– Да, спросил. Но уж больно безапелляционно все это звучит. Слишком уверенно.
– Я и вправду абсолютно уверена. На данный момент. Кто знает, что нас ждет в будущем… – Осознав всю грустную иронию своего заявления, я невольно вздрагиваю. – Но сейчас я думаю вот так.
Повисшая тишина кажется мне настолько гнетущей, что я испытываю явное облегчение, когда официант приносит еду. Некоторое оживление за столом: звон столовых приборов, комментарии насчет внешнего вида поданных блюд, просьбы передать пармезан, перец, налить вина – все это позволяет расслабиться и на время забыть о неприятном разговоре. Я ковыряю свою пасту с морепродуктами, стараясь не встречаться с Эдом глазами, ведь он наверняка догадается, что я лукавлю.
Я понимаю, что своей жестокостью и прямолинейностью разбила его мечты об идеальной семье, которыми он рискнул поделиться. Окажись на его месте кто-либо другой, это не имело бы принципиального значения. После первого свидания еще рано строить планы насчет совместной жизни. Но у нас с Эдом есть общее прошлое – более того, я знаю, что ожидает нас в будущем, – и наша встреча – нечто большее, чем просто первое свидание. Мы притираемся друг к другу, планируя быть вместе.
Остается только надеяться, что изложенные мной тезисы не разрушили эти планы.
– Может, я немного переборщила? Была слишком резкой?
Взгляд Эда остается непроницаемым.
– Нет, не резкой. Ни в коем случае. – Он останавливается, подбирая слова. – Но я очень надеюсь, что наши разные взгляды на жизнь не помешают нам быть вместе. Надеюсь, это не станет дурным предзнаменованием.
У меня екнуло сердце.
– Господи, нет, конечно! Я так не думаю. Я хочу сказать, что в конце концов пары всегда притираются, разве нет? Мы ведь так молоды. У нас впереди еще куча времени, чтобы подумать.
Эд на секунду-другую задерживает на мне взгляд и в конце концов решает сменить тему:
– Ты права. Не стоит начинать с этого наше свидание. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Как насчет музыки? Ты по-прежнему фанатка жуткого хеви-метала, от которого балдела во время учебы в универе?
– Жуткого? Ты говоришь прямо как мой папа.
– Это потому, что у твоего папы хороший вкус.
– Это потому, что мой папа вообще не разбирается в музыке. И вообще, мне казалось, тебе нравится моя музыка!
– Только кое-что. Но эти кошачьи вопли! Нет уж, увольте. Хотя если дашь мне послушать «Роллинг стоунз», – ради бога, в любой день.
– Непременно дам, – киваю я. – А кстати, что случилось с твоей группой? Насколько я понимаю, эти лабухи обломали тебя с записью? – Я пытаюсь скрыть усмешку, но, похоже, не слишком удачно.
– Нет, они просто плохо понимают, что теряют, – ухмыляется Эд. – А если честно, Зо, мне нравится играть на гитаре, но группа у нас была дерьмовая. Я сильно сомневаюсь, что музыка – это мое будущее.
– Тогда что твое будущее? Надеюсь, ты не собираешься до конца жизни продавать кулеры для воды?
– Нет, никаких кулеров. Работа торговым агентом разъедает душу. Впрочем, она сослужила мне хорошую службу, ведь я сумел найти тебя.
Его лицо снова становится серьезным, и я ликую в душе.
– Так и есть. Да здравствуют кулеры для воды!
– Пожалуй, за это стоит выпить. За кулеры и всех тех, кто ими пользуется. И за нас, куда бы это нас… – он обводит пространство между нами рукой, – ни завело.
Мы чокаемся и пьем, погруженные каждый в свои мысли.
Когда мы заканчиваем есть, ресторан начинает потихоньку пустеть, но мы остаемся сидеть, держась за руки и хихикая, точно дети. Хозяева ресторана наверняка на нас дико злятся, но мне наплевать. Быть может, это мой последний день с Эдом, и я хочу остановить мгновение.
Но все хорошее когда-нибудь кончается, и мы больше не можем растягивать удовольствие. Остатки десерта лежат на тарелках, растаявшее мороженое и потеки от шоколадного торта, наши бокалы пусты и захватаны жирными пальцами, поскольку мы весь вечер вертели их в руках. И вот уже все гости ушли, остались только уныло слоняющиеся официанты, которым явно не терпится поскорее закрыть заведение, но элементарная вежливость не позволяет им выставить нас вон.
Ужасно жаль расставаться с Эдом, но я не могу пригласить его в нашу квартиру. Джейн наверняка устроит ему допрос с пристрастием, а мне хочется его от этого избавить, по крайней мере на сегодня. И вообще, я категорически не желаю ни с кем его делить. Поэтому я делаю нечто такое, что совершенно не в моем духе.
– Может, все-таки пойдем к тебе?
Я немного пьяная от вина и осознания того, что он мой и любит меня – возможно, пока еще нет, но очень скоро точно полюбит, – и это придает мне смелости.
– Что ж, тогда пошли! – Эд платит по счету и торопливо тащит меня за руку к метро.
Меньше чем через час мы уже в его квартире. Эд наливает нам по бокалу вина. Мне кажется, будто душа, отделившись от тела, парит под потолком и, точно в кино, наблюдает за тем, как разворачиваются события. Эд здесь, он мой, счастье вовсю пенится в груди, взрываясь радостными пузырьками.
С бокалом в руке я присаживаюсь на краешек дивана и жду, когда Эд сядет рядом. Но Эд останавливается и, протянув мне руку, говорит:
– Брось, к чему эти игры? Пошли в постель.
– Надо же, какое романтическое предложение! – улыбаюсь я и, взяв его за руку, встаю с дивана.
– Ну, ты ведь меня знаешь, – пожимает плечами Эд.
Эд притягивает меня к себе, мы падаем на его кровать, наши тела жадно сплетаются. Боже, какое это потрясающее чувство – снова оказаться в его объятиях! Его губы буквально обжигают мою кожу, ведь я так истосковалась по нему. Я с трудом верю, что Эд здесь и все это не сон.
А затем я лечу в бездну, и мне уже все равно, изменит ли наша ночь что-нибудь или нет.
Потом мы молча лежим на кровати, наблюдая за тенью ветвей в оранжевом свете фонаря за окном, и впервые за много месяцев, а может, лет я чувствую себя абсолютно счастливой. Ведь даже в самых смелых фантазиях я не могла представить себе, что снова увижу Эда! И тем не менее я здесь. Я покоюсь в объятиях Эда, наблюдая за тем, как мерно вздымается его грудь, и мало-помалу расслабляюсь. И наконец закрываю глаза.
Очнувшись, я не сразу понимаю, где нахожусь. Честно говоря, я сама точно не знаю, что ожидала увидеть, но, к моему удивлению, я по-прежнему лежу, опустив голову на плечо Эда. Я осторожно сажусь и оглядываюсь по сторонам. Солнце неуверенно пробивается через щели жалюзи, кругом царит полумрак, но даже в этом тусклом свете я вижу, что мы в той же самой комнате, явно на следующее утро после памятного свидания. На полу свалены мои шмотки, рядом – одежда Эда; на столе у окна бокалы с недопитым вином, забытым в пылу страсти. Воспоминания вгоняют меня в краску, я мечтательно улыбаюсь.