Легенда о седьмой деве - читать онлайн книгу. Автор: Виктория Холт cтр.№ 35

Я навсегда запомнила свои первые дни в Эббасе. Сам дом потряс меня даже больше, чем люди, жившие в нем. В нем чувствовалась атмосфера задумчивости и бесконечности. Оставшись в одиночестве, я с легкостью представляла себе, что на дворе другой век. Дом захватил мое воображение с тех самых пор, когда я услышала историю о девственницах. Я часто воображала, как исследую Эббас, — и это был тот редкий случай, когда реальность превосходила воображение.

Эти комнаты с высокими резными и расписными потолками — на некоторых рисунки, на других — изречения на латинском языке или корнском наречии — приводили меня в восторг. Мне нравилось прикасаться к роскошным шторам или, сняв туфли, ощущать босыми ногами мягкость толстых ковров. Нравилось сидеть на диванчиках и представлять, как я отдаю приказания. Иногда я говорила сама с собой, воображая, будто я — хозяйка этого дома. Это стало моей любимой игрой, и я не упускала возможности поиграть в нее. Но, несмотря на восторг от роскоши убранства в апартаментах хозяев, меня снова и снова тянуло в то крыло, которым никогда не пользовались и которое, очевидно, раньше было частью старого монастыря. Именно в это крыло привел меня Джонни в день бала-маскарада. Тут был какой-то необычный запах, отталкивающий и одновременно завораживающий — запах веков. Лестницы, которые, казалось, возникали из ниоткуда, вели вверх, к какой-нибудь двери или в коридор, где располагались странные маленькие альковы с узкими, как щели, окнами, прежде бывшие кельями монахинь. В подвале я обнаружила темницы, потому что здесь была своя тюрьма. А еще я увидела часовню — темную и зябкую — со старинным триптихом, деревянными скамьями, выложенным большими каменными плитами полом и алтарем, на котором по-прежнему стояли свечи. Казалось, все было готово к тому, чтобы обитатели дома пришли на богослужение. Я знала, что теперь в этой часовне никогда не проводят службы. Все жители Эббаса ходили молиться в церковь Сент-Ларнстона.

В этой части дома жили когда-то шесть девственниц, они ходили по тем же мрачным коридорам и так же сжимали веревку, взбираясь по каменным ступеням.

Я полюбила этот дом, а поскольку любить — значит быть счастливым, то в те первые дни, невзирая на мелкие унижения, я не была несчастной. Я завоевала надлежащее место среди слуг, и, признаться, мне даже понравилась битва, которую пришлось выдержать, ибо я смогла убедить себя в том, что обязательно выйду из нее победительницей. Я не была красавицей, у меня не было ни изысканных точеных черт Джудит Деррайз, ни нежно-фарфорового очарования Меллиоры. Но с такими сверкающими черными волосами и большими глазами, способными замечательно выразить пренебрежение, и с моей гордостью я была удивительно привлекательной. Я выросла высокой и стройной — почти до худобы, — и у меня были неуловимые черты чужестранки, которые, как я начинала понимать, можно было выгодно использовать.

Хаггети быстро это смекнул. Он посадил меня за стол рядом с собой — и это, как я догадалась, пришлось не по душе миссис Ролт: я слышала, как она выражала свое недовольство.

— Ах, бросьте вы, дорогая, — отвечал он. — В конце концов, она камеристка леди. Вы должны это понимать. Это большая разница по сравнению с вашими горничными и простыми служанками.

— И откуда она только взялась, хотела бы я знать?

— Ничего уже не изменишь. Мы должны учитывать не ее происхождение, а ее нынешнее положение.

«Нынешнее положение!» — мысленно воскликнула я, поглаживая свои бока. С каждым днем, с каждым часом я все больше и больше примирялась со своей нынешней жизнью. Унижение — да. Но жизнь в Эббасе всегда будет более захватывающей и волнующей, чем где бы то ни было. И я здесь живу!

Сидя за обеденным столом вместе со слугами, я получила возможность изучить всех домочадцев, которые жили в задних покоях дома. Сидевший во главе стола мистер Хаггети с его маленькими поросячьими глазками и влажными губами, которые он облизывал каждый раз, когда видел сочное блюдо или женщину, верховодил в нашем курятнике. Король кухни, дворецкий Эббаса. Следующей по степени важности шла миссис Ролт, экономка, самозваная вдова. Вполне вероятно, она использовала статус замужней дамы в надежде, что однажды мистер Хаггети сделает ей предложение и обращение «миссис» станет ее по праву, когда она сменит фамилию Ролт на Хаггети. Скуповатая, хитрая, она была готова зубами держаться за свое нынешнее место — место главной помощницы мистера Хаггети в вопросах подбора обслуги. Потом шла миссис Солт, повариха. Пухлая, как водится у поварих, обожающая поесть и посплетничать, она сильно пострадала в замужестве и убежала от мужа, которого всегда называла «он». Ее положение было печально; она пришла откуда-то из отдаленного уголка Корнуолла, расположенного к западу от Сент-Ивза, и всегда пребывала в страхе, что когда-нибудь «он» найдет ее. Тут же была Джейн Солт, ее дочь. Эта тихая, хладнокровная тридцатилетняя женщина служила горничной и была очень привязана к матери. Следом шла Долл, дочь шахтера, девица лет двадцати, с вьющимися светлыми волосами и страстью к цвету электрик. Когда выдавалось свободное время и она могла пойти «на свидание», как она это называла, на ней всегда было что-то этого цвета. Простушка Дейзи, которая работала вместе с ней на кухне, во всем подражала приятельнице, копировала ее жесты и очень хотела ходить «на свидания». Разговоры двух подруг, казалось, были посвящены только этой теме. Все слуги постоянно проживали в Эббасе, но были еще и приходящие слуги, которые тоже обедали на кухне. Мистер и миссис Поулор и их сын Вилли. Отец и сын работали на конюшне, а миссис Поулор занималась поденными работами в Эббасе. При конюшне было два жилых домика. В одном из них жили мистер и миссис Трелланс с дочерью Флорри. Все считали, что Флорри и Вилли должны пожениться. Все, кроме самих молодых людей, полагали, что это прекрасная идея. И только Вилли и Флорри все упирались. Но, как сказала миссис Ролт, со временем они все равно к этому придут.

Итак, по окончании трапезы хозяев в людской собиралось довольно много народу. Миссис Ролт и миссис Солт заботились о том, чтобы у нас на столе всего было вдоволь. И если уж на то пошло, мы питались даже лучше, чем те, кто садился за стол в парадной столовой. Мне, признаться, нравились эти довольно откровенные разговоры, потому что от прислуги ничего не ускользало — касалось ли дело дома, где они работали, или событий в нашей деревне.

Долл всегда могла развлечь нас историей о приключениях ее родственников на шахтах. Миссис Ролт даже говорила, что от некоторых ее рассказов у нее мурашки бегают по телу, и придвигалась к мистеру Хаггети в поисках защиты. Но мистер Хаггети не очень откликался на это движение: он обычно был слишком занят тем, что ощупывал мою ногу под столом. Он полагал, что таким образом дает понять, что я ему нравлюсь.

Миссис Солт, как всегда, рассказывала истории из своей жизни с «ним» — от этих историй волосы вставали дыбом. А Поулоры и Треллансы делились своими наблюдениями о том, как обустраивается на новом месте священник с семьей и как миссис Хэмфилл — настоящая проныра, которая умеет пролезть в любую дыру, — успевает сунуть нос к тебе в кухню еще до того, как ты смахнешь пыль со стула, чтобы предложить ей сесть.

В свой первый вечер за ужином в людской я узнала, что Джонни уехал в университет и несколько недель его не будет в Эббасе. Я обрадовалась, надеясь, что в его отсутствие смогу утвердиться в своем статусе в господском доме.