Емельян Пугачев. Книга 1 - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Шишков cтр.№ 192

Толпу охватила оторопь, удивленье, страх. С улицы под окнами кричали вновь пришедшие:

— Выходи, покажь нам, кто есть великий человек!.. Эй, Чика… Пошто суприглашал нас?

Тогда все вышли на улицу. Горело солнце. Воздух ядрен, пахуч, щеглы хлопотливо оклевывали в палисадах спелую рябину, пели петухи, крякали жирные утки, медленно плыли сквозь «бабье лето» дымчатые паутины, а над ними, в заоблачной голубизне, с прощальным курлыканьем раскидистым углом тянули к югу журавли.

Пугачев невольно взбросил к небу голову, со щемящей, ударившей в душу тоской взглянул на вольную стаю любезных сердцу птиц: «Вы вот улетаете, а я, кажись, в силки попал», — но, поборов мгновенное смущение, смело вошел в круг народа.

— Я истинный государь ваш Петр Федорыч Третий. Верьте мне, детушки. Я жив, а не умер. Вот я пред вами весь тут. А замест меня похоронен другой, схожий со мной обличьем. Так богу угодно было и добрым людям. Служите мне верой и правдой, я вас у своего царского сердца стану держать… Жалую вас всей вольностью, жалую я вас, великий государь, морями, травами, землей, рыбой, жалованьем добрым… Вы первыми в моем царстве будете. Я между миру бывал, повсюду хаживал. В странствиях своих самовидцем я был, сколь тягостно чернь живет, сколь люто мучают ее баре-господишки… Опричь того уведомился я и про ваши великие обиды… — Пугачев уставился в землю, покачал головой и, вздохнув, возвысил голос:

— Да, да, детушки, правда говорится: когда настоящего пастыря не станет, народ погибает начисто. А вот я, государь ваш, защищу вас и покараю нещадно всех супротивников ваших, уповайте на меня.

Все, как один, повалились на колени.

— Послужим тебе, батюшка, послужим до последнего издыхания! Всем народом под свое защищенье тебя возьмем! — выкрикивал воодушевленный люд. У многих катились слезы. — Повелевай, отец наш!

Две молодицы принесли из часовни старозаветную икону. Началась чинная присяга государю. Всяк, от мала до велика, с усердием целовал икону, в безмолвии земно кланялся царю.

— Таперя, детушки, отправляйтесь по домам. Объявляйте по форпостам и где люди есть, что я, государь ваш, тут. А завтра, сев на коня, с пикой в руках, при сабле, при ружье, при полной парадной амуниции, быть вам коло меня. Кто не явится, рук наших не минует. С изменником я крут.

— Твоя воля, батюшка!.. Присягали тебе… Рабы твои по гроб.

4

На другой день вооруженные собрались всадники. К Пугачеву еще примкнули казаки двух форпостов — Кожехаровского и Бударинского. Всего походных людей скопилось больше сотни. Сияющий Пугачев сел на рослого гнедого жеребца, въехал в круг и приказал:

— Секретарь! Читай войску манифест…

Все соскочили с седел, обнажили головы и, по примеру Чики, подняли кверху правые руки. Иван Почиталин развернул бумагу и громко, не борзясь, стал выговаривать.

Толпа ответила радостными кликами, полетели вверх шапки.

«Семнадцатый сентябрь, семнадцатый сентябрь, — лезло в уши Пугачева, он старался и не мог припомнить. — Семнадцатый сентябрь… Что бы это значило?» Но раздумывать не было времени.

— На конь! — взмахнув рукой, скомандовал он. — Развернуть хорунки!

Пять разноцветных знамен, прибитых к пикам, запестрели в солнечном сиянии. На каждом знамени нашит белый восьмиконечный старозаветный крест.

Пугачев, за ним все — перекрестились.

— Вперед, детушки! — раздалась зычная команда государя.

Губастый горнист Ермилка проиграл в медный рожок. Впереди двигалась шеренга знаменосцев, за нею Пугачев со свитой, за ним — стройными рядами остальные. Бежали в отдалении женщины, старики и дети, взмахивали прощально шапками, платками и руками, крестили в счастливый путь, кричали:

«Дай бог удачу! Господь вас храни!» — обильные утирали слезы.

Войско приняло путь на Яицкий городок.

Дорога была не пыльная, кони бежали рысью.

«А-а-а, вот оно что. Семнадцатый сентябрь… Да ведь моя Софьюшка именинница сегодня», — вспомнил, наконец, Пугачев.

Может быть, в этот миг вспомнила его и Софья. В родной зимовейской станице уж несколько раз тревожили ее, то и дело таскали к станичному атаману, лазили в подпол и на подволоку, скрытую стражу возле ее хаты ставили, держали на уме: авось опасный беглец Емелька Пугачев домой вернется, авось им в лапы угодит. «Эх ты, шатун, шатун, Омельянушка, зернышко мое. Спокинул меня, сироту, с малыми ребятами», — шепчет, может быть, брошенная мужем Софья, а сама глядит чрез Дон, от церкви на холме, в сторону восточную, глядит и плачет.

Пугачев вздохнул, задумался, голова его поникла. Подметив настроенье государя, Чика подъехал с левой руки его, громко спросил:

— Не можно ли, ваше величество, песню вдарить?

Пугачев поднял на него пустые, отрешенные глаза и ничего не ответил.

Тогда Чика моргнул курносому толсторожему парню с рыжим из-под шапки чубом:

— Ермилка, запеснячивай!

Мордастый Ермилка откашлялся, ухмыльнулся, узенькие глаза его превратились в щелки, он поправил чуб, пошлепал губами и, чуть откинувшись в седле, высоким голосом запел:

Казаки оживились, и стоголосая песня бурей ударила в степь и в небо:

Взбодрился и Пугачев. Он знал эту песню и мастер был петь. Он хотел пристать к зычному хору казаков, но, подумав, что государю вряд ли подобает петь в трезвом виде, намеренье свое пресек.

По дороге прилеплялись к войску казаки из ближних хуторов, татары и калмыки. Рать росла.

А между тем давнишний указ графа Чернышева от 14 августа о поимке беглого казака Емельяна Пугачева, скрывавшегося из Казанского острога, был доставлен оренбургскому губернатору Рейнсдорпу с особым гонцом в начале сентября. В указе строжайше повелевалось: разыскивать беглеца в пределах Оренбургской губернии, «особливо Яицкого войска в жилищах», а поймав, заковать в крепкие кандалы и «за особливым конвоем» отправить в Казань.