Нежные юноши - читать онлайн книгу. Автор: Фрэнсис Скотт Фицджеральд cтр.№ 80

В Чикаго он провел целый день, гуляя по улицам и избегая вездесущих представителей криминальной среды. Купил детективный роман, называвшийся «В глухую полночь», в пять вечера забрал саквояж из вокзальной камеры хранения и сел в поезд линии Чикаго – Милуоки – Сент-Пол. И тут же столкнулся в вагоне со своей ровесницей, тоже ехавшей из школы домой.

Маргарет Торренс было четырнадцать; она была серьезной девушкой, которую все по привычке считали красавицей – в детстве она действительно была очень симпатичной. Полтора года назад после безмолвной борьбы Бэзилу удалось-таки поцеловать ее в лоб. Они были чрезвычайно рады видеть друг друга; каждый из них на некоторое время стал для другого воплощением давно не виданного голубого неба над родным домом и грядущих летних вечеров.

В тот вечер он ужинал с Маргарет и ее мамой в вагоне-ресторане. Маргарет заметила, что перед ней уже совсем не тот сверхуверенный в себе мальчик, каким он был год назад; Бэзил уже не был столь безудержно оживлен, а задумчивость на лице, появившаяся у него после недавно сделанного открытия, что не только у него, но и у других имеются и желания, и возможности – и даже большие, чем у него, – понравилась Маргарет. В этой задумчивости она заметила очаровательную печаль. Он все еще излучал умиротворение после боя, который ему пришлось выдержать. Маргарет он всегда нравился – она была девушкой серьезной и совестливой, такие иногда его любили, но сам он был не способен ответить на их чувства, – и теперь она с нетерпением ждала момента, когда сможет всем рассказать, каким же он стал привлекательным!

За окном во мраке пролетали фермерские поля; поезд вез их на запад. После ужина они вернулись в смотровой вагон и уселись на пустынной задней площадке. Они болтали об общих знакомых, о том, куда они ездили на пасхальные каникулы, о пьесах, которые шли в Нью-Йорке.

– Бэзил, а мы покупаем автомобиль! – сказала она. – И я буду учиться водить!

– Здорово! – Он задумался: разрешит ли ему дед этим летом хоть иногда брать покататься их семейный электромобиль?

Свет из вагона упал на ее юное лицо, и он, понукаемый приливом счастья от того, что с каждой минутой он все ближе и ближе к дому, с чувством произнес:

– А знаешь… Знаешь, ведь ты – самая красивая девушка в городе!

В тот момент, когда эта фраза слилась с волнующей ночью, попав Маргарет прямо в сердце, откуда-то появилась миссис Торренс и увела дочь в купе ложиться спать.

Бэзил некоторое время посидел в одиночестве на обзорной площадке вагона, едва заметив, что Маргарет уже ушла, чувствуя полное спокойствие и удовлетворение от того, что теперь до самого утра все так и останется в беспорядке и хаосе.

II

Из всех возрастов именно пятнадцать лет – тот самый возраст, который очень сложно поймать; сложно вот так вот щелкнуть пальцами и сказать: «Вот таким я был в пятнадцать!» Меланхолик Жак даже не упоминает о нем, и все, что нам о нем известно, – это то, что где-то между тринадцатью, зенитом мальчишеского возраста, и семнадцатью, когда человек представляет собой нечто вроде пародии на юношу, существует такой период времени, когда молодой человек ежечасно перемещается между двумя мирами, его непрестанно бросает туда-сюда: то его влекут небывалые эксперименты, то – тщетные попытки вернуться в те дни, когда ни за что не нужно было платить. К счастью, сверстники не больше нашего помнят о том, как мы вели себя в пятнадцать; тем не менее вот-вот поднимется занавес, и мы увидим, как безрассудно повел себя Бэзил в то лето.

Все началось с того, что Маргарет Торренс, поддавшись тяге к идеализации, свойственной большинству рассудительных девушек, стала всем упоенно рассказывать, что Бэзил – это просто чудо! Привыкнув за прошедший в школе год верить всему, что говорят, и не найдя в тот момент больше ничего, во что бы можно было поверить, подруги восприняли эту информацию как непреложный факт. Бэзил внезапно превратился в легенду. Девушки на улице встречали его взрывами хихиканья, но он ни о чем не догадывался.

Однажды вечером, спустя неделю после приезда домой, он вместе с Рипли Бакнером после ужина пошел на традиционные посиделки на веранду к Имогене Биссел. Как только они показались на аллее, Маргарет и еще две девушки внезапно прильнули друг к другу, судорожно зашептались и стали носиться друг за другом по двору, издавая какие-то неразборчивые восклицания. Что это было, никто так и не понял, но кончилось все лишь с прибытием в лимузине Глэдис Ван-Шеллингер, которую с нежностью и помпой сопровождала горничная матери.

Все ребята немного отвыкли друг от друга. Те, кто учился в школах на востоке страны, чувствовали определенное превосходство, хотя оно более чем уравновешивалось их самым плачевным неведением относительно произошедших тут в их отсутствие романтических встреч и размолвок, сцен ревности и приключений.

В девять все съели по мороженому и расселись на нагревшихся за день каменных ступенях, храня смущенное молчание, отмечающее половину пути между детскими дразнилками и юношеским кокетством. Еще год назад мальчишки принялись бы кататься по двору на велосипедах; теперь же все просто сидели и ждали непонятно чего.

Они знали, что оно обязательно случится, это знали даже самые незаметные девочки и самые робкие мальчики; романтический мир летней ночи, сладко и крепко сжимавший их сердца, вдруг принял в себя и их самих, и тех, кто находился с ними рядом. Потоком отрывистых созвучий доносились их голоса до миссис Биссел, читавшей книгу возле открытого окна.

– Нет-нет, осторожнее! Сломается ведь! Бэзил!

– Рипли!

– И все-таки получилось!

Смех.

– А ты видел…

– Конни! Нет, нет! Щекотно! Осторожно!

Смех.

– Едешь завтра на озеро?

– Поеду в пятницу.

– Элвуд приехал…

– Разве? Элвуд приехал?

– Да осторожнее же!

– Осторожней!

Бэзил сидел на балюстраде рядом с Рипли, слушая, как поет Джо Горман. Одной из вещей, о которых Бэзил сильно сожалел, была его неспособность петь так, «чтобы люди могли это выдержать». Поэтому он внезапно проникся восхищением по отношению к Джо Горману, приписав свойствам его личности захватывающую чистоту звуков, паривших в вечерних сумерках.

Эти звуки заставили Бэзила вспомнить другой, совершенно изумительный вечер, и других, находившихся вдали и оттого еще более очаровательных девушек. Ему стало жаль, что голос умолк; все стали меняться местами, наступила почти деловая тишина – пришло время древней игры «Говори правду».

– Билл, какой твой любимый цвет?

– Зеленый, – подсказывает кто-то из друзей.

– Тс-с-с! Пусть сам говорит.

Билл отвечает: