Тихая ночь - читать онлайн книгу. Автор: Чарльз Эллингворт cтр.№ 55

Женщины смотрели друг на друга как чужие. Белокурые волосы Евы выгорели с одной стороны, оголив выжженную кожу, а другая сторона головы была перепачкана кровью из открытой раны. Лица обеих женщин почернели; из-под лохмотьев, в которые превратились их шарфы, виднелись багровые ожоги и раны от горящих осколков; глаза налились кровью от дыма. Почувствовав, что к горлу подступил рвотный позыв, Мими схватила подругу за руку. Клубы дыма проплывали над береговой стеной, временами скрывая оловянные воды реки и отгораживая их островок страдания зловещим туманом, отливавшим жутковатым багрянцем заката. Из-за боли в ноге Мими не замечала ни рассыпанных по лицу ожогов, ни вздувшихся на ступнях волдырей. Она вспомнила импровизированную лестницу, по которой взбиралась к спасительной воде бака, и подняла юбку, чтобы осмотреть повреждение. Шерстяной чулок был разодран, а из рваного края рассеченной кожи и плоти сочилась и тут же сворачивалась кровь. Ступни обгорели, но их спасли ботинки, которые сослужили ей хорошую службу на пути из Бреслау. «Прошли лед и пламя», — с горечью подумала она.

— Можешь идти?

Вместо ответа Мими схватилась за плечо подруги и поднялась. Ступни пронизывала боль, но она могла стоять без посторонней помощи. Мими бросила взгляд на часы. Десять. Солнце уже как минимум два часа светило над этими жуткими сумерками. Подруги стали пробираться мимо человеческих обломков — спавших, устремивших перед собой ничего не видящие взгляды или тихо причитавших от шока, — к лестнице в береговой стене. Каждую ступеньку занимали тела; некоторые не реагировали даже тогда, когда женщины нечаянно наступали на обгоревшую руку или спотыкались о согнутую спину.

Достигнув вершины стены, они оглядели то, что осталось от Дрездена к рассвету. Из века в век жители одного из самых красивых городов Европы проводили много приятных часов у реки, услаждая свой эстетический вкус плавным изгибом Эльбы и знаменитыми барОчными очертаниями дворцов, церквей и театров. Теперь осталась только Фрауэнкирхе, купол которой, подсвеченный пожарами Альтштадта ^[101], с трудом можно было разглядеть в клубах дыма. Исчез Цвингер, дворец утонченного и любвеобильного Августа Сильного ^[102], поглощенный пожарами, которые теперь уже отгорели, оставив после себя лишь безобразные силуэты обвалившихся окон, похожие на перевернутые вырванные зубы. Кое-где уцелевшие стены покачивались под невозможными углами; одна из них рухнула прямо на глазах у Мими и Евы, дополнив лавиной пыли и без того густой дым. На открытом пятачке, окружавшем одну из статуй, лежало два тела, частично затопленных асфальтом, который теперь затвердел и стиснул пленников неумолимой хваткой.

Обе женщины молчали: для слов не оставалось места. Повинуясь инстинкту, они зашагали, или, скорее, заковыляли, в направлении вокзала, к квартире Евы. Атавистическая потребность в доме перевешивала тот факт, что у них не было никаких шансов найти его на прежнем месте. Как бывает в непосредственной близости от гейзера, мощные дозы аккумулированного тепла вытекали из-под земли, мучая уже прожаренные ступни, а когда женщины приблизились к тлеющим зданиям, к этому прибавилось излучаемое тепло, от которого от их влажной одежды стал подниматься пар. Все ориентиры исчезли, дома стояли опустошенные и без крыш, а деревья разлетелись в щепки или рухнули. Одиночные тела, исковерканные всевозможными деформациями, лежали в обугленном оцепенении. Фонтан в виде мраморных дельфинов и беззаботных херувимов, протягивающих кувшины, из которых обычно били струи кристально-чистой воды, возвышался теперь над горой трупов, переплетенных в оргии смерти, совокупленных в последней отчаянной тяге к бальзаму воды, спасению от ожогов.

Когда открытые пространства сменились улицами, взору предстал истинный масштаб разрушений. В том, что осталось от стен, гнездились пожары, которые упрямо не желали гаснуть, но теперь ограничивались тем, что пожирали основания перекрытий или фрагменты древесины в грудах кирпича и камней, так хаотично засыпавших все улицы, что по ним невозможно было проехать никаким транспортом или даже лошадью.

Женщины продолжали пробираться через выжженные дебри и чудом избежали гибели, когда за ними обрушился дом и их накрыло одеялом пыли, под которым они несколько минут безудержно кашляли. Когда пыльное облако рассеялось, подруги заметили, что груда обломков, на которой они остановились, шевелится. Подросток в форме гитлерюгенда ^[103] с таким же почерневшим лицом, как у них, выдирал камни у основания и отбрасывал в сторону куски строительного раствора. Встретить что-то живое посреди этой пустыни казалось маленьким чудом. Мальчик вздрогнул, когда Мими коснулась его спины. Его красные глаза расширились от страха, и он стал пятиться от женщин.

— Что ты делаешь? — ласково спросила Мими.

Он показал на свои уши и замотал головой.

— Ничего не слышу, fraülein. Извините. Мои родители… и сестра… Они в подвале. Есть вход через угольный люк. — Его плечи опустились от внезапного истощения. — Он где-то здесь. — Окровавленная рука обвела клочок заваленной камнями земли, который ничем не отличался от соседних гор обломков. — Где-то здесь.

Подросток снова наклонился и продолжил вытаскивать камни ободранными пальцами.

Женщины переглянулись и, ничего не говоря, опустились на колени рядом с ним, взявшись за соседние обломки. Их общее дыхание вырывалось всхлипами и покашливаниями, человеческими звуками, с которыми состязались периодические потрескивания лопавшихся от жара камней и приглушенный рев обрушивающейся вокруг них кирпичной кладки. Подруги работали до тех пор, пока не ободрали руки до крови и черные капли пота не залили им глаза.

— Вот он! Вот! — сдавленно вскрикнул мальчик, падая на колени, чтобы удобнее было откапывать отверстие, которое теперь просматривалось между камнями.

Они увидели дерево, возможно, крышку люка, и удвоили усилия, чтобы очистить его по всей площади и открыть. Сыпучий мусор скатывался обратно, приводя их в отчаяние, но в конце концов им удалось схватиться за металлическую ручку через моток тряпок и поднять люк. Они отпрянули от жара, который вырвался из подвала, как из духовки, и, сделав пару нетвердых шагов, отошли от черной дыры. Едва оправившись, подросток снова рванулся к люку, но Ева схватила его и оттащила прочь. Сначала они боролись, но ребенок есть ребенок, и через несколько секунд он обмяк в руках женщины.

— Подожди. Стой. Там слишком жарко, — пыталась объяснить Ева сквозь приступ кашля, но потом поняла, что в таком оглушенном состоянии мальчик ее не слышит, и стала раскачивать его в объятиях, отчего он как будто успокоился.

Почувствовав, что он расслабился, Ева отпустила его. Мальчик взобрался по мусору к своей сумке и достал из нее керосиновый фонарь; его искромсанные пальцы дрожали, когда подкручивали фитиль, но пламя разгорелось, осветив угольный бункер и металлическую лестницу. Черная дыра по-прежнему дышала жаром, но теперь это был скорее жар сауны, а не печи. Это было терпимо. На грани терпимого. Мальчик держал фонарь, пока Ева спускалась по лестнице. Потом он отдал фонарь ей и спустился сам. Мими полезла следом и увидела, что они стоят на куче угля и смотрят на дверь, ведущую в подвал. Мальчик осторожно толкнул ее. Темнота заползла им за спины, когда фонарь скрылся в соседней комнате и новая порция печеного воздуха вихрем понеслась к открытому люку.