Лестница грез. Одесситки - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Приходченко cтр.№ 88

– Вот ты мне скажи, Ольга, ну как можно матом не ругаться. Всю жизнь корпит над одной бумажкой и такую херню порет, – это уже годы спустя, когда он увидел во мне соратницу и помощницу, а то и родственную душу, откровенничал Лейбзон.

Моя бабка таких, как Леонид Михайлович, называла «чертями». Фактически он один управлял всей этой конторой. Я не всегда могла разобрать, что он пулеметной скороговоркой выстреливал, но весь набор его выражений, которые магически действовали на собеседника, помогая решать любой вопрос, заучила. Не стану утомлять перечислением всех, вот только некоторые: «Это Лейбзон! Да, я, дорогой, кто ещё может тебе звонить. Пустяки, не стоит благодарности. Мелочи жизни. Ты же знаешь, для тебя Лейбзон расшибётся в лепёшку. Какие могут быть между нами счёты? Чтоб я этого больше не слышал».

Если они не производили впечатления, тут же импровизировал, находил другие, но смысл был один: ты мне – я тебе. Для того времени очень актуально, особенно когда такая база одна на всю Одессу и собственными ресурсами надо кормить овощами и фруктами миллионный город. От усталости он так трахал трубкой по аппарату, что разбивал его вдребезги. Дежурный телефонист почти ежедневно склеивал его или обма тывал изоляционной лентой, а чаще всего заменял на новый.

– Ты, Ольга, это, ушки закрой или пошла бы подышать свежим воздухом, – ко мне он обращался по-дружески. – Нет, что впустую время терять, счас бумажку на третий склад отнесешь. Пусть сразу ответ черкнут, я жду. Давай, одна нога здесь, другая там. Ты же, слышал, спортом занималась?

И я от такого доверия неслась с удовольствием выполнять его распоряжения и по дороге думала: а отчего Лейбзон у нас не директор, с таким сейхалом? Не раз слышала разговоры, что нынешний директор не того поля овощ и ягода. Заставили, мол, его принять контору, когда убрали предыдущего. Живет себе не сказать, что припеваючи, но спокойно, глубоко в дела не лезет, сверху начальство не дергает. А что особенно волноваться с таким заместителем, как Леонид Михайлович, он во всем его прикрывает Когда присутствие директора на каком-нибудь важном совещании обязательно, папочка разбухает от аккуратно подготовленных Лейбзоном документов, да еще с сопроводительной речью. Ты только с умным видом читай по бумажке, не запинаясь, – и все.

Если бы еще внешний вид этого бессарабского еврея соответствовал его мозгам. Мне было интересно наблюдать за этим типом. Невысокого росточка, невзрачный, кривоватенькие ноги, напялил на себя карикатурные штаны, широкие, коротковатые да ещё подранные, нитки висят. Белая косточка на ноге всегда видна, потому что сползает простой дешёвый носок с растянутой резинкой. Его сандалии имеют такой вид, как будто ему купили их ещё в пионерском лагере. Рубашки он меняет, но все они на один цвет и фасон – в клеточку рабоче-крестьянского типа. О видавшем виды пиджачке вообще сложно что-либо сказать, одним словом – на выброс.

Его рабочий стол напоминал помойку Только он сам мог, как фокусник, моментально извлечь нужную бумажку. С любым своим посетителем сначала раз пять ругался, потом мирился, обнимался, клялся в вечной дружбе, провожал с миром. Такой необычный ритуал общения. На собеседников вытаращивал бесцветные глаза; приподняв плечики, пошарив руками в безразмерных карманах, извлекал мятый несвежий носовой платок, протирал им свою лысину, потом шмаркался в него тщательно, двумя пальцами углублялся в обе ноздри, осматривал добытое содержимое и аккуратненько складывал и убирал свой платочек обратно до следующего использования.

– Ну, как вам этот засранец? Внаглую врет и глазом не моргнет. Так я ему и поверил, – крик из кабинета Лейбзона заглушал пыхтение паровоза, въезжавшего на территорию. – Свиноматке пусть своей голову морочит, она теперь в театре в кресло не помещается. На приставной стульчик полжопой усаживается, другая половина на весу, вот ей пусть и вставляет. Умный!

Театр абсурда какой-то, да и только. Мне любопытно, я раньше никогда с такими вещами не сталкивалась. Как тут удержаться от смеха, но Лейбзон мгновенно успокаивал ржущего своим презрительным взглядом: что ржёшь, мой конь ретивый?

Все сразу замолкали. Его боялись, никому не хотелось попасть под его горячую руку Он всех вокруг держал в напряжении, обо мне и говорить нечего. Когда я сидела у него в кабинете, никто даже не приносил транзит на переоформление, боялись лишний раз напороться на неприятности.

А с виду весёлый человечек! Шутник. Но шутки его были какие-то недобрые, злые, легко мог высмеять природные недоста тки, ни за что человека обидеть и при этом клялся:

– Ты уж извини, я тебе, как никому, доверяю. Так, проверял тебя на вшивость, понял? А шутки для безмозглых поцев. Понял? Правильно понял? Тогда будем работать. Удачи!

И хлопал собеседника дружески по спине. У того после таких слов крылья вырастали за спиной. Наблюдавшая за этой сценой озорная Женька хихикала: от действительно безмоз лый, нашёл кому верить!

Наблюдать за этим зоопарком с рычащим леопардом и робкими косулями, знающими о своей участи, было одновременно и поучительно, и противно. Но куда деваться, пока с Каушанами окончательно не улажено.

Дома я ничего не рассказывала об этой конторе «рога и копыта», хотя и подмывало. Зачем лишний раз нервировать. Ну, ещё месяц, другой – и вырвусь на свободу. Вот прокуратура бы отцепилась, тогда почувствую себя полностью вольным казаком.

Мой родной дядька Леонид Павлович нашёл ходы в Кишинёве, и в один прекрасный день с его водителем и начальником ОБХСС мы рванули в молдавскую столицу. Бабка нам всего наготовила, как на именины. Оба моих сопровождающих похрапывали по дороге, а я любовалась из синенького милицейского «Москвича» местными красотами, напевая: по долинам и по взгорьям шла дивизия вперёд, чтобы с боем взять Приморье – белой армии оплот. Сдастся ли теперь под нашим натиском другой оплот – «Молдплодоовощпром»?

Вокруг действительно был холмистый пейзаж, так что песня соответствовала. Все эти пригорки и долины, буквально каждый сантиметр площади использовались под сельскохозяйственные угодья. На этой некогда пустынной безводной и нищей земле выросли, как по щучьему веленью, по божьему хотенью, пальметные сады по итальянской технологии. Они ровными рядами тянулись до самого горизонта, чередуясь с виноградниками и полями с трёхметровой кукурузой, баштанами и опять садами. Небольшие деревца, сплошь усыпанные красными сочными плодами, представляли сказочное зрелище.

А я не хочу даже в этом цветущем райском крае жить, хочу в своей Одессе! Может, и совершаю очередную в жизни ошибку, нужно было бы отработать здесь. Но как вспомнила Каушаны и того директора местной базы, так мигом патриотические чувства улетучились раз и навсегда.

К началу рабочего дня мы уже были на месте, околачивались под вывеской нужной организации. Начальник ОБХСС позвонил кому-то из телефона-автомата, доложил о нашем прибытии. Сопровождающие оставили меня на у лице, а сами скрылись за массивной дверью, предупредили, чтобы я не рыпалась никуда. Время тянулось до бесконечности. Наконец появился обэхээсэсник и кивнул мне головой: пошли! Через минуту мы оказались в кабинете начальника отдела кадров. Он ехидненько улыбнулся, оглядел меня с ног до головы, даже привстал для этого из-за своего стола. Дядька мой встретился с ним взглядом, и тоже лёгкая улыбочка скользнула по его обычно неприветливому лицу.