От ГУЛАГа до Кремля. Как работала охрана НКВД-КГБ - читать онлайн книгу. Автор: Николай Захаров cтр.№ 16

В течение года я в основном знакомился с объектами охраны 1-го отдела в Москве, Подмосковье и на юге. Бывая на объектах, я стремился познакомиться с женами охраняемых и членами их семей, желая выявить их отношение к охране, что всегда являлось немаловажным фактором в нашей работе.

А отношения были неоднозначны. Их можно отнести к капризам жен охраняемых к обслуживающему персоналу: горничным, поварам, уборщицам. Не буду перечислять всех имен, но особенно этими капризами отличались жены Молотова, Суслова, Кагановича и секретаря ЦК Аристова.

В период так называемой великой дружбы к нам приехала на лечение жена Мао Цзэдуна – Чжан Цзо Линь. Отдыхала она в Крыму в Большом Юсуповском дворце, что в Мисхоре. Мне позвонил комендант и сказал, что жена Мао капризничает, недовольна обслуживающим персоналом, кричит и ругается. Грозит позвонить мужу в Китай. Девушки плачут и отказываются ее обслуживать. Посоветовавшись с Устиновым, я вылетел в Крым.

Встретившись с Чжан Цзо Линь, я понял, что она капризничает от тоски. Ей нужны были развлечения. У нее были претензии в отношении горничных: что-то не так ее раздевают, одевают, обувают и снимают обувь. И еще: почему ее поместили не на пляже, а приходится ездить на автомашине, хотя там есть прекрасная палатка, в которой можно было хорошо отдыхать. Узнав, что я специально приехал из Москвы, она утихомирилась. Я, видимо, ей понравился, потому что когда она приехала в Москву и остановилась на лечении в клиническом санатории Барвиха, она попросила со мной встречи.

Я приехал. День был погожий. Встретила она меня очень тепло, крепко и долго пожимала мои руки. Мы сфотографировались. Затем она пригласила меня в палату на обед. Я вежливо поблагодарил, сослался на большую занятость, поцеловал ей руку и уехал.

Со временем я узнал жен охраняемых по характеру, о чем мне поведали горничные и повара. Щедрость, доброжелательность были редкими проявлениями к обслуживающему персоналу, чаще скупость, неоправданный контроль и капризы. В этой ситуации обслуживающий персонал не всегда задерживался, не вынося унижения.

Жену Маленкова, которая вместе с мужем отдыхала в Крыму в Воронцовском дворце, сильно кусали кровососы-москиты, а его – нет, видимо, он был для них несъедобен. Вокруг Воронцовского дворца росла прекрасная кипарисовая роща, где гнездились москиты. Мы с вертолета опрыскивали эту рощу, но ничего не помогало. Однажды жена Маленкова пригласила меня в укромное место, подняла подол, открыв свои толстые ляжки, изъеденные москитами. «Вот что вы со мной сделали, видите?» Я смутился, но все же сказал, что мы приняли все зависящие от нас меры. Так что, может быть, поменять дачу?

«Нет, я больше так не могу! Я уеду в Москву!» И уехала, чему мы все были только рады.

Главным в подразделениях охраны является отношение охраняемых к сотрудникам вообще и особенно к «прикрепленным». Здесь основа – полное доверие. Стаж моей службы в охране позволяет мне заявить, что большинство охраняемых относились к охране и особенно к «прикрепленным» хорошо, но неоднозначно. Отдельные примеры показывают, насколько разными были эти отношения.

Последний начальник охраны Сталина Хрусталев рассказывал мне, что Сталин к охране относился хорошо, без всяких притязаний. Горничные, которых я принимал, навзрыд ревели у меня в кабинете, жалея «хозяина», как они называли Сталина. Повар его, Василий Судзиловский, был вообще у «хозяина» в почете. Высокий, красивый, сравнительно молодой, он был сильнейшим кулинаром. У меня на приеме он говорил, что Сталин его любил и всегда был доволен приготовленной пищей. Я назначил его начальником правительственной кухни Кремля, где он проработал долгие годы.

Очень хорошо относился к охране Ворошилов, который знал всех охранников по имени, на прогулках останавливался около постовых, интересовался их жизнью и бытом.

Хорошо относился к охране Н. С. Хрущев. Когда в Нью-Йорке американские корреспонденты пытались скомпрометировать нашу охрану и, в частности, меня, Н. С. Хрущев дал достойный отпор, сказав, что «советская охрана профессиональна и ведет себя правильно, не нарушая американских правил. Я ею доволен».

Другой пример: начальник отделения Столяров злоупотреблял спиртным. Хрущев это знал. На мое предложение назначить вместо Столярова его заместителя Литовченко Хрущев сказал: «Подождите! Поговорите с ним сами, может, исправится». Правда, впоследствии Столярова пришлось заменить. Кроме того, Хрущев любил заниматься на даче, на берегу реки Москвы, земледелием и нередко приглашал охранников разделить с ним работу.

При Хрущеве, действительно, было тяжело работать охране, так как Никита Сергеевич часто ездил по стране и за границу, что требовало всегда особой подготовки и напряжения сотрудников.

Я читал в некоторых воспоминаниях, что Хрущев был и груб, и циничен. Он якобы на коленях стоял перед Сталиным, умоляя оставить в живых сына, который в пьяном виде, стреляя в бутылку товарища на голове, убил его, попав лоб. Конечно, это тягчайшее преступление, а не легкомысленный поступок и за него следует жестоко наказать. Любящий отец имел право просить оставить сына в живых даже на коленях. Но при чем здесь цинизм? Кстати, сын Хрущева Леонид был помилован, отправлен в авиацию, где был ранен и лечился в Куйбышеве, а по выздоровлении вновь летал на фронте и погиб в бою с фашистами.

О том, как Хрущев относился к жалобщикам. Когда он в Воронеже проезжал по центральной площади, из толпы вдруг выбежала женщина с письмом в руках. Хрущев приказал остановить машину и лично взял письмо у этой женщины. Письмо было насыщено рядом негативных фактов, обвиняющих в бездеятельности руководителей области. Вечером, выступая на областном пленуме, Н. С. Хрущев резко критиковал руководителей области, цитируя это письмо.

Находясь в Киеве вместе Маленковым Хрущев, решил поехать в колхозы, что он часто практиковал. Поехали в Броварский район в знакомые ему ранее колхозы. Хрущева сопровождал секретарь Киевского обкома партии Петр Шелест. Приехали в один колхоз, который понравился, особенно свиноферма, где работали молодые свинарки. Хрущев спрашивает у одной, сколько она получает. Она бойко отвечает, что кроме зарплаты получила премию – поросеночка. Молодец, говорит Хрущев, ну, а ты как, обращается он к другой. Вторая так же бойко отвечает, что кроме зарплаты тоже получила поросенка. «Зачем же ты врешь? – сказал председатель колхоза. – Работаешь хорошо, но премии ты ведь не получала». Хрущев ее пристыдил, а она ответила, что так отвечать велел ей бригадир.

В целом Хрущев и Маленков были колхозом довольны. Сели в машины и отправились в Киев. Едем через другой колхоз. Недалеко от дороги женщины копают картофель и буквально все кричат, машут руками, приглашая к себе. Хрущев приказал остановиться. Идем в поле к женщинам.

– Ну, як живете? – спрашивает Хрущев.

– Плохо живем, Никита Сергеевич, плохо, – отвечают колхозницы.

– Как плохо? Я знаю ваш колхоз, он всегда был богатый.

– Да ведь пропили наш колхоз-то! Один пьяница придет, напьянствуется за счет колхоза, приходит другой, такой же пьяница. Вот и пропили.