Нежные юноши - читать онлайн книгу. Автор: Фрэнсис Скотт Фицджеральд cтр.№ 103

Он немедленно отреагировал – посмотрев, с кем она танцует. Знакомый юноша. Окончательно в этом убедившись, он встал из-за стола, быстро одернул пиджак и вышел на танцплощадку:

– Позвольте пригласить вашу даму!

Жозефина почти прижалась к нему, когда они начали танцевать; заглянула ему в глаза и через мгновение отвела взгляд. Она молчала. Понимая, что ей никак не больше шестнадцати, Энтони все же надеялся, что дама, с которой он условился танцевать весь этот вечер, не прибудет совсем – или хотя бы задержится, пока не кончится этот танец.

А когда танец кончился, она опять посмотрела на него; им овладело чувство, что он ошибся – что она старше, чем он предполагал. Он проводил ее до столика, и что-то заставило его спросить:

– Нельзя ли пригласить вас еще раз?

– Пожалуйста! Благодарю вас!

Они видели лишь друг друга, и каждый взгляд был острым, как гвоздь – из тех, какими крепят рельсы железных дорог, на которых было основано благополучие их семей. Энтони почувствовал волнение, когда возвращался к своему столику.

Через час они покинули кафе вместе, в ее лимузине.

Все вышло очень просто и естественно: слова Жозефины о том, что ей пора домой, прозвучавшие по окончании второго танца, затем ее просьба и его собственная чрезмерная самоуверенность, когда он шел позади нее через опустевшую танцплощадку. Проводить ее до дома было просто любезностью по отношению к ее сестре; и еще он ощущал никогда не обманывавшее его чувство надежды…

Тем не менее, выйдя на улицу и слегка охладившись под резким ветром, он попробовал еще раз осмыслить свои поступки и свою меру ответственности. Но сделать это оказалось очень трудно, потому что на него давила темная, подобная слоновой кости, молодость Жозефины. Когда они сели в машину, он попытался стать хозяином положения – с помощью взгляда «настоящего мужчины», который он направил на нее, – но ее глаза, лихорадочно-блестящие, в одну секунду расплавили всю его фальшивую суровость.

Он лениво пожал ее руку, затем оказался в радиусе действия ее духов – и, затаив дыхание, он ее поцеловал.

– Что случилось, то случилось, – прошептала она через мгновение.

Изумленный, он подумал, что о чем-то забыл – о чем-то сказанном раньше.

– Какое жестокое замечание! – произнес он. – А я как раз уже начал в тебя влюбляться!

– Я имела в виду, что любая минута рядом с тобой может оказаться последней, только и всего, – горестно сказала она. – Моя семья хочет, чтобы я уехала в школу на восток; они думают, что я до сих пор ни о чем не догадалась…

– Это плохо.

– … а сегодня они собрались вместе и попытались меня убедить, что ты даже не подозреваешь о моем существовании!

После долгой паузы Энтони выразил слабое сочувствие:

– Я надеюсь, ты им не поддалась?

Она улыбнулась:

– Я просто рассмеялась и поехала в кафе.

Ее руки покоились в его руках. Когда он сжал их, ее глаза, ставшие ослепительно-яркими, поднялись до уровня его глаз, и они вновь посмотрели друг на друга. Через мгновение он подумал про себя: «Грязный соблазнитель».

Он был уверен, что от него что-то зависело!

– Ты такая хорошая, – сказал он.

– А ты совсем как мальчишка. Больше всего на свете я ненавижу зависть, – неожиданно продолжила Жозефина, – мне не однажды приходилось с ней сталкиваться. И моя собственная сестра в этом плане хуже всех остальных.

– О, нет, – запротестовал он.

– Ведь я не виновата в том, что влюбилась… Я пыталась выбросить тебя из головы – я специально уходила из дома, когда узнавала, что ты должен был к нам зайти.

Сила ее лжи происходила от ее искренности и от простодушной и прекрасной уверенности в том, что она всегда получит ответ на свое чувство, кого бы она ни полюбила. Жозефина никогда не была стыдливой и никогда ни на что не жаловалась. Она жила в мире, в котором ей всегда приходилось стоять один на один лицом к лицу с мужчиной, и рассчитывать она могла лишь на свои собственные силы. В этом мире она уверенно ориентировалась с тех пор, как ей исполнилось восемь лет. Она никогда ничего не планировала: она просто с легким сердцем отпускала поводья, а всепобеждающая молодость доделывала остальное. Только когда юность проходит и опыт наделяет нас уже ничего не стоящей смелостью, мы начинаем понимать, как просты, в сущности, все эти вещи.

«Но когда ты успела в меня влюбиться?» – хотел спросить Энтони – и не смог! Он боролся с желанием поцеловать ее опять, еще нежнее, – и хотел сказать ей, что в ее поступке нет мудрости; но не успел он начать осуществлять этот благородный замысел, как она снова оказалась в его объятиях и прошептала что-то, с чем ему пришлось согласиться, потому что в придачу он получил поцелуй. А затем, уже в одиночестве, он отъезжал от двери ее дома.

С чем же он согласился? Все, что они сказали друг другу, звенело и билось в его ушах, словно у него внезапно поднялась температура: завтра в четыре, на углу.

«Боже мой! – подумал он, чувствуя себя как-то неуютно. – Вся эта ерунда о моей „отставке“… Это сумасшедший ребенок, и она обязательно организует какие-нибудь неприятности, если найдет того, кто их ищет. У нее просто миллион шансов встретиться со мной завтра!»

Но ни на обеде, ни на танцах, куда он пошел вечером, не мог Энтони выбросить ее из головы. Он с каким-то непонятным сожалением оглядывал танцплощадку – как будто искал кого-то, кто должен был здесь обязательно быть.

III

Две недели спустя, ожидая Мэри Вэйли в безликой, скудно обставленной гостиной, Энтони достал из кармана какие-то полузабытые письма. Три письма он сунул обратно, а четвертое, прислушавшись на мгновение к тому, что происходит в доме, быстро открыл и прочитал, встав спиной к двери. Это письмо стало третьим в серии писем, которые он получал от Жозефины после каждого свидания, и оно было точно таким же детским и смешным, как и все остальные.

Как бы ни были сильны ее чувства, когда она выражала их лично, на бумаге они превращались в нелепость. В письме много говорилось о «твоем чувстве ко мне» и о «моем к тебе»; предложения начинались с «Да, я знаю, что выгляжу сентиментальной», или еще более неуклюже: «Я всегда была объектом преклонения для мужчин, и я ничего не могу с этим поделать»; там неизбежно попадались цитаты из популярных песенок – как будто они выражали состояние пишущего более полно, чем его собственные литературные потуги.

Письмо обеспокоило Энтони. Когда он дочитал до постскриптума, в котором ему холодно назначалось свидание «сегодня вечером, в пять», то услышал, как Мэри вышла из комнаты и начала спускаться вниз по лестнице; он быстро спрятал письмо обратно в карман.

Двигаясь по комнате, Мэри тихо напевала какую-то песенку. Энтони закурил.

– Я видела тебя в четверг вечером. Ты, кажется, весело провел время?