Девятая рота. Факультет специальной разведки Рязанского училища ВДВ - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Бронников cтр.№ 18

В ППД батальона также поступила информация, что так же погиб замкомроты ст. л-т Саввин В. И. Его вместе с Виктором Головко «вертушками» отправили на Кабул. Последний путь: госпиталь – морг.

Печальное известие дошло до разведчиков родной 2-й роты. Командир 424 РГ в это время стоял у каптерки (палатка старшины роты). Слезы начали накатываться на глаза. Спазм подошел к горлу, пошли первые похлипывания. Все напряжение, которое накопилось у лейтенанта за всю его непродолжительную службу в Афганистане, перешло в молчаливое рыдание (это был уже второй погибший офицер роты, это не просто боевой товарищ, а воинский брат, «крещенный» на поле боя).

Старшина Леня Сапронов взял лейтенанта за рукав и потащил в каптерку. Из термоса кружкой зачерпнул какой-то жидкости и сунул лейтенанту под нос: «Пей!» Командир группы молча залпом выпил всю кружку. Брага медленно начала расходиться по крови, выводя командира из столь необычного состояния. Лейтенант обмяк, сел на табуретку в каптерке. Старший прапорщик налил вторую кружку…

Вечером в комнате замкомроты Саввина собрались его сослуживцы, чтобы помянуть Василия. Пришли офицеры и женщины батальона, принесли фотографию замкомбата Виктора Головко. На стене висела маленькая «рамка» (отрезанный кусок ватмана) с фотографией В. И. Саввина и описанием его подвигов. Рядом с ней расположили фотографию Виктора Головко.

…Утро следующего дня было солнечным, но не радостным. Отряд поднимался по своему распорядку дня. На душе будто «кошки скребли». Ничего не хотелось делать. И тут… из ЦБУ донеслись радостные крики: «Васька живой!» Командир РГ-424 пошел на ЦБУ узнать, что за информация гуляет по батальону. Радости не было предела! Ваську мы похоронили, но оказалось, что он был контуженный, лежал и ничего не соображал. Кровь текла из щеки, второй осколок вырвал на бицепсе кусок мяса. Васька был весь в крови. Первоначально подумали, что он погиб… Но не тут-то было… Его госпитализировали.

Не прошло и месяца – Василий Саввин вернулся в свой батальон для дальнейшего прохождения службы. Жизнь продолжалась… А «рамку» с фотографией, где черная полоса наискосок, пришлось подарить Васе на память (стилистика автора сохранена).

Тренировки проводились жестко и даже беспощадно. Удары должны были наноситься в полную силу, блоки – ставиться соответственно. Это было больно. Иногда очень больно, но мы терпели. Наши добровольные инструкторы за этим следили строго.

Постепенно число желающих глубоко постигнуть тайны восточных единоборств уменьшалось, и к четвертому курсу остался, кажется, только Юра Козлов. Однако каждый из нас в той или иной степени овладел элементарными приемами, а главное, мы перестали бояться драки и, как бы это пафосно ни звучало, рукопашной схватки. Многие продолжали заниматься этим самостоятельно.

День заканчивался вечерней прогулкой и поверкой. Все происходило по той же схеме. Впрочем, ошибочно полагать, что для старшекурсников была сплошная вольница. Свои «права и свободы» приходилось постоянно отстаивать. Офицеры роты были достаточно принципиальными, а противостояние – жестким. Нарушения дисциплины создавали определенную репутацию курсанту, а от этого могло зависеть распределение, поэтому четвертый курс находился в менее выгодном положении и, в результате, более управляемым. Другое дело третий курс. Эти «дисциплину хулиганили и водку пьянствовали» довольно часто, кроме «женатиков».

Крупные «залеты» случались довольно редко, а внутренние конфликты были компромиссными. Старшекурсник на вопрос офицера придумывал слабо правдоподобную версию, а тот делал вид, что верит.

Одна сторона стремилась поддерживать дисциплину на более или менее приличном уровне, а другая, как могла, боролась за независимость, хотя последнее было свойственно и младшим курсам, но на другом уровне.

Действительно, дисциплина в девятой роте была не на высшем уровне, но иначе и не могло быть. Чтобы это понять, необходимо обратиться к истокам создания войск СпН, а вернее – к их основателям. Это были те самые лихие и отважные, пренебрегающие своей жизнью фронтовые разведчики, которые по эту сторону линии фронта особой дисциплинированностью не отличались. Это отложило свой отпечаток и на девятой роте. Более того, это было даже необходимо.

Дело в том, что курсант инженерного факультета, получив погоны, немедленно встраивался в жесткую иерархическую пирамиду и был призван действовать строго по приказу в обозначенных рамках. В частях спецназа все было несколько иначе. Субординация в повседневной службе никем не отрицалась, но на учениях или тем более во время боевых действий командир группы становился самостоятельной единицей. Он вынужден действовать полностью самостоятельно, принимать рискованные решения, придумывать нестандартные ходы, и все это не ограничивалось полем боя, которого для спецназа не существует как такового. Кроме того, командир группы должен обладать качествами в общечеловеческом смысле отрицательными, как-то: коварство, хитрость, изворотливость.

Все эти особенности создают условия и обстоятельства, при которых некоторая свобода от дисциплины была просто необходимой, и это с лихвой получали курсанты девятой роты. Даже командир роты делал разнос нарушителям не за то, что натворили, а за то, что попались. Это было позорно.

Кафедра иностранных языков являлась полной вотчиной девятой роты. Курсанты инженерного факультета здесь появлялись очень редко, поэтому и за порядком следить приходилось тоже нам.

Паркетный пол блистал, большие окна делали коридор светлым и уютным. Классы, рассчитанные на десять-двенадцать человек, создавали невоенную атмосферу. Главное, здесь не было ни армии, ни уставов, ни строгой дисциплины. На два, а то и на четыре часа в день можно было почувствовать себя простым студентом, что только помогало осваиванию иностранного языка и военного перевода. Огромная в этом заслуга наших преподавателей. Начальник кафедры полковник Шудря немало этому способствовал.

Прошлое некоторых из них скрывалось за семью печатями, но судя по просочившейся информации, миссию они выполняли рискованную. Впрочем, что-то, видимо, было правдой, а что-то легендой, придуманной самими курсантами.

А еще нам очень нравился местный туалет. Фаянсовый умывальник, писсуар и отдельная кабинка с дверями! Курсанты норовили справить тяжелую нужду именно здесь, в тишине и одиночестве. Кто служил в армии, понимает, о чем я. Однако унитаз был не силах проглотить все, предложенное молодыми и здоровыми организмами. И все это приходилось убирать в основном первому курсу.

Первым в этом деле оказался Игорек Скирта. Вызвался сам, на спор. О резиновых перчатках мы и понятия не имели. И он сделал это, подав нам пример. В наших юношеских умах это вызвало, не побоюсь этого слова, восхищение.

Из воспоминаний подполковника Скирты (орфография и стилистика сохранены):

9 октября 1982 года наш отряд дислоцируется в новом месте – провинция Саманган, 5 км северо-западнее н.п. Айбак. Комбат, ткнув перстом в карту, произнес риторическое «здесь» – под пальцем оказался кишлак под названием Кули-Ишан. Иногда такие операции, профилактические, без всяких подтвержденных разведданных, давали результаты.