Голос - читать онлайн книгу. Автор: Дарья Доцук cтр.№ 3

Мама прижимает меня к себе, и я пытаюсь заглушить чувство стыда за то, что я такая. Мы идем на улицу, потому что мне нельзя останавливаться, мне нужно шагать. Шаги – это моя медитация.

Несмотря на жару, мы ходим и ходим по длинной аллее. Делаем вид, что гуляем. Разговаривать не получается.

Если еще час назад ты был уверен, что умрешь, и вот сумел избежать смерти, все кажется чудесным и странным: залитый солнцем тротуар, трава между плитками, голуби, столпившиеся вокруг старушки с хлебными крошками, и иногда ветерок. Словно отведенное тебе время кончилось, но по чьему-то недосмотру ты проживешь еще один день.

Чтобы отвлечь меня, мама болтает о какой-то ерунде. Почему бы нам не вырастить базилик на подоконнике? Продаются специальные горшочки, там уже все готово, и грунт, и семена. Полил – и растет. Можно целый садик завести: мята, ромашка, петрушка, розмарин…

Мне уже лучше, но все же мельком, где-то на заднем плане, проносится тревожное: а что, если в следующий раз я не услышу ту частичку меня, которая так не хочет умирать?

В Кёниг мы прилетели около шести утра, и злой невыспавшийся отец накинулся на охранника за то, что прокат автомобилей до сих пор не работает. Мол, в самом паршивом аэропорту можно получить машину в любое время суток, а у отца к тому же заказано.

Охранник повторял, что он к прокату никакого отношения не имеет, но отец уже вошел в раж.

– Это только у нас такое возможно! Нигде в мире!..

Мама осторожно взяла его за локоть:

– Юра, они только с девяти. Если неохота ждать, давай такси возьмем.

Он отмахнулся и снова заорал на охранника:

– А мне никто не сказал, что с девяти! У меня заказано, понимаете вы или нет? Вызовите их сюда сейчас же!

Мама виновато улыбнулась охраннику и отправилась добывать кофе. Никакой общепит в зале прилета тоже не работал, и маме пришлось возиться с полуисправным кофейным аппаратом.

Мне кофе не полагался, он возбуждает нервную систему. Так что я заняла одно из жестких металлических кресел и стала рассматривать парковку. Солнце уже выбралось из-за горизонта, и в машины проникал теплый розоватый свет. Дождя вопреки ожиданиям не было.

Ну все, можно выдохнуть: я на земле. Я отпила из бутылки, в которой плавали четвертинки лимона. Скулы свело. Воду с лимоном мне пожертвовали стюардессы, чтобы я как-то сладила с тошнотой и не действовала на нервы остальным пассажирам. А раньше я любила летать, облака меня завораживали.

Наконец можно освободить запястья от тугих акупунктурных браслетов. Они вроде как помогают от укачивания. Мы с мамой купили их в аптеке перед полетом. Но началась турбулентность, в хвосте зарыдал младенец – так, словно знал наверняка: сейчас разобьемся, – и меня захлестнуло.

Надо было садиться у окна, а не в проходе. Тогда толстый любопытный мальчишка не смог бы на меня таращиться. Хотя какая разница? Вот взрослые не таращились, но от этого не легче.

Все, хватит думать об этом. Никого из них я больше не увижу.

Раньше я много где мечтала побывать, особенно в Скандинавии – мне всегда нравились их легенды. А тут практически Скандинавия – Швеция на другом берегу Балтийского моря.

Мама принесла отцу кофе в надежде отвлечь его от охранника.

Отец принюхался и скорчил гримасу:

– Дрянь какая.

День не ладился. Кофе оказался не просто дрянью, а дрянью горячей. Отец выругался так яростно, что чей-то ребенок заплакал.

Хоть бы уже кто-нибудь появился за стойкой проката.

Чтобы не утруждать бабушку, родители остановились в гостинице в Рыбной деревне. Это вроде и близко, на том берегу реки, но бабушка обиделась. Она-то и рада утруждаться и целый день печь пироги, у нее все вкусные – с капустой, с сыром, с вишней, но особенно – с ревенем ^[4]. Пироги с ревенем я только у бабушки ем, в Москве ни разу не встречала.

Мама правильно поступила: отца не каждый выдержит. Он так разговаривает – сразу чувствуешь себя последним ничтожеством. К счастью, он не любит ходить в гости, не нравится ему, что в гостях нужно следовать чужим правилам. А в гостинице заплатил – и живи как хочешь.

Отец затащил мой чемодан в комнату, которая раньше принадлежала маме. В шкафу до сих пор висит мамина школьная одежда, бабушка ее не раздает – вдруг мне что-нибудь понравится. В письменном столе хранятся тетрадки. Обычные, по русскому и математике, и забавные, со стихами Коле Б., которые смешно и страшно неловко читать – но не оторваться!

В день приезда отец в основном сердито молчал. Или сосредоточенно ел. Наверное, мечтал поскорее вернуться в офис.

А бабушка в присутствии отца постоянно суетилась: то кофе предложит, то добавку, то еще что-нибудь. Думаю, она его побаивалась, он ведь никогда не улыбается. А еще у него некрасивые кустистые брови, из-за этого взгляд всегда недобрый. Надеть на него черную мантию, и получится образцовый колдун.

Мама иногда намекает, что неплохо бы ему выщипать эти страшные брови, а то ходит, как злой филин, но он отмахивается: «У меня времени нет брови щипать» или «Красота – это ваши женские штучки, а меня не трогайте». Отец никогда не делает ничего для красоты или ради развлечения. Все должно приносить пользу. Вот если бы редкие брови боролись с остеохондрозом или влияли на курс валют…

Эти ужасные брови – густые, широкие, неправильные – вот и все, что роднит меня с отцом. Так что мне нравится их выщипывать.

Пока отец развлекался тем, что мелко ремонтировал бабушкину квартиру – чинил что-то в ванной, вкручивал энергосберегающие лампочки, – мама с бабушкой вполголоса разговаривали на кухне. Я разбирала вещи, иногда заходила попить или спросить что-нибудь и видела, как у мамы в глазах блестят слезы. А бабушка смотрела на нее точно так же, как мама смотрела на меня, как бы говоря: «Все будет хорошо, не нужно бояться».

Они говорили о взрыве. В то утро их обеих посетило дурное предчувствие. Бабушке накануне приснилась покойная прабабушка Маня, велела сходить в церковь и поставить свечку. А маме, у которой утром подгорела овсянка и выскользнул из рук стакан, тоже подумалось, что это не к добру. Маня и прежде, бывало, приходила к бабушке во сне, а у мамы и раньше случались неудачные дни, но потом, после теракта, все стало казаться предзнаменованием, которого они вовремя не разглядели.

В новостях показывали женщину в рыжей меховой шапке. 21 ноября она стояла совсем рядом с террористкой-смертницей, ее бы обязательно убило, но в другой части вагона освободилось место, и она заторопилась туда. Ее не задело взрывом, только напугало и оглушило. Она плакала и повторяла в камеру, что это Бог ее уберег.