомца, что встретился мне два с лишним месяца назад. Но так же, как и прежде хозяина дома в нем выдают не проявившийся уверенный разворот плеч, не блеск платиновых запонок с инкрустацией дорогими камнями в широких манжетах, а жесткий, колючий взгляд темных глаз. Сейчас открытый и мягкий, но всегда готовый сжаться в тугую иглу.

— Проходите же! Сынок, Женя, не стесняйтесь, — приглашает Босс, опуская руку маме на плечо; незаметно в успокаивающем жесте поглаживая его пальцами, — помните, что вы дома! Посидим, поговорим по-семейному, с братьями твоими, Женечка, познакомимся. Только не взыщите, мы тут с Донгом сегодня сами куховарили, так что больше получилось сытно, чем полезно. А вот торт заказали в лучшей городской кондитерской, так что именинный десерт у нас с вами будет на славу! Женечка, надеюсь, тебе можно легкий бисквит со сливками?

— Он так изменился, твой отец, — говорю я чуть позже, когда после поднятого тоста за знакомство, нам всем удается немного расслабиться, и Большой Босс занимает разговором выхлебавших безалкогольное шампанское мальчишек. — В прошлый раз он показался мне значительно старше. Он говорил, что болен, а сегодня… А сегодня, кажется, твой отец прекрасно себя чувствует.

— Нельзя верить на слово тому, кто однажды уже обманул ожидания. Поверь, птичка, он привык просчитывать каждый свой шаг. Если он сегодня умрет, а завтра воскреснет — стоит задуматься, где он выиграл и в чем использовал свой резон. Уверен, что он просто умело водил всех за нос.

Время за разговором потихоньку набирает бег, и мама оттаивает. Даже позволяет себе улыбнуться в ответ на шутку Ильи, поддернувшую мальчишек. Осторожно изучает его из-под длинных ресниц, привыкая к моему выбору. Отмечая его внимание ко мне и мое собственное спокойствие сначала настороженным, а затем одобрительным материнским взглядом.

На ней неброское серое платье под цвет глаз и легкая шелковая шаль на плечах, неожиданно сочетающаяся с изумрудной зеленью комнаты. Из украшений — серьги и тонкая золотая цепочка к ним в ансамбль с кулоном, немного старомодным и простым, в виде слезы, но придающим своей простотой маме особую женственность.

Когда Босс просит ее помочь ему на кухне, и мама встает из-за стола, я отмечаю, что она обула свои лучшие выходные туфли на высокой шпильке и понимаю, насколько ей небезразлична эта встреча с Градовым. А когда возвращается с наметившейся на губах улыбкой и вернувшимся на щеки румянцем, прихожу к выводу, что Босс не терял времени даром, и в настоящем мы имеем образовавшуюся в броне Валентины Воробышек брешь.

— Блин, сеструха! Никогда тебе не прощу! Ты что, не могла предупредить, что твой жених реально крутой чел? — шепчет сердито Данька, наклонив темную вихрастую голову в мою сторону. — Мы бы хоть морально подготовились и не выглядели сейчас, как два придурка на арене этого, как его… черт! серпентария! У меня же, блин, кеды дырявые! А если бы разуться пришлось, так вообще… Птиц, урод, мои носки новые спер!

— Сам урод! Они на моей кровати лежали! — получает затрещину от Ваньки и тут же в ответ пихает брата кулаком в бок. — Что, я виноват, что этот тип раскомандовался, а у меня как раз порвались! И вообще, что это он на нашу мать слюни пускает?

— Просто ухаживает за гостьей, — отвечаю я. — И потом, Вань, — строго замечаю, — по-твоему что, наша мама понравиться никому не может?

— Такому? — вскидывает брови Данька, громко присвистнув. Щерится криво в сторону Босса, усадившего маму на стул и склонившего к ней лицо. — Ха! Сдуй буфера и сдай назад, сеструха! Вернись на землю. А-ау! — приставляет ладонь ко рту. — Так не бывает!

У Люкова длинные быстрые руки, брат и не замечает, как оказывается оттянут за ухо к столу.

— Я тебя, Птиц, кажется, предупреждал! Еще услышу — откручу!

— Не открутишь, — нагло скалится Ванька, пока я вмешиваюсь, усаживая брата на место. — Тебе Женька не даст! — игнорирует, паршивец, мою угрозу в форме сжатого кулака. — Во-первых, у нас шок, а во-вторых, она нас любит!

— Меня она любит больше, — невозмутимо заявляет Люков, и потрясенные улыбки тут же сползают с лиц близнецов. — Так что, босота, задраили рты и вспомнили свое место приматов в эволюционной ветви, ведущей к человеку. А то выдеру и лишу карманных денег!

Последние слова Ильи даже меня заставляют удивленно открыть рот, а братья и вовсе на какой-то миг теряют дар речи.

— Что? Карманных денег? Ни черта себе! — переглянувшись, дружно восклицают, и я понимаю, что с этой самой минуты их души и сердца навечно куплены Ильей с потрохами.