Лестница грез. Одесситки - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Приходченко cтр.№ 62

Видно, Аидино любопытство задело старуху за живое, да и поговорить захотелось, одинока, за целый день не с кем словом перемолвиться.

– А засуха яка была? Всё ж здесь сгорает без воды. Нупосажу Так пока то дерево вырастет, я уже на том свете буду. И не для кого. Насажаешь на свою голову, а потом прийдуть и всё подчистую сгребуть, а ты як хочь, так и живи, хочь живи, хочь помирай. Все на этом чернозёме подохли с голодухи. Кладбище с краю бачилы, так там усе в один год. Так хай они опять приходют и браты нема ничого.

Нам было жаль эту бедную крестьянскую женщину, сгорбленную под тяжестью лет. Она передвигалась с трудом, опираясь на толстенную палку. Кто эти люди на фотографиях, если живы, почему не помогают, или тоже влачат жалкое существование в такой ужасающей нищете. Где же наш чертов социализм со всеми благами для простого народа, который, как эта баба Катя, угробил свою жизнь на его процветание. Но цветочки-то с ягодками кому-то всё же достаются?

Как баба Катя похожа была на нашу с моей Коганки, бабу Женю, торговку семечками, с её каморкой с земляным полом, такую же одинокую и несчастную, схоронившую своих двух сыновей ещё в гражданскую. Если бы тогда не мы, дети, так она бы и лежала мёртвая в своей комнатке. Никому ненужная. Случайно обнаружили ее, когда, заигравшись своими шалостями, мячом разбили окно. И нашу хозяйку может ждать такая же участь. Избушка на отшибе, редко кто сюда заглядывает, особенно поздней осенью в непролазную грязь или зимой. Село метко названо – Черная грязь. Жизнь здесь теплится лишь в летнюю страду, когда уборочная в разгаре.

– Баба Катя, а спать нам на чем? – после целого дня работы на току и приблизительно километра до ее хатки очень хотелось прилечь отдохнуть. В доме или домике – язык не поворачивается назвать так это покосившееся строение на курьих ножках – ничего не было, кроме продавленного временем дивана, касавшегося выгнутым днищем пола.

– Идите до сарая, там найдете.

Из сарая мы таскали разобранные старые ржавые железные кровати, пытались их собрать, но спать на прохудившихся дырявых сетках было невозможно, и отнесли весь этот хлам обратно. Пошли набивать соломой дырявые чехлы матрацев, усаживаясь все вместе на один для утрамбовки. Умываться, стираться бабка предложила нам на ставке, а если в ха те хотите, то таскайте оттуда воду. А для питья она открывала нам крышку неглубокого колодца, предупредив: без кипячения нельзя. Пошли искать тот ставок. Два раза проскочили мимо загаженной лужи, в которой плескались утки, разукрашенные хозяйками во все цвета радуги, для опознания, где свои, где чужие. Больше всех было окрашенных зелёнкой, у кого хвосты, у кого шеи, у других кресты на спине. Даже не подумали, что это и есть тот самый ставок, в котором можно помыться и постираться.

Баба Катя залепетала, что только с пятого сентября ей будут за нас платить, а она рассчитывала, что сразу, поэтому особых угощений не припасла. Ни коровы, ни даже задрипанной козочки она не держала. Попили непонятного чая с серым хлебом и улеглись на боковую на соломенные тюфяки, не раздеваясь. К утру еле встали, так отдавили себе все места. Кляня всё на свете – и эту бабку жадную, и эту деревню, – неохотно поплелись на ток. Ко всем радостям заморосил дождик. Стало холодно и сыро, похоже, ночью вообще подморозило. На току нас ждала громадная гора кукурузных початков, которые нужно очищать от уже подгнивших скользких листьев и мокрых вонючих волос голыми руками. Очищенные початки перетаскивать поближе к громыхающей дробильной машине, под навес. Эта зараза с такой скоростью перемалывала качаны, что за ней мы просто не поспевали.

В полдень привезли обед. На первое редкая жижа, в которой непонятно что плавало, кости без всякого намека на мясо, видно, обглодали еще до нас. На второе макароны, здесь мясо было, очень тонкий кусок, залитый подливой, жесткое, еле разгрызли. Никаких кружек, тем более стаканов, в эти же немытые после супа миски нам налили компот из сухофруктов. Мужик с дробилки, глядя на нас, ухмыльнулся: ну что, девчата, рубай компот вилкой, он жирный. Где он вилки увидел, хорошо хоть ложки дали, а эту жирную гадость пить было неприятно.

Дождь продолжал нудно хлестать, работавшие вместе с нами колхозники оставили остатки обеда нам на ужин вместе с кастрюлями, а сами смылись. Ещё пару часов мы зачищали эти початки, дядька на дробилке матюкался на нас – медленно все делаем, не обеспечиваем ему фронт работ. «Жрёте больше, чем робите», – и погнал нас с тока. Только через два дня выглянуло солнышко, немного подсушило верхний слой этой необъятной горы, полегчало, но рук и пальцев все равно мы не чувствовали. А тут еще подкатил трактор с прицепом забирать зерно. Сидят два бугая в кабине, курят, а мы ломаемся, грузим. Одна из девчонок, которая постарше, стала шуметь: женщинам больше пятнадцати килограммов поднимать не положено. А им по фигу трудовое законодательство: давай – и все. Раз так, мы мешки заполнили на треть, терпимо закидывать, и улеглись загорать. Они нас с молотильщиком отборным матом и стращать, что хер нам жрать будут возить. Здесь уж и мы не выдержали, вовсе сорвались и открытым текстом послала их на х… и еще кое-что добавили. Решили вернуться в институт, и пусть наш деканат с этими сволочами-бездельниками разбирается. Нашли дурочек, сами палец о палец не ударяют, на чужом горбу хотят в рай въехать, деньжат заработать. Хер вам, а не деньги за наш счет.

Устало плелись к своей хозяйке, но и тут нас ждала очередная порция неприятностей. Рядом с её хаткой был небольшой огородик, полностью перекопанный и даже грабельками проутюженный. Полсоточки чёрной земли под граблями были так художественно оформлены, что мы подолгу ими любовались. Про себя подумала: старухе нечего делать, вот она этим и занимается. Чуть поодаль начинался её виноградник с пожухлыми уже листьями и гроздьями чёрного мелкого винограда. Она нас, когда мы только приехали, им угостила и предупредила, чтобы сами не тырили и вообще туда не шастали. Мы ещё посмеялись, попробовав этот подарок природы, его есть можно только со страшной голодухи или по приговору самого сурового суда, не иначе. Так и стояла тарелка целый вечер в сенях, к ней никто не притронулся. Бабка её унесла и больше не предлагала.

Только подошли к домику, а она нам навстречу с вилами и воплями, что какая-то курва из наших лазила в её виноградник, по следам обнаружила. Вот, оказывается, для чего она после каждого дождя и утренней росы шлифовала граблями землю вокруг своего виноградника. «Снимайте сапоги, сейчас посмотрю», – орала хозяйка на всю деревню, хорошо, что поговорка «наша хата с краю» имела здесь прямой смысл, а то, не дай бог, сбежался бы народ. Мы поснимали с себя обувь и всучили ей, пусть ищет вора.

Вор нашёлся, подошёл след сапог моей тёзки Оли Дымовой. У неё была самая маленькая из всех нас ножка. Что здесь началось! Старуха набросилась на нашу Дымову еле отбили. Старая карга оказалась такой сильной и злой и не хотела ничего слушать. Такую ценность у нее украли. Поскольку у хозяйки нашей не было даже туалета, то нужду справляли прямо за ха той в старое корыто. Оно воняло, как помойное ведро. Поэтому стали отходить чуть-чуть подальше. Ну и Дымова ночью нечаянно пересекла запрещенный рубеж, попала на полосу неприятеля, который здесь же по ней открыл огонь на поражение. Пошли все вместе изучать Ольгины следы, они закончились ещё до окопа противника, метров за пять до охраняемого бабкой виноградника. Убедившись, она успокоилась, сняла обвинения с подследственной, но мы потребовали компенсации за нанесенный моральный ущерб: где хочет пусть достает, но вкусный и обильный ужин должна нам сварганить.