Кукушкины слёзки - читать онлайн книгу. Автор: София Привис-Никитина cтр.№ 65

Ну а Ирочка-то, добродетель в квадрате, совета спрашивает у дорогой Рахили Моисеевны: дать или не дать, а Рахилька-то: «Дать, Ирочка, конечно, дать. Это пусть Нелька-дурочка с застёгнутой на все пуговицы штучкой своей ходит, а тебе, Ирочке, за все грехи индульгенцию Рахиль даёт пожизненную!»

Неля поднялась на веранду, предварительно громко вытерев ноги о ступеньку, бросила полные сетки и повалилась в старенькое кресло.

– Устала, доця, устала, ман хаис? – нежно спросила Ука.

– Да нет, что ты, просто жарко очень, а нам сегодня в город к Муське. Да что-то настроения нет. Может не пойдём, Ира?

– А я сегодня и не могу, меня Виталик ждёт!

– Ясно! – злорадно процедила Неля и пошла к импровизированному душу в глубине двора с полотенцем через плечо, всем своим видом показывая, что она своих обещаний и планов не меняет ни из-за «виталиков», ни из-за «васиков», а она именно и есть та порядочная девочка, которой хотела бы её видеть вероломная Ука, она же Рахиль Моисеевна, она же змеюка подколодная!

– Давай, Ирка, собирайся, вместе до города доедем, там разойдёмся, а водиннадцать вечера у метро «Крешатик» встретимся.

– Да мне же ещё рано! – разочарованно протянула Ирочка.

– Ничего, на Крещатике в «Чайнике» посидим, кофе попьём. Собирайся!

Ирочка пошла собираться, она чувствовала, что Неля неизвестно за что злится на неё. Чувствовала и Ука плохое настроение племянницы. всё перебирала в своей старенькой умненькой головке, чем не угодила Неличке, а не угодила-это уж точно.

Милая мордашка любимой племянницы пошла красными пятнами, она буквально била копытом пока Ирочка собиралась на скорую руку.

До метро шли молча, в поезде неслись тоже молча, так же молча уселись за столик на балкончике шестого этажа.

Перед ними расстилался весь центр, сколько хватало обзора глазу – всё сплошная красота и праздник. Как всё-таки Неля любила этот волшебный город!

Подоспевшему официанту Неля диктовала заказ таким тоном, что можно было быть наперёд уверенным, что заказ не только принесут вовремя, без разрывающих душу: «Позвольте, можно вас на минуточку!», но и подано всё будет по высшему разряду: без усушек и утрусок и, конечно, же «с без недолива».

Ирочку всегда удивляло и восхищало Нелькино умение разговаривать с обслугой. Любой самый наглый халдей при Неле робел, хотя, казалось, Неля говорит обычным спокойным тоном обычные слова, но что-то здесь было, какая-то тайна…

– А чего это ты сегодня разговелась? Приказано же две недели – ни грамма, чтобы Рахиль Моисеевну не расстраивать?

– Ничего, небось, переживёт! Кстати, о Рахиль Моисеевне! Ты зачем развращаешь старуху? Что ты голову ей морочишь своими гамлетовскими «дать или не дать?» Что ты ей в задницу без мыла лезешь? Чего ты хочешь, чего добиваешься, скажи? Порхаешь, мельтешишь, в рот ей заглядываешь. Зачем? Я хочу просто знать: зачем?

Ирка мучительно долго молчала, глядя на Нелю своими синими.

– Ну что ты молчишь? Я хочу знать, откуда эта твоя любовь к чужой старухе, все эти «сю-сю, му-сю»?

– Скажи мне, Неля! – торжественно завела Ирочка – как я могу объяснить залюбленной тебе, что такое, когда тебя, в смысле – меня, полюбит и проявит к тебе, в смысле ко мне, интерес совершенно вчера ещё чужой человек? Ко мне, которую никогда за просто так никто не любил: ни мужчины, ни родная мать! Разве ты в состоянии это понять?

– Меня мать родила в семнадцать лет. Родила, а потом всё моё детство и юность занималась устройством своей личной жизни. В детстве я ей вязала руки, в юности составляла опасную конкуренцию.

Я выскочила замуж в восемнадцать лет, отчасти от того, чтобы перестать являться соперницей для своей тридцатипятилетней матери.

Через год я родила сына, а мать к тому времени нашла спутника жизни, который был на три года старше моего мужа. А ещё через год мама родила ему сына.

И вот мы все варились в двухкомнатной хрущёвке, как овощи в борще. Муж ревновал меня к супругу своей тёщи. Я ревновала мужа к матери, расцветшей какой-то обжигающей красотой. Муж матери ревновал, в свою очередь, свою жену и мою мать к моему мужу. А мать ревновала ко мне своего и моего мужей!

А рядом у наших ног копошились наши дети: мой полуторагодовалый сын и мамин груднячок, который приходился дядей моему сыну. Накал страстей держал нас в постоянной готовности к борьбе за своё и немножечко не своё счастье.

Мы ругались, выясняли отношения, мирились ненадолго, но души у всех были искорёжены этой борьбой и неправильной любовью. Наконец, разъехались, бабка моего мужа приказала долго жить, комната в коммуналке досталась ему.

Влезли в долги и выменяли две однокомнатные, короче: всем сестрам по серьгам! И тут выясняется, что чувства пылали только, когда рядом с нами рука об руку шла опасность потерять мужа ли, любовника ли – всё равно.

А когда разлетелись по своим веткам, скука сковала наши тела, и сердца, не наполненные настоящей нежностью, были пусты. Я развелась с мужем. Мама терпела бесконечные измены своего благоверного.

Тут в пору бы обратиться за любовью к детям, отдать бы им невостребованную никем, а им такую нужную любовь. Но мы были глухи и слепы, а дети интуитивно, на подсознательном уровне угадывали наше притворство, наше неумение любить и росли, как полынь-трава сами по себе.

Накормить, отправить в школу, раз в месяц сходить на родительское собрание – вот и всё, что мы давали и даём своим сыновьям.

Мама пристрастилась к спиртному, я суматошно искала мужчину, на которого смогу спихнуть все свои финансовые проблемы, но счастье в руки так и не шло.

Я думала, что это я использую мужчин, а это они всю жизнь использовали меня. Никто из них не влюбился в меня окончательно и бесповоротно, а я становилась всё злее и злее, от любовника к любовнику.

И вот я встречаю здесь в Киеве еврейскую старуху, которой я не только не безразлична, она принимает меня всей душой. Всё сразу же про меня понимает, и я, оказывается, ей гожусь такой, какая я есть, «с без тернового венца», как ты выражаешься.

И ты хочешь, чтобы я от всего этого отказалась только для того, чтобы Ука была только твоей и ничьей больше? А не многовато ли это будет для тебя? И почему ты не хочешь допустить мысли, что Уки может хватить не только на тебя и на меня, а ещё на какую-нибудь привязанность? Она что тебе в рабство отдана? Что же ты гребёшь только под себя, Нелька?

– Ирка! Я дура и сволочь! Давай по разгоночному рюмашу – и всё забыли.

– Как у тебя с Виталиком?

– Нелька, я говорить боюсь, но он меня сегодня с бабушкой знакомит. Он с бабулей живёт. Мама умерла два года назад – рак, а с отцом отношения сложные, вроде тот ещё до маминой смерти новую семью завёл. Вечером всё расскажу. А ты куда сейчас?

– К Муське поеду, в одиннадцать у метро. Договорились? Ну, беги, я же вижу, как тебя всю мурашит!