Созидательный реванш - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Поляков cтр.№ 90

— Рождение сюжета — сложный, многоступенчатый и парадоксальный процесс. Я пишу пьесы нечасто и подолгу. «Одноклассников» сочинял почти два года. Не знаю, как пишут пьесы за неделю, хотя догадываюсь. Как появился этот сюжет? Я его придумал давно — наверное, в конце девяностых. Вспомнил пьесу Виктора Розова «Традиционный сбор» и подумал: интересно написать, как сегодня встречаются одноклассники. Что такое советский сбор сверстников? Ну, встретились через десять лет после окончания школы: этот — инженер, этот — старший лейтенант, этот — младший научный сотрудник… Встретились через двадцать лет: этот — главный инженер, этот — майор, этот — старший научный сотрудник… Ну, разве если кто-то умер или проворовался и сел. А в наши времена изменение участи бывает фантасмагорическим! Вчерашний хулиган становится самым богатым человеком в области, а королева красоты всем телом уходит в древнейшую профессию… Но мне не хватало стержня. И тут по телевизору — новость: на юбилей генерала Родионова, которого взорвали в Чечне, приехал президент и тепло поздравил бессознательного героя. Так появился Иван Костромитин.

— Сейчас в театрах большая проблема с репертуаром. Кого бы вы посоветовали?

— Это целая проблема. Драматургов, которые работают на одной «делянке» со мной, не так много. Мы разные, но мы схожи по типологии художественного мышления. Мы одна школа: Варфоломеев, Рощин, Птушкина, Зорин… Что же касается новых имен, я их знаю. Это другая драматургия, к сожалению, в основе ее лежит не стремление разобраться в том, что происходит с человеком и обществом, найдя при этом адекватные средства выражения, а желание реализовать мировоззренческие и эстетические установки. «Новая драма», как ни странно это звучит, чистая идеология. Любой социум так или иначе транслирует художнику определенный набор требований и канонов. Внедряются они по-разному. В либеральных культурах это делается интеллигентно, с помощью грантов и «золотых масок». В авторитарных системах — по команде. Но кроме способов есть и содержание. Так вот, советская установка — это принуждение к оптимизму и насильственное высветление реальности. Художнику говорят: «После твоей пьесы человек должен не только любить страну, но и в романтическом порыве ехать на самую отдаленную комсомольскую стройку!» И ведь ехали. С песнями. Вроде бы за туманом. Но на самом деле, тем, что тогда построили организованные романтики, мы кормимся до сих пор. А сейчас мы имеем обратную ситуацию. Люди, определяющие политику в театральном сообществе, принуждают общество к пессимизму, насильственно очерняют реальность, точнее, навязывают нам мрачное мировидение. Зачем? Они уверены: такова природа настоящего искусства. Но любой политолог вам скажет: общественный пессимизм — прямой путь к распаду социума. Кому нужно, чтобы распалась Россия?

Рассуждаем дальше. Если за пессимистическую, исполненную мрака пьесу, при советской власти невозможно было получить какую-либо награду, а скорее — нагоняй, то сейчас спектакль, в котором не матерятся, не испражняются на сцене, не ширяются, не обсуждают, как можно скорее свалить из этой страны, не получит никакой награды. Более того, авторам не подадут руки… Моветон! Есть очень мягкая и очень жесткая установки.

Единственное, что утешает: наши пьесы собирают залы по шестьсот-тысячу человек, а вот нынешняя наградная драматургия собирает подвалы по восемьдесят человек. И как только спектакль посмотрят все родственники и подруги, его снимают из репертуара: никто не ходит. Если раньше писатель старался вырваться из навязываемых рамок, то нынешние молодые драматурги с удовольствием идут туда, куда их ведут…

Недавно беседовал с одним немцем. Он говорит: «Есть новое направление в драматургии — вербатим». Я прикинулся дурачком, мол, а что это такое? Он повелся, будучи уверен, что мы, традиционалисты, невежественны. На самом деле, все с точностью до наоборот. Он, специалист по современной российской драматургии, даже не слышал моей фамилии и не знает, что только в Москве у меня идут семь пьес. Убивать надо таких специалистов! И вот он рассказывает мне: «Вербатим, это когда бригада драматургов едет на Таймиху, пять дней ходит по цехам, погружается в вербальный поток, потом садится и за неделю пишет пьесу. И вот вам живое дыхание языковой стихии!» Я выслушал и ответил: во времена моей комсомольской юности это называлось «драмодел с комсомольской путевкой в кармане». Ему давали задание написать пьесу о строителях, скажем, КАМАЗа, выдавали хороший аванс, командировочные, он ехал, жил там неделю, пил, как лошадь, с работягами, впитывал все богатство лингвистической реальности. Потом возвращался домой, поправлял здоровье и лудил быстренько текст, нес его в министерство культуры, которое как раз объявило конкурс на лучшую пьесу, запечатлевшую образ молодого строителя коммунизма. Получал гонорар и никогда никому про свой позор не рассказывал. А теперь этот позор называется «вербатим».

— Вы редактор «Литературной газеты». Скажите, как сейчас обстоят отношения поэта и царя?

— Как всегда. Даже при советской власти можно было, выполняя минимум ритуальных движений, заниматься своим делом. Это миф, что всех гнали в партию. У нас в московской писательской организации было более двух тысяч человек, а партийных — шестьсот. А ведь Союз писателей был организацией идеологической. Обратите внимание, никто не посадил Платонова, Зощенко, Ахматову, хотя неприятности у них были приличные, но не посадили же! А вот абсолютно советских писателей, типа Киршона, Пильняка, Кольцова, постреляли. Они занимались политикой, и та политическая сила, на которую они делали ставку, проиграла. Сейчас времена мягкие, но суть та же. Например, ты делаешь ставку на Лужкова, а его снимают. Хрен ты получишь премию Московского правительства. А тогда стреляли: революция… Литература всегда связана с властью. У кого Пушкин попросил пятьдесят тысяч рублей на «Литературного газету»? У Третьего отделения, которое, как уверяют теперь специалисты, была не самой худшей организацией в истории России. И я бы попросил. Я — реалист… Но что самое интересное, Пушкину дали…

Кто кого не слышит?

— Все просто. Люди у нас в «ЛГ» находят возможность удовлетворить духовные запросы. Мы одной из главных своих целей ставим воспитание хорошего вкуса у читателя. У нас отличные авторы, они пишут нормальным русским языком, а не на постмодернистском эсперанто. Иногда приходят молодые журналисты, выпускники, так они вообще писать не умеют, выдают компьютерную, простите, полуграмотную лабудень… Двоеточий не знают, про точку с запятой не слышали. Для них предел знаний о знаках препинания — точка, а уж запятую поставить — просто интеллектуальное изнеможение…