Китаист - читать онлайн книгу. Автор: Елена Чижова cтр.№ 104

С некоторым ужасом он смотрел на прозрачный пластиковый пакет, чьи бока раздували многочисленные пивные банки. Надо полагать, сосед запасся внутренним топливом на всю ночь.

– А я думал, эта, предатель в соседи попадется, – ражий любитель пива плюхнулся на свободную койку, будто застолбил территорию, принадлежащую ему по праву. – Мое место, поял? Но меня не будет. В гости позвали. Короче, чо хошь. Дело молодое, – мужик осклабился, довольный своим щедрым предложением. – А не хошь, запирайся и спи.

– А эти, верхние?

– Ты чо, белены объелся? Ваген эсве. Как грится, выше нас тока птицы… Ага, небесные, – икнув перебродившим содержимым желудка, его благодетель вышел вон.

«Вот это да! – уныние как рукой сняло. Мало того, что вышло, как загадал. Так еще и СВ. О вагонах, в которых ездит высокое начальство, ему доводилось слышать, но чтобы самому – об этом и не мечтал. Выходит, там, в центре, его вклад в общее дело оценили по заслугам. – Думал, ты один такой важный», – он пристыдил своего внутреннего соперника. Тот только губами чмокнул. На самом деле чмокнула дверь.

– Кока-кола, пепси, – из плетеной корзинки торчали цветные бутылочные пробки, – шнапс, пивко… А, это ты! – проводник презрительно махнул рукой и попятился.

– Мне, пожалуйста… – он хотел спросить кока-колу, но как-то само собой вылетело: – Шнапс.

«Ну а что такого-то, работа сделана. Уеду – так ведь и не попробую».

Проводник смотрел недоверчиво:

– Ваще-то цейн рус-марок.

– Ну, цейн, – он полез в боковой карман. – И что?

– Да ничо. Ваши не покупают.

– Что значит, наши?

– А ты, эта… – проводник окинул его цепким взглядом. – В Москву-то. Не на слет?

– Я домой. В СССР. Из командировки.

Услышав про СССР, проводник отчего-то помрачнел, даже оглянулся через плечо. Но, видно, никого не обнаружив, засуетился:

– Дык, эта… можа еще чаво? Орешков. Или колбаски. Пожрать типа напоследок. Ваши-то, када едут, завсегда… Ну, нет так нет. Отдыхай типа, – сунув десятку в кармашек белой форменной куртки, проводник исчез.

По вкусу их хваленый Schnaps, нем-русский национальный напиток, слегка походил на водку. Но существенно уступал ей по крепости. К тому же отдавал персиком или бананом. Глотнув раз-другой, он завинтил пробку и сунул бутылку под подушку: мало ли, вдруг контролеры. Но минут через десять не удержался. Приложился еще пару раз.

«Проветрить бы надо, а то пивом воняет», – сдвинул в сторону дверь.

Пустой коридор, залитый приглушенным светом, казался неправдоподобно длинным, будто пронизывал не один-единственный вагон, а весь состав насквозь. По контрасту с душным купе здесь царила освежающая прохлада. Взявшись за поперечный поручень (на то и поезд, чтобы слегка покачивало), он уловил струю воздуха – тонким приятным сквознячком тянуло от окна.

Что-то ныло над ухом. Но не тем въедливым комариным писком, от которого можно отмахнуться. А мелкой пружинной дрожью. Словно металлические кольца сжатого до отказа времени, накопив внушительный запас потенциальной энергии, грозили распрямиться во всю свою длину.

Сжимая холодный поручень, он окончательно осознал, что не просто едет в поезде. А пускается в обратный путь: из России назад в СССР. Короче, нах ост. С пересадкой в их поганой Москве.

В этом пространственно-временном ракурсе (а быть может, сдвиге) родная страна, ожидающая его за Уральским хребтом, представлялась неоглядным островом справедливости, которому угрожают коварные и завистливые враги.

Между тем поезд набирал скорость. Черно-белыми проплешинами не до конца растаявшего снега бежала мерзлая земля. Но не следом за поездом, как можно было предположить, исходя из элементарной марксистско-ленинской логики. А, напротив, – рвалась обратно. В Россию.

Впрочем, оптический эффект обратного движения легко объяснялся элементарным физическим законом: именно так, и никак иначе, это и должно представляться пассажиру, глядящему из окна.

Он не сразу заметил багровый край заката. С военной точки зрения краснота, залившая горизонт, представляла собой узкую прорезь, сквозь которую возможно проникновение на территорию, занятую стратегическим противником.

Забрав лицо в ладони, он приник к стеклу. Но то ли смотровую щель его командирского танка забросало грязью, то ли по другой причине – ближайшая перспектива получалась блеклой. Даже автомобильная развязка, которой он любовался на пути в Россию, больше не выглядела сияющим марсианским кренделем – приметой двадцать первого века. От некогда сверкавшего во тьме виадука остались серые горбатые контуры. Видно, обслуга, получив соответствующий приказ, приняла срочные меры к затемнению. С целью противодействия доблестной советской авиации.

Хотел протереть смотровую щель рукавом, но она как по щучьему велению раздвинулась, превратившись в широкое обзорное стекло. И тотчас – так ему показалось – скрипнули и застонали рычаги, с которыми он, летчик, настоящий ас своего дела, управлялся так же легко и привычно, как захребетники со своими телевизионными пультами.

Нащупав кнопку бомбометания, он примерился, прежде чем метнуть.

Под самолетным днищем заскрежетало. Железная птица, послушная его воле, распустила сжатые до отказа когти. Почувствовав себя на свободе, мегатонная бомба унеслась вниз со свистом, чтобы, разорвавшись, трижды обогнуть земной шар, опоясав его ударной волной.

«Жаль, – он прислушался к тишине, – что кремлевские старцы никогда на это не решатся». А казалось бы, чего проще: нажал – вот тебе и воронка. Километров пятнадцать в диаметре, два километра в глубину.

Дождешься от них, – внутренняя наружка заняла место штурмана. – Дымком свежим потянет, враз в штаны наложат.

«А главное, момент удобный. Бомбанем и обвиним фашистских захватчиков. Дескать, это они напали вероломно. СССР был вынужден защищаться».

Да чо нам ваще оправдываться! Ничо ж не было. Пусть попробуют доказать.

Вняв логике своего бывалого штурмана, он глянул вниз. Его недавний соперник, а теперь боевой товарищ, оказался прав. Кровавая рана облаков затягивалась, неопровержимо свидетельствуя: эту местность никто не обстреливал и уж тем более не бомбил. Он, советский летчик, охраняющий священные рубежи отечества, выполнял свою мирную задачу в условиях интенсивного бокового ветра и низкой облачности. Летчики не отвечают за природные явления. Не его вина, что внизу вспучивается и сама собой загорается багровым закатным светом нем-русская земля.

Каким бы коротким ни вышел воображаемый воздушный бой, за это время купе успело проветриться. Он взялся за ручку двери, будто перевел штурвал на положение: «вниз».

«Ну и с кем мне передать деньги?.. Все меня оставили, все», – вспомнил сестру Надю и ее сына. Им всем, включая Ганса, он как мог оказывал посильную помощь. А что в ответ?