День, когда мы будем вместе - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Никитин cтр.№ 30

– А кто? – настойчиво вопросил Перчатников.

– Из мужчин там еще были пан Гжегош и Пламен, бармен, – сказал я. – Попробуйте допросить их.

– А-а! – ответил, скривившись, Перчатников. – Они скажут то же самое, что и вы: не я. И потом – все это второстепенно, потому что смерть Агнешки наступила от естественных причин, поэтому даже следствие не обратило особого внимания на половой контакт. Что бы оно могло предъявить тому неизвестному мужчине, обвинения в ч е м?

Он все сильнее расходился, все чеканнее формулировал свои мысли, но я уже слушал его вполуха. Я ставил на пана Гжегоша. Пламен здесь не проходил – в двадцать лет не заботятся о контрацепции. Я душил ее трижды, и всякий раз волна наслаждения была выше и мощнее. И после этого она была жива-здорова. Но вот пришел пан Гжегош и хирургически безупречно в с к р ы л ее, а через несколько часов Агнешки не стало. Есть ли здесь причинно-следственная связь? Ровным счетом никакой, кроме половой… Помнится, как-то вчетвером мы были в верхнем баре у Веселины, погода испортилась, второй день шел нудный дождь, мы разожгли камин и сидели напротив, любуясь страстной пляской огня, и я спросил теперь уж и не помню, в связи с чем: «Агнешка – это ягненок, овечка?» Я ожидал немедленных шуток и от Лидии, и от пана Гжегоша, да и от самой Агнешки, но странно сосредоточенное молчание было мне ответом. Лишь Лидия быстро глянула на меня, потом на Агнешку и потянулась к бокалу, будто хотела запить какую-то горечь. Агнешка же все это время шурудила кочергой в каминной топке и, возможно, даже и не слышала моего вопроса. Пан Гжегош, следом за Лидией потянувшийся к своему стакану (мы с ним пили виски, а женщины – вино), прервал, наконец, неловкую тишину. Откинувшись в кресле и разглядывая янтарный напиток, приобретший вблизи камина красноватый оттенок, он сказал: «Да, ягненок. А г н е ц б о ж и й».

– У меня есть подозрение, что это был пан Гжегош, – сказал я, возвращаясь в разговор, хотя говорить-то мне как раз и не хотелось. Мне вообще ничего не хотелось. Я был человеком без желаний. – Мальчишка Пламен едва ли носил с собой презерватив – тогда о СПИДе еще и речи не шло. Хотя она иногда общалась с парнем, они ведь были ровесниками. А он готов был море переплыть ради нее. Он специально готовил для нас такие блюда, которых не было в меню. Но это не он. Здесь опыт, выдержка, основательность, и все это указывает на пана Гжегоша.

– Или на в а с, – вырвалось невольно у профессора, потому что в следующий миг он театрально прикрыл рот ладонью, опасаясь взрыва с моей стороны, однако взрыва не последовало. Тумблер активности во мне был переведен в положение «замедленная реакция», и через секунду-другую я спросил, не выказывая особого интереса к ответу:

– Скажите, профессор, почему вам хочется, чтобы это был я?

– Это бы многое объяснило в вашем поведении и даже в стиле жизни, – охотно ответил Перчатников. – Вы будто хотите что-то забыть, что-то выдрать из себя, а ничего путного не выходит: это «что-то» уже вошло в вашу кровь и плоть. Почему вы не женились? Не трудитесь отвечать, я сам вам могу ответить. Потому что все в вас было заполнено одним образом, и этот образ вцепился в вас в прямом смысле м е р т в о й хваткой. Признайтесь: вы ведь боитесь встречи с ней? Но чтобы этот страх не был заметен, вы встали в позу Фомы неверующего. Не верите, так зачем приехали? Не верите, а чего-то со страхом ждете! Вы ведь по всем статьям супермен, горы могли бы свернуть, а с маленькой заковыкой в душе и не справились. Почему вы молчите? Говорите, Тимофей Бенедиктович, говорите! Со словами болезнь из души выходит.

– Да нет у меня никакой болезни в душе, леший вас забери! – как-то странно выругался я. – То есть, душа у меня действительно неспокойна, но это нормально: она на то и душа, чтобы быть неспокойной. Но в другом с вами соглашусь – насчет страха… Я не верю во встречу и в то же время боюсь ее.

– Вот видите – не верите, а боитесь! – обрадовано произнес Перчатников. – Это подсознание, Тимофей Бенедиктович, а с ним не договоришься. Скажу откровенно: мы тоже пребываем в напряжении. У нас есть положительный результат, пока вроде все идет хорошо, но кто знает, что будет через год…

– Да меня не год сейчас волнует, а сам м о м е н т встречи! – сказал я. – Вот сижу я у мельницы, а о н а появляется вдруг из неоткуда и говорит: «Тим, какой ты старый! Что с тобой произошло? А где Лидия и Гжегош? И почему мы куда-то переехали?»

– Думаю, именно это она и сказала бы! – улыбнулся хозяин. – В принципе вы готовы к встрече, потому что мысленно уже ее себе представляете. А отвечать на те вопросы вам не придется. М ы ответим на них раньше вас. Хотелось бы предупредить еще вот о чем. Единственное, что в известной мере страдает при реконструкции, – это голос. У жены индийского промышленника, например, он погрубел и сел, а через полгода сам собой пришел в норму. Остальные же индивидуальные проявления остаются прежними. Но, откровенно говоря, нас больше волнуете вы. Е ё мы адаптируем, у нас уже есть кое-какой опыт, а вот с вами беда. Постарайтесь отнестись к этому, как к свиданию через много лет. Вон по телевизору показывают встречи чуть ли не через полвека – и ничего, обнимутся, всплакнут и наговориться не могут. Мечтайте, стройте планы, думайте, куда вы повезете молодую жену… Вы ведь женитесь на ней?

– У нас разница в возрасте – сорок лет! – сказал я. – Была десять лет, а теперь – сорок. Хороший из меня будет супруг!

– Но вы крепкий, сильный мужчина, и ваших лет вам никто не даст, – возразил Перчатников. – Бросите пить, пройдете реабилитационную программу… да хоть у нас же плюс современные стимулирующие средства – вы молодых за пояс заткнете! Еще детишек нарожаете…

– Вы так говорите, будто тут все от меня зависит, – сказал я. – Тридцать лет назад это было более чем вероятно, а сейчас юная Агнешка посмотрит на старичка и…

Вдруг я умолк, точно меня выключили. Что-то кольнуло в самое сердце, что-то стрелой пронзило голову: ты ведь сейчас рассуждаешь так, будто веришь в э т о! Будто Агнешка нашлась по объявлению в газете и теперь прилетает вечерним рейсом из Варшавы, а ты в ожидании встречи обмениваешься мнениями с приятелем относительно будущих отношений с давней подружкой…

Перчатников, судя по самодовольной улыбке, проступившей на его лице, скорее всего, прочитал мои мысли, но продолжил трамбовать меня как ни в чем ни бывало.

– Уничижение паче гордости, – объявил он мне назидательно. – Куда она денется? Родители ее еще тогда были в разводе, теперь оба уже в лучшем из миров, есть старая тетка в Щецине, но она уже в маразме и проживает в богадельне. Кто еще? Пану Гжегошу за восемьдесят, он тоже не очень здоров, Лидия еще двадцать пять лет назад вышла замуж за американского бизнесмена и живет в Америке – это все свежая информация, я ее получил буквально вчера. Куда ей податься? Только к вам под крылышко. Правда, не рекомендую форсировать брак. С полгодика можно и так пожить, присмотреться, притереться…

– Тут еще вопрос, где жить? – сказал я, хотя по здравому смыслу вообще не должен был обсуждать это.

– А чем вам Болгария не нравится? – перебил меня Перчатников. – Братья по вере, Евросоюз, Шенген вот-вот будет, цены ниже, а качество жизни выше, чем в той же России, и это, заметьте, без нефти, без газа, без золота и всего прочего – тоже загадка природы! Хорошую квартиру с видом на море здесь, в Варне, можно купить за гроши по сравнению с Москвой. Вам скоро исполнится шестьдесят, оформите пенсию и по упрощенной схеме получите вид на жительство в Болгарии, как обеспеченный пенсионер, имеющий здесь недвижимость. Вы, Тимофей Бенедиктович, счастливчик. К этому времени народ уже с ярмарки бредет, а у вас, как теперь говорят, все только начинается.