Тайна Черной горы - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Свиридов cтр.№ 13

– А где сам начальник? – спросил Казаковский.

– Закомарин? Он с рабочим на рассвете отправился к вам, на центральную базу. Понесли образцы в лабораторию и смету на обустройство поселка. Планируем и зимой вести разведочные работы, главным образом канавами и шурфами.

При упоминании фамилии Закомарина, начальника геологоразведочного отряда, многие заулыбались, живо представляя себе этого энергичного, неунывающего и всегда полного всевозможных идей, гораздого на всякие выдумки и розыгрыши, моложавого, с задорной лукавинкой в глазах, крупнотелого, плечистого, кряжистого, чем-то похожего своей внешностью на борца, физически сильного и доброго сердцем человека. Кое-кто, не скрывая своей улыбки, поглядывал многозначительно на главного бухгалтера. И сама Антонина Гавриловна не удержалась, улыбнулась тепло и искренне, вспоминая недавний конфуз.

Дело было прошлой весной. С вечера как-то мягко дохнули теплом юга ветры и помогли таянию снега. За ночь перед конторой экспедиции и клубом во впадине из крохотной лужицы образовалась огромная грязная лужа. Она стала преградой для многих служащих, спешащих утром на работу. Обойти ее было делом нелегким: нужно перелезать через завал дров и огибать здание клуба. А пересечь лужу по кратчайшей прямой к крыльцу конторы можно было лишь в резиновых сапогах.

А Антонина Гавриловна вышла в то утро из дому в ботинках. Она и остановилась перед лужей в раздумье: возвращаться ли домой и переобуваться или же попытаться обойти проклятую жидкую преграду. До начала работы оставались считаные минуты. И тут перед конторой неожиданно оказался Закомарин, обутый в высокие резиновые сапоги. Он прибыл по своим делам и именно в бухгалтерию. Петр Яковлевич галантно предложил Антонине Гавриловне свои услуги:

– Позвольте, я перенесу вас и доставлю в лучшем виде к месту службы!

Главный бухгалтер, не раздумывая, тут же согласилась. Обхватила Закомарина за шею и устроилась у него на широкой спине. Петр Яковлевич деловито крякнул – Антонина Гавриловна была женщиной крупной, увесистой, – и смело шагнул в лужу. Чем ближе он подходил к заветному крыльцу конторы, тем лужа становилась глубже и глубже. Где-то на полпути, когда вода доходила до колен, Петр Яковлевич неосторожно наступил на скользкий кусок льда, или, может быть, на обледеневшую крупную гальку, и, скользя, зашатался. Балансируя растопыренными руками, как канатоходец, он пытался сохранить равновесие. Антонина Гавриловна по-бабьи взвизгнула, и в следующую секунду они оба ухнули в лужу, окунулись в мутную холодную жидкость. Под хохот невольных свидетелей их «купания» Петр Яковлевич и Антонина Гавриловна, помогая друг другу, выбрались из злополучной лужи и невольно сами рассмеялись. А потом каждый из них поспешил к себе домой, чтобы скорее переодеться в сухую одежду.

Вот с тех пор при одном упоминании фамилии Петра Яковлевича, да еще в присутствии Антонины Гавриловны, всегда многие улыбались. Да и они сами, понимая комичность тех минут, не обижались на улыбки. А Антонина Гавриловна после совместного купания в луже с Петром Яковлевичем даже стала как-то благосклонно относиться к Лево-Хурмалинскому отряду, оперативно, порой и вне очереди, проводя бухгалтерские документы через свою службу.

– Вопросы к Лево-Хурмалинскому есть? – Казаковский обратился к руководителям отделов и подразделений, сидящим в его кабинете.

– Как с наглядной агитацией по выборам в местные советы? – спросил Воронков.

– Спасибо за присланные материалы и плакаты. Используем их. Да еще сами фотомонтаж сделали, – ответил Куншев.

– Заявку на четвертый квартал задерживаете, – сказал хозяйственник.

– Закомарин несет с собой все заявки, – отозвался в динамике голос Куншева.

– Протокол последнего комсомольского собрания задерживаете. Поторопите комсорга, Владимир Борисович, – попросила Валентина Сиверцева.

– Закомарин несет все протоколы собраний: и партийного закрытого, и комсомольского, и общего профсоюзного.

Больше вопросов к Лево-Хурмалинскому не было. Казаковский спросил Куншева:

– А у Лево-Хурмалинского вопросы есть?

– Конечно, есть! Но их будет утрясать сам начальник, к вечеру ждите Петра Яковлевича. Он доберется своим ходом до перевала, выйдет к буровой. Дайте знать на буровую, пусть там дежурная машина его подождет, если припоздает.

– Сообщим, – ответил Петр Алексеевич Зима, делая пометку в своем журнале.

Планерка шла энергично и плотно. За полтора часа успели сказать свое слово все начальники геологоразведочных партий, отдельных поисковых отрядов, специализированной партии геофизиков, топографов, руководители штолен, буровых, а также многих других подразделений и служб, необходимых для работы и жизни в тайге – ремонтных мастерских, гаража, электростанции, дорожно-строительного отряда, пекарни, бани, столовой, поликлиники, почты, магазина и школы.

Выслушав доклады с мест, Казаковский провел планерку со своим штабом экспедиции. Подвел итоги дня, определив задачи на завтрашний день, кому чем заниматься и в каких подразделениях побывать, на что обратить внимание, что проконтролировать, какие вопросы решить.

– На сегодня, кажется, все, – сказал Евгений, закрывая планерку. – Все свободны. До завтрашнего! – и добавил: – Остаются только члены редколлегии радиожурнала.

Каждый вечер, сразу же после передачи последних известий столичного радио, включался местный радиоцентр. В каждом доме, в каждом поселке, в каждом отряде, в благоустроенных общежитиях и походных палатках слушали свои, местные, последние известия: о выполнении плана геологоразведочной экспедицией по разведке полезных ископаемых, по их приросту, итоги, вернее, ежедневные результаты социалистического соревнования, достижения передовиков и отстающих, новые изобретения и рационализаторские предложения, перемещения и передвижения по службе, назначения на должности, новости науки и техники, культурной жизни, советы врача и разного рода объявления – какие товары поступили в магазин, или какой фильм будет демонстрироваться в клубе, и, конечно же, свой прогноз погоды. И где бы человек ни находился – на центральной базе экспедиции или в далеком походе, – слушая свое, местное радио, он чувствовал себя частицей единого большого коллектива, сопричастным ко всем его делам.

И эта сопричастность к делам, большим и малым, сплачивала людей. Каждый понимал, что он живет и трудится на виду у всех. Незаметных людей просто не было. Каждый знал: придумал он что-то новое, полезное, дал сегодня нестандартную высокую выработку – завтра же об этом узнает вся экспедиция. Имя его появится в выпусках «Молний», будет напечатано на страницах районной или областной газеты, прозвучит в последних известиях вечернего выпуска местного радиоузла. Само слово «соревнование» было в жизни экспедиции необыкновенно живым, зажигающим, действенным и очень обиходным.

Люди ревностно следили за успехами соседей, бригада за бригадой, участок за участком. Победитель соревнования – это звучало гордо и произносилось с достоинством. Казаковский не раз видел, как становились смущенно-радостными лица передовиков, людей немолодых, познавших жизнь, когда им вручали вымпелы непосредственно на рабочем месте. Не так уж велика награда – вымпел, лоскуток красной материи с нарисованной эмблемой. Но уже одно то, что привозил его сам начальник экспедиции, что говорил хорошие слова рядом с твоим грохочущим буровым станком или стрекотом перфораторов в забое, что пожимал руку не ради показного публично-демократического жеста, ибо публики-то рядом как раз и нет, а действительно благодарил за хорошую работу, а потом эту же благодарность начальник повторял во всеуслышание по радио – одно такое отношение укрепляло человеческую веру в правильную справедливость нашей трудовой жизни и порождало в груди высокое чувство собственной гордой значимости, порождало новые необъятные силы для дальнейших будущих производственных успехов, потому что каждый знал и понимал своим сердцем – ты на виду!