Нежные юноши - читать онлайн книгу. Автор: Фрэнсис Скотт Фицджеральд cтр.№ 202

– Ах, да отстаньте вы! – сказала девушка, раздраженно стряхнув руку с плеча. – Оставьте меня в покое, ладно? Оставьте меня в покое! Черт вас возьми!

Мужчина глубоко вздохнул и отступил. Девушка обняла ошеломленную миссис Чойнски, и еще один задержавшийся в зале суда сказал Джейкобу, что это – сестры. Затем из зала увели миссис Чойнски – глядя на нее, можно было подумать, что она опаздывает на важную встречу, – а девушка села за стол и принялась пудрить щеки. Джейкоб ждал; то же самое сделал и молодой человек со сплюснутым носом. Подошел бесцеремонный сержант; Джейкоб сунул ему пять долларов.

– Черт вас возьми! – крикнула девушка молодому человеку. – Оставьте меня в покое! – Она встала. Ее харизма, неясные волны ее раздражения заполнили зал суда. – Каждый божий день одно и то же!

Джейкоб подошел поближе. Второй мужчина стал быстро говорить:

– Мисс Делеанти, мы были более чем снисходительны к вам и вашей сестре, и я прошу вас всего лишь исполнить вашу часть договора. Наша газета уходит в печать в…

Мисс Делеанти в отчаянии повернулась к Джейкобу.

– Вы только на него посмотрите! – воскликнула она. – Теперь ему нужно фото моей сестры в детстве, а ведь на карточке еще и мама!

– Вашу маму мы уберем!

– Но мне-то моя мама нужна! У меня нет другой ее карточки!

– Обещаю, что завтра я вам это фото верну!

– Ах, да меня уже тошнит от всего этого! – Она вновь обращалась к Джейкобу, хотя и не замечала его – сейчас он был для нее просто частью безликой, вездесущей публики. – У меня уже глаз дергается! – Она цокнула зубами, выражая крайнюю степень доступного человеку презрения.

– Мисс Делеанти, на улице меня ждет машина, – вдруг произнес Джейкоб. – Хотите, я подвезу вас до дома?

– Ладно, – равнодушно ответила она.

Репортер подумал, что они знакомы; он принялся было негромко возражать, когда все трое двинулись к дверям.

– Каждый день одно и то же, – с горечью сказала мисс Делеанти. – Ох уж эти газетчики!

На улице Джейкоб махнул, чтобы подавали машину; подкатил большой открытый и блестящий лимузин, выскочил шофер, открыл дверцу. Репортер, чуть не плача, понял, что фотография вот-вот уплывет у него из рук, и ударился в многословные мольбы.

– Иди и утопись! – сказала мисс Делеанти, усевшись в машину Джейкоба. – Иди! И утопись!

Сила, с которой она произнесла этот совет, была столь выдающейся, что Джейкоб даже пожалел, что ее словарный запас был столь невелик. Слова не только вызвали в его воображении картину: несчастный журналист с горя бросается прямо в Гудзон, – но и убедили Джейкоба, что это был единственный достойный способ избавиться от этого человека. Оставив его наедине с его мокрой судьбой, машина тронулась и поехала по улице.

– Вам все же удалось с ним справиться! – сказал Джейкоб.

– Конечно, – согласилась она. – Я не выдерживаю, злюсь – и тогда с кем хочешь могу справиться! Как думаете, сколько мне лет?

– И сколько же?

– Шестнадцать!

Она бросила на него серьезный взгляд, ожидая удивления. Ее лицо – лик святой, оживший лик юной мадонны, рисовался хрупким образом на фоне земного праха уходящего дня. Чистую линию ее губ не колыхало дыхание; еще никогда не доводилось ему видеть столь бледной и безукоризненной текстуры кожи, глянцевитой и блестящей, как и ее глаза. Впервые в жизни его упорядоченная личность показалась ему грубой и поношенной, потому что ему внезапно довелось преклонить колени пред алтарем самой свежести.

– Где вы живете? – спросил он. Бронкс, быть может, Йонкерс, или Олбани… Баффинов залив… Да можно хоть весь мир объехать, лишь бы ехать и ехать…

Затем она заговорила, и ее губы зашевелились, выталкивая квакающие звуки гарлемского акцента, и мгновение прошло.

– Сто тридцать третья восточная! Живу там с подружкой.

Они ждали, пока загорится зеленый светофор, и она бросила надменный взгляд на выглянувшего из соседнего такси побагровевшего мужчину. Тот весело снял шляпу.

– Небось секретаршей трудитесь? – воскликнул он. – Ах, что за секретарша!

В окошке такси показалась чья-то рука и утянула мужчину обратно в темноту салона.

Мисс Делеанти повернулась к Джейкобу; она нахмурилась, и между глаз показалась маленькая, толщиной не больше волоса, морщинка.

– Меня многие знают, – сказала она. – О нас много пишут, и в газетах есть фотографии!

– Жаль, что все так плохо кончилось…

Она вспомнила, что произошло днем, – впервые за последние полчаса.

– Да она сама виновата, мистер! Ей некуда было деваться. Но ведь женщин в Нью-Йорке еще никогда не вешали?

– Нет. Это точно!

– Ей дадут пожизненное. – Было очевидно: говорила не она. Как только слова слетали с ее губ, они тут же отделялись от нее – так спокойно было при этом ее лицо – и начинали свое собственное, связанное лишь друг с другом существование.

– А вы с ней вместе жили?

– Я? Да вы газеты почитайте! Я даже не знала, что она моя сестра, пока ко мне не пришли и не рассказали. Я ее не видела с самого детства. – Она вдруг указала на один из самых больших в мире универмагов: – А вот тут я работаю. Послезавтра обратно, за старый добрый прилавок…

– Вечер, кажется, будет жарким, – сказал Джейкоб. – Не хотите ли съездить за город поужинать?

Она посмотрела на него. В его взгляде читалась лишь вежливая доброта.

– Ладно, – сказала она.

Джейкобу было тридцать три. Когда-то он обладал тенором, которому прочили большое будущее, но десять лет назад за одну лихорадочную неделю ларингит лишил его голоса. От отчаяния, за которым не пряталось ни капли облегчения, он приобрел плантацию во Флориде и за пять лет превратил ее в поле для гольфа. Когда в 1924 году начался бум на землю, он продал свою собственность за восемьсот тысяч долларов.

Как и большинство американцев, он был больше склонен ценить, а не любить. Его апатия не была ни страхом перед жизнью, ни притворством; это была теряющая силу неистовость, свойственная его расе. Это была веселая апатия. Не нуждаясь в деньгах, он полтора года пытался – изо всех сил пытался – жениться на одной из самых богатых женщин Америки. И он получил бы ее, если бы он ее любил или притворился бы, что любит; но он так и не смог выжать из себя ничего, кроме вежливой лжи.

Внешне он был небольшого роста, аккуратный и симпатичный. Не считая моментов, когда его одолевали приступы апатии, он был необычайно обаятелен; он водился с людьми, считавшими себя лучшим нью-йоркским обществом, и уж точно проводившими время лучше всех. Во время приступов тяжелой апатии он походил на неприветливого старца, сердитого и раздражительного, всем своим сердцем ненавидящего человечество.

В тот вечер при свете летней луны в «Боргезе гарденс» человечество ему нравилось. Луна была похожа на круглое яйцо, гладкое и сияющее, как лицо сидевшей напротив него Дженни Делеанти; дул соленый ветер, собирая с окрестных садов запахи цветов и принося их на лужайку ресторана. То тут, то там в жаркой ночи, словно эльфы, появлялись официанты – их черные спины исчезали во мраке, белые манишки сорочек ярко сияли на фоне непривычных пятен тьмы.