Ферзь – одинокая фигура - читать онлайн книгу. Автор: Роман Суржиков cтр.№ 38

И вот теперь мы больше не верим друг другу. Мы имеем сотни убеждений, мешающих доверию. Мужчины лгут, а женщины – еще чаще. «Мужики – козлы, бабы – стервы». Если человек просит денег, то хочет нас обмануть; если предлагает денег – тем более. «Бесплатный сыр – только в мышеловке». Человек без документов – ненормален, ему нельзя доверять. «Не отдам, у вас документов нету!» Человек, одетый не как все, – тоже ненормален. «Вырядилась, поглядите-ка! Сучка крашеная!» Говорит о религии – фанатик, говорит о сексе – извращенец, о политике – радикал, о деньгах – мошенник. Когда человек вообще заговаривает с нами – уже само по себе тревожно. «Нельзя говорить с незнакомцами!» Это из детства, а детские убеждения – самые прочные: камни в основании стены. Кто-то обращается к тебе – значит, чего-то хочет. Плохо, опасно! Нормальный человек не лезет в чужие дела, не пристает с вопросами. Нормальный ничего ни от кого не хочет! Если тебя спрашивают более сложное, чем «который час?», будь настороже. С чего это он спрашивает? На каком основании, по какому праву? Вопросы – статусная привилегия. «Вопросы здесь задаю я!» Что он выведывает? Зачем треплет языком? «Молчание – золото». А уж если чего-то просят – совсем скверно. «Никогда ни о чем не просите. Сами заметят и дадут…»

Так работает стена. Хочешь поговорить искренне – преодолей ее.

Можно войти в дверь – это отдушина для социальных контактов. Она заперта разной сложности замками из этикета и культурных норм. «Простите, что беспокою вас… Мне сказал о вас такой-то (вы знаете его и доверяете). У меня есть предлог для обращения к вам (вполне, с точки зрения общества, уважительный)». Медленно. И все же настораживает: человек взвесит в уме все твои слова, сверит со своей реальностью…

Можно – в окно. Человек оставляет контактные окна: редкие отверстия в стене, сквозь которые он впускает в свой мир нечто новое. Обычно они связаны с работой, хобби, учебой; иногда – с поиском сексуального партнера. Окна приносят развитие, но и опасность. Они открыты, сквозь них втекает воздух, дождь, жара или ночная темень… может и чужак влезть! Мир за стеною опасен – взрослый человек это знает, не зря же он стену выстроил! Потому окна часто узки, как бойницы, или занавешены шторами, закрыты ставнями. Иногда открываются: угадаешь минуту – войдешь. Но окно всегда навязывает тебе рамки, а они стесняют действия.

– Как зовут вашу чудесную собачку?

– Цесочка.

– А как зовут вас?

– Это еще зачем?..

Можно таранить стену или пройти ее насквозь. Так действует большинство пси-тэ. Выбирают кирпич из тех, что держатся слабее, и выбивают его волевым ударом. Или проникают сквозь кладку, как призрак: суггестией или манипуляцией обращаются прямо к подсознанию. Но все это требует хотя бы крохи времени и первичного доверия. Человек может сразу прервать контакт – и ты не успеешь войти в бессознательное.

Есть и еще один способ.

Никогда прежде я не видел, как работает ферзь. И сейчас, хотя следил за Мари и слушал каждое слово, все же не понимал. Она произносила лишь одну-две фразы – всякий раз другие. Без нажима, без суггестии – уж это я мог различить. Просто говорила, как обычная пешка, лишенная подготовки.

– Чудо, что я вас застала! Нам жутко нужна ваша помощь! Без вас – никак, хоть плачь!

– Мы по делу. Двадцать лет назад здесь учился мальчик, Юрий Малахов.

– Ох, я боюсь, что вы не вспомните… Это так давно было, а память – ох! Но постарайтесь, очень вас прошу!

– Простите нам дурную просьбу. Мы ищем вашего ученика…

Всегда – с новой интонацией и выражением лица. Весело. Сухо. С мольбой. Игриво.

И всякий раз она попадала в точку! Ей отвечали все, как один. Неважно, были ли заняты или обеспокоены, спешили на урок, расслаблялись в курилке, копались в стопках тетрадей и журналов, отчитывали какого-нибудь школьника. После двух фраз Мари всякий забывал о своем деле… да и вообще обо всем, кроме нас.

– Малахов? Это в какие годы учился?.. Тарасик?.. Нет, Юрочка… Смутно, смутно… Но я могу посмотреть в архиве! А вы спросите Любовь Даниловну, завуча, или Марковскую – преподает физику. Они должны помнить… Давайте я с вами пойду, помогу найти!

– Юра Малахов… Хм… Дайте-ка фото. О, был, припоминаю.

– Правда, правда. Это Юрочка Малахов, хорошо помню. Тихий мальчик, старательный.

– Тихий, да. Еще какой. Когда увидела его, сразу подумала: бедный ребенок! Его же бить будут!

Нас уже окружала компания завучей и учителей старой закалки. В нескольких классах задерживались уроки, но никого это ни капли не смущало.

Мариша вынула блокнот, щелкнула авторучкой и принялась записывать, деловито нахмурив бровки. Я знал: она способна запомнить наизусть несколько страниц текста. Записи – конечно, на публику. Для кого именно? Пожалуй, для нескольких: три учительницы аж подались к Марине, горя желанием помочь.

– Так… Так… тихонький… – Мариша записала, поправила очки. – И как сложилось у Юрочки? Другие дети его обижали?

– На удивление, знаете, нет. Он ни с кем особо не дружил, но и врагов не имел. Просто держался в стороне ото всех. Верно?..

– Да, я тоже припоминаю… Юра был такой серьезный, и к нему не цеплялись. Если начинали насмехаться – скажет пару слов и как-то сразу всех успокоит. Знаете, бывают дети, над которыми особо не посмеешься. Они просто не реагируют на это.

– Правда, правда, очень спокойный ребенок. Прелесть, я не могла нарадоваться. Другие мальчики проказничают: если не друг перед другом хвалятся, так перед девочками. Но Юра и с девочками очень тихо… Они к нему, бывало, прямо на уроке заигрывали: то записочку, то что-то хихикают между собой. А Юра держался спокойно. В нем было какое-то внутреннее достоинство. Интересно, каким он вырос…

«Маньяком-убийцей», – у меня прямо язык зачесался ответить.

Мариша сосредоточенно покивала, окончила запись, укусила кончик авторучки.

– А не напомните ли, в каком году он выпустился?

Кто-то вспомнил, кто-то для проверки просмотрел архив. Выяснилось: после окончания школы, Малахов сразу поступил в университет. Без зазора по времени.

– Не пропускал ли он учебу?

– Ну, как все: бывало, болел…

– Иногда прогуливал, но очень редко. Да?

– Правда, правда.

– А подолгу? Так, чтобы его не было, скажем, несколько месяцев?

– Нет, что вы! Юрочка не был каким-то этим… малолетним преступником или наркоманом! Никуда он не пропадал, учился как надо!

– Да, да.

– Он даже на каникулах приходил помогать. Хорошо помню: когда мы красили стены, и когда в библиотеке была уборка.

– Правда! Нужна была помощь – всегда его можно позвать. Он редко на каникулах уезжал. Оставался в городе с родителями…

Мариша пролистала блокнот назад – он был усыпан неразборчивыми записями. Поискала нечто несуществующее, нахмурилась.