Созидательный реванш - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Поляков cтр.№ 98

— Многие писатели продолжают разоблачать советскую власть. Как вы думаете, это попытки выжать последние капли из нашей истории? Не пора ли отпустить эту тему?

— Разоблачать сегодня советскую власть — это примерно то же самое, что костерить крепостное право во время сплошной коллективизации. Поразительно, но разоблачением «совка» занимаются в основном люди, которые прекрасно в те времена существовали. Им Бог не дал художественного таланта, остается топтать прошлое. Советская Россия пятидесятых-шестидесятых-семидесятых годов в сравнении с тем, что творится сейчас, это страна Лимония. Когда говорят, что у нас нет государственной идеологии, ошибаются. Наша идеология называется государственным антисоветизмом. А советскую эпоху нужно изучать и художественно переосмысливать. Только сейчас мы начинаем понимать некоторые ее тонкости. Это была очень сложная, героическая и трагическая эпоха, многоукладная система, неповторимая цивилизация, которую еще будут постигать многие поколения. Такой глобальной, хотя и во многом не удавшейся попытки создать справедливое общество история человечества не помнит. В стабильное время советская власть была гораздо более правовым государством, нежели нынешнее. Раньше ты мог пожаловаться в партком, райком, горком, обком, ЦК, газету «Правда» — и добиться справедливости. Теперь же тебя по любому случаю прямиком посылают в суд. А что делать в суде без денег? Увы, сегодня немало писателей и сценаристов зарабатывают придумыванием небылиц о советской власти. И это проходит, так как государственная пропаганда занята навязыванием обществу неталантливой литературы. Талантливый деятель культуры предан искусству, а неталантливый — режиму…

— Как вы относитесь к тем авторам, которые выходят из ЖЖ и других социальных сетей?

— Нормально отношусь, потому что, по сути, ничего не изменилось. Во времена моей юности литература развивалась в системе литературных объединений, которые покрывали всю страну густой сетью, как партячейки или, если хотите, масонские ложи. Если где-то на Дальнем Востоке в литобъединении при газете «Тихоокеанский комсомолец» появлялся талантливый поэт, уже через несколько месяцев о нем говорили в Москве. Это были те же самые социальные сети, которые существовали не в электронном виде, а как материальное явление. Суть та же. Литературный талант — очень редкое свойство. Его сымитировать невозможно. Поэтому дар заметен и на заседании литобъединения и в ЖЖ. Но я все-таки считаю, что лучше традиционно издать книгу, особенно — стихи. Впрочем, хорошие стихи и в электронной версии останутся хорошими, а графоманские — графоманскими даже на мелованной бумаге. Какая разница: выбито это на мраморе или нацарапано на воске? Главное — что написано и как — талантливо или нет.

— В ваши задачи входит быть интересным для потомков?

— Если писатель садится за стол с задачей быть интересным для потомков, он точно напишет такую чушь, которая никому не будет интересна, даже родственникам. Задача писателя — прежде всего быть интересным современникам. Внимание потомков — штука мистическая и непредсказуемая. Меня читают с середины восьмидесятых годов и, думаю, будут читать, пока не сойдет мое поколение. Далее произойдет смена эстетических кодов. Вот тут-то начинается самое интересное. Почему одни книги переживают смену эстетических кодов, а другие нет? Это тайна художественного текста. Скажем, сегодня Булгакова интересно читать, а Пильняка уже не очень, а кого-то из любимцев критиков 30-х годов — и вообще невозможно читать. Конечно, дело в таланте, который и есть тот, извините, нафталин, что предохраняет писателей от моли забвения. И нужно надеяться, что в твоем литературном даре есть нечто, из-за чего твои тексты уцелеют при смене эстетических кодов. Спрогнозировать это невозможно. Я лично одну смену эстетических кодов уже пережил. Мои книги, написанные при советской власти, до сих пор издаются и читаются. Многим моим коллегам это не удалось. Видимо, у меня есть шанс перешагнуть еще один рубеж. Но и остаться автором только своего поколения — это уже очень-очень много…

Пьеса поменяла «девичью» фамилию

— Пьеса называется «Одноклассница», но везде почему-то идет под названием «Одноклассники». Это нормально, когда театр берет название, которое его больше устраивает. Я видел более десяти постановок «Одноклассницы», поэтому мне есть с чем сравнить. В том, что это будет хорошая постановка, не сомневался. Но чем она будет отличаться от других, для меня было загадкой. Если говорить о спектакле вашего театра, то от тех, которые я видел, он отличается прежде всего очень мощной эмоциональностью. Здесь и постановщик, и актеры раскрыли прежде всего эмоциональную драму героев. Я смотрю свои пьесы не как автор, а как простой зритель: трогает — не трогает. Мне даже трудно выделить кого-то из труппы, потому что очень мощный состав, сильные актерские работы. Пожалуй, это единственный спектакль из тех, что я видел, где две центральные женские судьбы получились в равной степени сильными. На мой взгляд, очень удачное сочетание, пойманы два женских архетипа. Это удача театра.

— Я ничего не придумывал. Встреча с одноклассниками — это такая же обязательная деталь жизни каждого человека, как свадьба, дни рождения. Проблема заключалась в другом — я подумал о том, что встреча сорокалетних одноклассников в нулевые годы кардинальным образом отличается от такой же встречи, например, в советские годы. Это уже примета нашего времени, когда судьбы кардинальным образом ломаются: один стал олигархом, а другой — бомжом, один батюшкой, другой — эмигрантом. Эта мысль мне показалась драматургически выигрышной. Но не было стержня, вокруг которого все это закручивалось бы. Как это бывает иногда, толчком стал случай — телевизионный сюжет. Показывали, как Путин пришел поздравлять генерала Романова, которого взорвали в Чечне и он утратил сознание. И тогда я понял, что одноклассники в пьесе не просто собираются. Они приходят к самому лучшему парню из класса, который выпал из этой изменяющейся не в лучшую сторону жизни. Я специально выбрал сорокалетних героев, потому что по ним разлом девяностых прошел сильнее всего. Мое поколение встретило девяносто первый год уже сформировавшимся.