Украденное счастье - читать онлайн книгу. Автор: Тарокнахт Гонгопаддхай cтр.№ 30

Ромеш сел.

Читатели! Вы, наверное, уже догадались, куда делось заказное письмо Бидхубхушона. Он обещал, что не вернется на родину, пока не накопит хоть немного денег. Время от времени он вкладывал в письма деньги.

Ни разу он не получил ответа, но, видя подпись Гопала, был убежден, что деньги попадают в руки Шоролы. «Гопал еще ребенок, хорошо писать не умеет, поэтому и писем не пишет», — думал он.

Первое письмо Бидхубхушона попало Годадхору. Тот распечатал его и, увидев деньги, в тот же момент сообщил эту новость Промоде. Но ведь надо было на почте расписаться в получении письма. Промода советовала расписаться, а письмо и деньги оставить себе. Годадхор решил было подписаться своим именем, а письмо сохранить. Не было границ его радости, когда деньги очутились наконец в его руках. Он вышел на улицу и тут встретил своего закадычного друга Ромеша-бабу. Годадхор показал ему письмо и рассказал, что придумала Промода. Ромеш посоветовал ему подписаться именем Гопала. Годадхор так и сделал. Бидхубхушон никогда не видел почерка сына. Ему и в голову не пришло, что это написано не рукой Гопала.

С тех пор дружба Ромеша с Годадхором стала еще теснее. Благодаря Ромешу Годадхор осуществил свое давнее желание: подал жалобу на Шему. Ромеш был истинным служащим полиции. При посторонних он так вел себя с Годадхором, что никто не мог догадаться, что между ними существует тесная дружба.

Все заказные письма перехватывал Годадхор. Когда семья из старого дома переехала в новый, Ромеш, указывая почтальону на новый дом, сказал: «Шорола живет теперь здесь». Почтальон был также и казначеем, поэтому он обычно находился в полицейском участке, и Ромеш всегда мог знать, когда приходило очередное письмо.

До сих пор Годадхор и Ромеш делили деньги между собой поровну. Но в последнем письме Бидхубхушон извещал, что скоро приедет домой. Когда Годадхор стал читать это письмо, он побледнел, руки его затряслись. Почтальон подумал, что письмо содержит нехорошие вести, и опросил:

— Гопал-бабу, от кого письмо? — Ведь для почтальона это и был Гопал.

— От моего отца, — храбро ответил Годадхор.

— Все ли в порядке? — спросил почтальон.

— Да, все хорошо, — только и мог промолвить Годадхор.

Он сразу же показал письмо Ромешу. Тот всегда любил говорить «мы — полицейские», и сейчас показал себя настоящим полицейским. Он нагнал еще больше страху на Годадхора; сразу забыв о своей дружбе, Ромеш заявил:

— Дай мне двести рупий, иначе все открою.

— Почему это я должен давать тебе двешти рупий? — возмутился Годадхор. — Ты ражве не учаштвовал в этом деле? Мы ришкуем одинаково!

— Чего мне бояться? Я, что ли, брал эти деньги? — возразил Ромеш.

— Что такое, Ромеш-бабу? — изумился Годадхор. — Как же ты можешь говорить, что не брал денег?

— А кто видел, что я брал?

— Я!

— Ты обвиняемый. Твоим словам не поверят.

Годадхор почувствовал, что тонет. Опасность страшная. Где же выход? За все это время они присвоили шестьсот рупий. Половину из них взял Ромеш-бабу. И из оставшейся половины требует еще двести рупий! После настойчивых упрашиваний Годадхора Ромеш уступил сто рупий.

Годадхор отправился домой за деньгами. Уходя, он сказал:

— Обяжательно жайди к нам, когда штемнеет.

Несмотря на то что Ромешу удалось выговорить себе деньги, вид у него был озабоченный.

— Время будет — приду. Мы — полицейские! У нас дела хватает, — сказал он, наконец.

Из дома Годадхор каждый час посылал за Ромешом. Но Ромеш пришел только вечером. Чтобы задобрить Ромеша, Годадхор принес из лавки виноторговца Рамдхона бутылку рома. Он просил бренди, но в лавчонке Рамдхона не бывало заграничных товаров; пришлось взять ром.

— Шадишь, шадишь, Ромеш-бабу! — пригласил Годадхор. — Откроем бутылочку!

Ромеш сел, но сказал:

— Мне сегодня что-то нездоровится; и потом у меня много дела. Если я выпью, ни за что не смогу приняться. Ну, говори о деле, зачем напрасно сидеть?

Обвив руки Ромеша своим брахманским шнуром, Годадхор умоляюще проговорил:

— Ромеш-бабу, выжволи меня иж беды! Я уже не могу дать тебе што рупий. Ешли бы у меня были деньги, вше бы отдал, что бы ты ни потребовал, но у меня нет ни пайшы!

И с этими словами уважаемой господин Годадхорчондро Чокроборти отпустил руки Ромеша, упал перед ним на колени, и слезы, словно ливень в месяц срабон ^[51], хлынули из его глаз.

Однако плач Годадхора ничуть не растрогал сердце Ромеша.

— Это еще что, Годадхор-бабу? Если так будет продолжаться, я сейчас же прекращаю все переговоры; а теперь садись, помолчи немного, а потом будем говорить о деле. Мы — полицейские, мало ли парней у нас в ногах валялось!

Годадхор крепко держал его за нош, и Ромеш никак не мог высвободиться. Некоторое время Годадхор молча лил слезы, потом заговорил:

— Ромеш-бабу, неужели в тебе нет ни капли милошердия? Мое богатштво, чешть, жизнь — вше в твоих руках! Ешли ты меня не жащитишь, я погиб!

Ромеш передразнил Годадхора:

— Твое богатство, честь, жизнь — все в твоих руках, и если ты себя не спасешь, как же я могу тебя спасти?

— Не руби мне головы, Ромеш-бабу! — молил Годадхор.

Ромеш молчал. Годадхор решил, что он сжалился над ним, и, отпустив его ноги, спросил:

— Ну, что шкажешь, Ромеш?

— Сто рупий наличными деньгами, — спокойно ответил Ромеш.

— Ох, ты же меня беж ножа режешь! — воскликнул Годадхор.

— При чем тут я? Кто обижен, тот пусть и режет! Годадхор увидел, что Ромеш непреклонен. Тогда, попросив его подождать, он вышел из комнаты.

А Ромеш тем временем рассуждал сам с собой: «Деньги ребенка присвоил. Голубя увидел, а западни не заметил. А теперь что вышло? Ничего, в тюрьму попадет, узнает, как счастье добывать! Узнает, как на чужие деньги господина из себя разыгрывать. Забудет скоро, как волосы на пробор расчесывать и дхоти на городской манер носить».

Примерно через полчаса Годадхор вернулся унылый. Ромеш по-прежнему сидел на том же самом месте.

— Ну, что нового? — встретил он Годадхора.

— Что может быть нового, брат?! Я уже тебе шкажал, что у меня нет и одной пайшы! А от диди, думаешь, легко деньги получить? — ответил Годадхор.

Ромеш не дал ему докончить.

— Ты дело говори! Увертки брось, мне некогда! Мы — полицейские, нам каждая минута дорога! Отвечай мне скорее, да я пойду, — проговорил он. — Нам нельзя тратить время на посторонние дела.