Созидательный реванш - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Поляков cтр.№ 23

Помню одного грузина, который прошел лагеря, потом работал замдиректора завода горного оборудования. Он написал трактат «Колымская нация» — о людях, прошедших самые горькие, самые тяжелые испытания в жизни. Во время войны люди, которых по большому счету предали, на добытое золото покупали самолеты и танки, шли воевать и становились героями. Я сам об этом писал в газете. Нет, я не умиляюсь той жизнью, а говорю о том, что вера оставалась. Люди не предали самих себя и свои убеждения в тех страшных, нечеловеческих условиях.

Мне сегодня горько не только за родителей, которые воевали — и отец, и мать. Не только за бабушку из Архангельска, которая родила шестерых детей, все дети — участники войны — вернулись израненными… Но была любовь к Отечеству, никому не приходило в голову, что слово «патриотизм» станет бранным словом. Мы столько до основания разрушили в человеке… Да, наверное, во многом виноваты журналисты, которые пошли на поводу… И ничего к лучшему в жизни не изменится, пока мы не вернем себе веру.

— Это же рукотворные процессы: укрепление веры и ее разрушение. Вспомните, как старательно и целенаправленно с помощью тележурналистики все девяностые годы разрушали патриотическое сознание. Создали целую антипатриотическую субкультуру! В девяносто третьем году я опубликовал в «Комсомольской правде» статью «Россия накануне патриотического бума». Так на меня смотрели как на ненормального. А теперь? Те же самые люди, которые радостно твердили о «последнем прибежище негодяя», запели теперь (правда, через силу) о любви к Отечеству. Почему? Да потому, что власть поняла: когда в Центральной Европе размещают ракеты Patriot, безумие — иметь в России население, настроенное с помощью СМИ антипатриотично… И пошла соответствующая команда из-за голубых елей.

Но ситуация гораздо сложнее. Самую лучшую идею можно реализовать так, что все схватятся за голову. Любой самый гениальный гимн можно исполнить в темпе собачьего вальса. Это мы сегодня и наблюдаем. А дело в том, что верхний слой людей, занятых в российской информационной сфере и культуре, относится к народу примерно так же, как франкоговорящее дворянство позапрошлого века относилось к своим дворовым. Более того, многие из них принадлежат к «Герострате». Это мой термин. Я образовал его из двух слов — «Герострат» и «страта». Означает он особый слой людей, которые сознательно или подсознательно нацелены на разрушение того общества, в котором живут. Герострата есть в каждой стране, но только в России конца двадцатого — начала двадцать первого века выходцы из Геростраты составили изрядную часть политического класса и медиасообщества. Все эти люди, а также результаты их деятельности у нас каждый день перед глазами…

— Жизнь всех этих людей, конечно, периодически освещается в прессе и на телевидении, жизнь всех этих людей, которые сегодня фактически распяли Россию. Но нет сегодня и никакого высокого морального авторитета, за которым бы пошла нация. Была передача по телевидению, там речь шла о духовных пастырях. Есть такой журналист-литератор Свинаренко, он в присущей ему манере, с хорошим юмором задает вопрос одному из трактователей нынешнего образа жизни: ты назови мне пять человек, которых ты лично уважаешь и которые влияют на мировоззрение общества, на оценки того, что происходит. Тот смутился, потом обрел второе дыхание и говорит: «Владимир Владимирович Путин». — «А еще?» — «Лихачев». — «Я просил пять». — «Тогда Солженицын. И хватит, больше никого не назову».

Мы, которые придумали слово «духовность» и объясняли иностранцам, что это такое, не можем назвать абсолютно достойных людей в такой громадной стране. А эти бесы, о которых ты говорил, они непопулярны сегодня и не находят отзыва ни в чьей душе, но так или иначе они властители жизни. Я подумал, что параллельно с этим и в журналистике произошло что-то подобное. Те имена, которыми мы гордились, — Глеб Успенский, Владимир Короленко, Валерий Аграновский, Татьяна Тэсс, журналисты с улицы «Правды», чьи материалы читала вся страна, — эти люди были, жили среди нас и творили.

Была традиция вешать газеты на стенды, и утром смотришь — стоят люди, читают. Стенды кое-где сохранились, но сегодня никто не остановится и читать не будет. И тиражи упали не только потому, что появились Интернет и дорогая подписка, — мы сегодня пришли к ужасной ситуации по отношению к чтению, к литературе.

На заседании правительства Москвы были представлены показатели Америки и Скандинавских стран, где везде есть Интернет, но уровень чтения в пять-шесть раз выше, чем сегодня в России. И это уже не просто бесовщина, в этом я вижу направленную стратегию. Когда начались конфликты у немцев после объединения двух Германий, я помогал спасти одно их партийное издание. Они меня сильно зауважали, и тут же, еще в наше партийно-советское время, дали мне урок, что пресса не должна быть партийной. Я с трудом в это верил. Я возмущался, когда они травили Коля. «Он столько для вас сделал, для Германии, — говорил я, — а вы истоптали, обгадили, как только могли». Они мне ответили, что таких политиков, как Коль, у нас сотни, десятки, общество их знает, они выступают в газетах, на телевидении, у каждого свои идеи, свой бзик, своя программа. А вы, все русские, — редкостные идиоты, у вас кто-то один появляется, и больше ни-ни, нет никаких светлых людей и светлых проектов.

— У нас, так же как и у немцев, много и серьезных политиков, и мыслителей, которые мыслят эпохами и поколениями, а не выборными кампаниями. Но о них мало кто знает. Покойный А. С. Панарин определил основные направления российской политической мысли нового века! Вы давно слышали это имя по телевизору? Думаю, вообще не слышали. По телевизору у нас рассказывают про Киссинджера и Бжезинского… Лучшие советские журналисты в свое время совершали невозможное, чтобы сделать достоянием общественного сознания те явления и фигуры духовной жизни, которые официальной системой не приветствовались. Сошлюсь на того же Льва Гумилева, теория которого считалась тогда не очень марксистской. Именно журналисты сделали его общественной фигурой. То же самое с Лихачевым…

— Хорошо, что ты Гумилева назвал, может быть, он и не очень великий ученый, но он очень многое сделал для осознания любым живущим в нашей стране самого себя, заставил задуматься…

— Я тоже прошел через это, в восемьдесят первом — восемьдесят шестом годах был редактором газеты «Московский литератор», маленькой, но достаточно влиятельной в литературном мире. Мы старались печатать авторов через «нельзя», вводить в интеллектуальный оборот то, что не укладывалось в марксистскую парадигму. А сейчас наоборот: все, что не укладывается в убогую либерально-интернациональную модель, безжалостно отбрасывается или замалчивается.

— Еще хуже — я думаю, в какую-то сиюминутную формулу…

— …О Панарине я уже говорил. А Зиновьев? Как только он начал с симпатией вспоминать советскую цивилизацию, его тут же оттеснили на периферию. Солженицына, как только он подверг сомнению либеральные реформы, просто выбросили из телеэфира.

Меня недавно пригласили в треп-шоу «Большие», идущее на канале «Культура». Я встречался с молодыми журналистами, которые делают молодежную и студенческую прессу. Перед этим я полистал их газеты и журналы. И вот что меня поразило: у этих молодых людей нет даже желания рассказать своим читателям что-то отличное от того, чем набиты глянцевые издания. Помните, раньше именно в молодежной, комсомольской прессе можно было отыскать то, чего никогда не было ни в «Правде», ни в «Известиях». В этом был кураж первопроходцев… Нынешняя молодежная пресса — это та же самая гламурно-либеральная фигня, изготовленная по принципу «тех же щей пожиже влей». И сидели передо мной шесть молодых журналистов, абсолютно самоуверенных, абсолютно влюбленных в себя. А когда я сказал, что основная задача главных редакторов — искать таланты, они обалдели: какие таланты? Зачем нам кого-то искать? Все есть в Интернете… Боюсь, Шукшин в наше время и до Москвы не доехал бы…