Дороже титулов и злата - читать онлайн книгу. Автор: Полина Федорова cтр.№ 7

За стеной звякнули шпоры и послышался зычный молодой голос:

— Я требую немедля освободить для меня одну из комнат! Слышите, сударь?

Что-то забубнил в свое оправдание смотритель.

— А я требую! — гаркнул кто-то за стеной, и шпоры вновь угрожающе зазвенели.

— Что там такое? — недовольно спросил Мечислав Феллицианович и направился к двери.

— Не ходил бы ты, барин, туда. Давай спать укладываться будем.

— Как же, уснешь тут, коли вот так всю ночь над ухом орать будут.

Когда князь Голицын, то бишь господин Марципанов, вышел из чулана в комнату, то сощурился. Правда, неизвестно от чего; то ли от света, коего в комнате было много больше, чем в темном чулане, то ли от ярко-красного доломана и ментика, расшитого золотом и золотых же галунных выкладок на синих чикчирах юного офицера лейб-гвардии Гусарского полка.

— Отчего вы так кричите, корнет? — спросил Мечислав Феллицианович тоном, не терпящим возражений. — Вы не на плацу.

— Что?! — резко повернул к нему голову гусар, и кисти этишкета кивера мазнули по его почти детской щеке. — Извольте повторить, что вы сказали!

— Прекратите орать, — заложил руки за спину Марципанов, то бишь князь Голицын, окидывая взглядом комнату, где находилось несколько дам. — Вы здесь не один.

По-видимому, добротный дорожный костюм англинского сукна, за подобный которому корнету пришлось бы выложить половину месячного содержания и по меньшей мере генеральский тон, а паче пронзительный взор господина произвели на юношу впечатление. Однако, не желая просто так сдаваться, да еще в присутствии дам, невольно явившихся свидетелями этой сцены, корнет решил отступить достойно и оставить последнее слово за собой.

— Если всякий стрюцкий будет мешаться под ногами… — начал было он, однако господин в дорожном костюме не дал ему договорить.

— Если я пожелаю, вы в один момент вылетите из гвардии в армию даже без повышения в чине, — прошипел он, в упор глядя на юношу. — Советую вам поискать себе пристанища на постоялом дворе. Может, там вы произведете на кого-нибудь впечатление своим мундиром и пустым гонором…

— Прошу вас, сударь, выбирать выражения… — хотел возмутиться корнет, но голос предательски сорвался на фальцет, и возмущения не получилось.

— А ежели вдруг вы, государь мой, сочтете себя оскорбленным, — продолжал Голицын, пропустив мимо ушей реплику корнета и недобро усмехаясь, — и задумаете потребовать сатисфакцию, то я к вашим услугам. Я остановился вот в этих апартаментах, — указал князь на полуоткрытую дверь чулана, из которой выглядывала встревоженная физиономия Африканыча.

— Вы ошибаетесь, если полагаете, что гвардейский офицер будет стреляться со стрю… со статским, — фыркнул корнет и, резко повернувшись, вышел из комнаты. Несмотря на его независимый вид, многие заметили, как горели пунцовым его уши и щеки.

— Благодарю вас, господин Марципанов, — просиял смотритель, у коего как гора с плеч упала забота определять на постой такого вот хлюста. — Эко вы его ловко отбрили…

Князь пожал плечами и улыбнулся краешками губ: какие пустяки! Он победно оглядел залу, и от его взора не ускользнули большие голубые глаза, смотрящие на него с восхищением. Обладательница же этих глаз — опытный фоблас успел заметить и это — была бы решительно прехорошенькой штучкой, не будь она так тонка и не имей на носу и вершинках щечек небольших россыпей конопушек, которые, верно, доставляли ей массу забот и разочарований. Антоан постарался красиво повернуть голову и, элегантно ступая, прошел в предусмотрительно открытую Степаном дверь чулана, где тотчас превратился в злосчастного Мечислава Феллициановича. Однако настроение его положительно улучшилось.

— Ну что, старик, давай укладываться? — весело произнес он и, скинув штиблеты, повалился на кушетку, заложив под голову руки.

Африканыч, покряхтывая, стелился на полу, устраивая постель из дождевика, стеганой душегреи и ворсистого малахая в головах.

— Ты что, Степан, старые кости хочешь застудить? По полу тянет, даже я здесь чувствую. Ложись на кушетку, — великодушно разрешил Марципанов, подвигаясь к стене.

— Не должно бы так, Антоша, — дрогнувшим голосом произнес старик.

— Ничего, валетом ляжем — как-нибудь поместимся, — бодро промолвил «Антоша», заставив Африканыча сглотнуть благодарственный комок в горле. Промолвить-то он промолвил, да тут же и пожалел, потому как дядька, скинув сапоги и улегшись, выдал прямо под нос барину такое амбре от сопрелых ног, что будь на месте Мечислава Феллициановича какая-нибудь Амалия Сигизмундовна, немедля лишилась бы чувств. Но поскольку чиновник четырнадцатого класса птаха мелкая, не крупнее воробья, то Марципанову не оставалось ничего, как упереть лицо в стенку, просунув нос в пространство меж стеною и кушеткою. Снизу, и правда, слегка поддувало, зато запах африканычевых ног казался не столь жестоким. Скоро к сему неудобствию прибавилось и новое: дядька захрапел, трубно и громко при вдохе и шипяще, с легким свистом при выдохе, всякий раз словно испуская дух.

Мечислав Феллицианович еще дальше просунулся в щель между стеной и кушеткой, старался дышать мелко, не заполняя легкие полностью крутыми запахами чулана, да так и уснул. Ему снилась нагая Александра Аркадьевна, стоящая посередине жаркой пустыни и беспрестанно обмахивающаяся веером. За ней, насколько хватало взора, простирались желтые пышущие жаром пески. Она не замечала бывшего супруга, и он, дабы обратить на себя внимание, кашлянул. Александра Аркадьевна продолжала стоять к нему боком и задумчиво смотреть в даль. Он кашлянул еще и еще. Наконец, она грациозно повернула голову, заметила его и произнесла натуженно и хрипло:

— Просыпайтесь, барин…

— Да просыпайтесь же. — Тяжелая рука ухватила его за плечо и стала нещадно трясти. — Горим!

Антоан открыл глаза и увидел прямо перед собой встревоженное лицо Степана с вытаращенными глазами.

— Ну слава Богу, — выдохнул он, стаскивая Голицына с постели. — А я уж ненароком подумал, не угорели ли вы часом.

— А что, что такое? — не понимающе моргал глазами Антоан.

— Горим, Антоша, аль не чуете?

С этими словами в щель между дверью и полом вкатился клуб дыма.

— Убираться отсель надоть. И поскорее.

Старик оделся, схватил котомку и саквояж барина и плечом открыл дверь. В лицо ему пыхнуло жаром близкого огня. Половина гостиной была объята пламенем, готовым вот-вот отрезать им выход из дома.

— Быстрее, барин, быстрее, — прикрикнул Африканыч на Голицына и, в нетерпении схватив его за руку, потащил из чулана. — Сгорим ведь заживо к чертям собачьим.

Они миновали уже середину комнаты, когда на ее тлеющий пол повалилась одна из боковых дверей, уже объятых пламенем. Следом за ней из дыма и огня с надрывным кашлем вывалились две дамы, одна поболе и покруглее, другая тоньше и поменьше, но обе равно похожие на тряпичные кули. Согнувшись буквами «зэт» в душащем их кашле, они не могли уже сделать и шагу. Та, что была тоньше, упала на бок, другая, в тщетном усилии поднять ее, плюхнулась обширным задом на пол.