Новый век начался с понедельника - читать онлайн книгу. Автор: Александр Омельянюк cтр.№ 148

– «У Вас в кабинете три компьютера! А почему же кактусов нет?».

– «А у нас роль кактуса выполняет Иван Гаврилович!» – объяснил ей Платон.

Другой раз в разговоре коллег, обсуждающих очередную глупость доцента, возмутившийся очередной его выходке Платон, вполне искренне спросил коллег:

– «А его хоть проинформировали, что он дурак?!».

А Иван Гаврилович, по большому счёту, был им в действительности, к тому же ещё и с самомнением.

Многие люди других называют шелупенью, не понимая, что сами таковыми и являются.

Ох, и насмотрелся Платон на людей! Сколь же в некоторых из них гонора и необоснованного самомнения, которые идут скорее от собственного незнания, неумения и презрения к окружающим!

Хотя на первый взгляд у таких людей вроде бы и габитус приличный, да и харизма вроде тоже есть, хотя конечно по делу её как раз и быть-то не может.

И Платон горестно вслух заметил:

– «К сожалению, культурных людей меньше, чем образованных!».

По этому поводу он уже сокрушался про себя:

Ведь живём только один раз! Почему же всё это надо терпеть? Улыбаться в глаза хаму, как будто бы ничего и не произошло, тем самым потворствуя ему?!

Вот и Иван Гаврилович относился к той категории людей, которые, если сами обосрутся, то тут же, чтобы на них не подумали, мажут своим говном других!

Постоянные попытки Гудина всегда и везде из всего извлекать выгоду для себя, как-то вынудили философа высказаться по этому поводу, уже ссылаясь даже на Конфуция:

Благородный человек – знает только долг, а низкий человек – только выгоду!

И Платон убедился, что у Гудина не только хилый габитус, но и по большому счёту, полностью отсутствует харизма. Лишь в первые минуты знакомств с ним, можно было подумать, что перед Вами интеллигентный человек. Но по мере общения с ним, с каждой минутой это впечатление довольно быстро и неотвратимо улетучивалось, как дым, освобождая место неприязни, презрению, а то и омерзению.

Аналогичные чувства возникали и у других сотрудников, работавших с Гудиным, и они вовсе не скрывали этого, часто тоже грубо отбиваясь от хама, да и просто подлеца.

Уборщица Нина Михайловна вошла в кабинет и весело поздоровалась с Платоном и Гудиным:

– «Привет рабочему классу!».

– «Привет!» – ответил только Платон, которого никогда не коробила близость или даже принадлежность к гегемону.

А вот Иван Гаврилович промолчал.

– «А Вы чего не отвечаете?!» – по простоте душевной спросила уборщица.

– «А я не рабочий!» – гордо и с пренебрежением сухо ответил Гудин.

– «Да кто тебя возьмёт в рабочие-то, бездельника такого?!» – искренне возмутился тогда Платон, бывший до этого с Иваном в контрах.

В другой раз Гудина отшила уже она сама.

Гудин как-то придрался к обедавшей Нине Михайловне:

– «А зачем Вы взяли этот нож? Мы им продукты режем!».

– «Так и я им не в жопу лажу!».

А въедливой Нине Михайловне палец в рот лучше было бы и не класть. Это была уже не тихая и щепетильная Марфа Ивановна Мышкина. Здесь можно было и получить буквально, нарваться на достойный ответ.

Но из-за своей излишней шустрости она часто влезала не в свои дела, и получала за это, в том числе и от Алексея, и совсем редко от Платона.

Вскоре Алексей даже стал тыкать Нине Михайловне.

С Платом же у них произошло другое.

– «А чего Вы всё время дверь закрываете?» – поинтересовалась однажды она у того.

– «А мне в ухо дует!».

– «О-о-о! В ухо? Скажете, тоже!».

– «Так кому в ухо, а кому в анус, вагину, или в мозги! У каждого свои проблемы!» – слегка раздражённо ответил Платон.

Уборщица была ровесницей Гудина, хотя он её и называл бабкой, априорно, даже классово ненавидя.

Несмотря на свои годы, Нина Михайловна была очень работоспособной, но своенравной. Это проявлялось в постоянном изменении дислокации многих вещей и предметов, коих при уборке в офисе касалась её ловкая и дотошная тряпка, что раздражало в первую очередь капризного Алексея.

Приехавшая из Ташкента со всей своей семьёй, землячка Гудина тоже быстро разобралась в нём и ответила взаимной неприязнью.

Однако общая земля и общая тема иногда сводили земляков за совместными воспоминаниями, делая их на время друзьями.

Недопонимание и недоверие, и даже неприязнь между людьми, часто возникает из-за того, что они друг друга бессловесно не поняли.

И стоит им пообщаться, как всё становится ясным и понятным, а эти люди – даже приятелями, или, хотя бы, единомышленниками пусть только по одному обсуждаемому вопросу.

Увлекшись с очередной беседой с уборщицей, Гудин задержался у Платона, который, дабы не мешать увлекшимся, вышел в офис к Надежде.

– «А где Иван Гаврилович – вскоре спросила та.

– «А он у меня с Ниной Михайловной по Ташкенту… мастурбирует! То есть ностальгирует!» – не смог не съёрничать Платон, которому те мешали работать.

Надежда тут же заголосила:

– «Иван Гаврилович! Идите сюда! Хватит… мастурбировать!» – неожиданно кончила она, всё ещё находясь под впечатлением от сказанного Платоном.

Тут же Гудина словно сдуло с чужого места, и он, гневный, красный, как рак, зыкнул на Надежду с дверного проёма:

– «Надь! Ты давай, фильтруй базар! А то нас совсем достала своей домашней феней!».

В последнее время Иван Гаврилович стал как-то лучше работать, и сам почувствовал это.

Поэтому его ещё больше возросшая самооценка и гордость не позволяли ему больше молчать по-поводу, хоть и не злобных, но всё же оскорблений. Посему и он тоже не оставался в долгу.

Такое изменение отношения к работе, конечно, очень радовало коллег Гудина.

Платон с Надеждой наконец-то добились своего – и козёл дал молока!

Это новое положение и прежнее отношение Гудина к работе Платон объяснил Надежде просто и доходчиво, по-философски:

– «В жизни бывает так, что для того, чтобы высоко прыгнуть, надо сначала низко присесть!».

Но иногда Надежда Сергеевна, всё-таки не желая связываться со скандальным Гудиным, поручала его курьерскую работу временно свободному Платону.

Иван Гаврилович больше любил работу в офисе, особенно в отсутствие начальницы.

Утром он, набычившись, садился за её стол и быстро входил в роль начальствующего кресла.

Когда однажды утром по телефону спросили Надежду Сергеевну, он резко переменился, «обидевшись» на звонившего, и ставя затем всех абонентов на им отведённое для них место.