Румянцевский сквер - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Войскунский cтр.№ 52

Лариса бурно дышала, закончив упражнение. Валера подсел к ней, они оживленно разговаривали, смеялись. Саша издали смотрел и завидовал. Ну почему, почему он такой несчастный, хромой?.. Не может легко подбежать к девочке… а как тянет к ней… такая красивая, белоногая…

В апреле 49-го приехала Майя.

Сошла с поезда худая женщина с усталым лицом. На ней было порыжелое, некогда черное пальто с потертым меховым воротником, на голове серая шапка, похожая на армейскую, на ногах валенки не валенки, бурки, что ли, всунутые в галоши. В руках — фанерный чемодан с жестяными уголками. Анна Степановна и Саша устремились к ней, и она оторопело уставилась на сына.

— Господи, — чуть слышно проговорила Майя, — одно лицо…

Саша знал, что похож на отца, видел сохранившиеся его фотокарточки, на одной, нечеткой, любительской, Яков Акулинич был запечатлен с гитарой. Но, странное дело, черты отцовского лица, когда Саша думал о нем, как бы заволакивало туманом. Да и весь его облик делался расплывчатым, отец уплывал на черном пароходе…

А мама оказалась совсем не похожей на ту, что Саша держал в памяти. Та, прежняя, запомнилась яркой внешностью, громким смехом и как бы готовностью пуститься в пляс. Майя, вернувшаяся из Сибири, была тихая. Большие карие глаза, прежде излучавшие радость жизни, теперь погасли и неподвижностью взгляда походили на бабушкины. На нее часто нападал кашель, она содрогалась худеньким телом, держа платок у рта. Анна Степановна уговаривала дочь пойти в поликлинику.

— Ничего не надо, мама, — сказала Майя, оглядывая платок. — Крови, видишь, нету.

— А была кровь? — всполошилась Анна Степановна.

— Бывала. Ничего, Бог помог.

Соседка Складышева взялась было устроить Майю на работу — повела к себе на завод «Первое мая». «Ты с моим заводом — тезки», — шутила она, веселая разведенка. Однако, даром что к Складышевой хаживал заводской кадровик, Майю на завод не приняли: в паспорте стояло нечто нехорошее.

Анна Степановна возмущалась:

— Какие мерзавцы! Человек отсидел десять лет ни за что ни про что, так и этого мало — на работу не берут!

— На эту не взяли, возьмут на другую, — тихо молвила Майя.

— Тебе как будто все равно. Что с тобой творится?

— Все, что со мной сделали, это наказание за прежнюю жизнь.

— За какую — за прежнюю? Никакой вины у тебя нет!

— Мама, не кричи, пожалуйста. — Майя с отрешенным лицом сидела у окна, ее профиль казался восковым. — Раньше я жила, как стрекоза. Без Бога жила. Вот и несу наказание.

— Да что ты несешь, Майюша? Человек не для того рождается, чтобы страдать и класть поклоны боженьке.

— Не хочу слушать такое, — сказала Майя. И добавила совсем тихо: — Человек для того живет, чтобы душу спасти.

Саша смотрел на мать непонимающими глазами. Когда Майя молилась у себя в углу, кланяясь маленькой, грубо намалеванной иконе Богородицы, он выходил из комнаты. Ему, только что принятому в комсомол, было не по нутру религиозное усердие матери.

Майю взяли на кордную фабрику, нуждавшуюся в чернорабочих руках. Недели три ездила она чуть свет в набитом автобусе на фабрику, в полутемный цех, крутила нить из хлопчатобумажной пряжи — из тугих этих нитей делали ткань-каркас для резиновых покрышек. На четвертой неделе кто-то из фабричного начальства хватился: жена врага народа работает на объекте оборонного значения! Покрышки, для коих фабрика делала корд, шли в авиацию и автомобилестроение — ясно, что враг мог заложить в кордную ткань любое вредительство. Бдительность — прежде всего!

Майя потерю работы перенесла тихо, вот только заходилась кашлем, и матери удалось наконец вытащить ее на анализы. Диагноз — очаговый туберкулез — оказался для Майи не нов, так и в лагерной больнице ей сказали. Болела от кашля грудь, и такая была слабость, что с трудом поднималась на ноги. Анна Степановна, которой жизнь не давала передышки, пустила в ход свой последний резерв — продала кольцо с брильянтом, хранимое на самый черный день. Лечила дочь медом и салом. Через сотрудницу по лаборатории затеяла переговоры с человеком из ближнего леспромхоза — просила добыть барсучье сало, весьма полезное, для растирания.

Необычно жаркий стоял август, но в конце его погода резко переменилась, в город ворвался холодный северный ветер. В субботу Анна Степановна, придя с работы, захлопотала с обедом, Сашу послала в аптеку за кодеином для Майи. А когда Саша воротился, бабушка лежала на кровати, слабо стонала, сухое лицо было искажено болью, а может, душевной мукой. Майя, сильно ссутулясь, отсчитывала в стакан с водой сердечные капли. Саша побежал на угол к автомату — вызывать «скорую». Вернувшись, увидел: мать стояла на коленях у постели бабушки, а бабушка хрипела и пыталась что-то сказать про барсучье сало.

В дверь постучали. Так быстро приехала «скорая»? В комнату взошел военный, младший лейтенант. Его бритое лицо блестело от пота, скрипели хорошо начищенные сапоги. Насупив лохматые брови, заглянул в бумажку, строго спросил:

— Никитина Анна Степановна — кто? Вы? Акулинич Майя Константиновна — вы? Почему не явились в августе в комендатуру?

— Мы болеем, — не вставая с колен, прошептала Майя. — Мы отметимся…

— Предупреждаю, за неявку положен арест.

— Простите, гражданин начальник, — униженно бормотала Майя, — мы отметимся, отметимся…

Кровь бросилась Саше в голову.

— Что вам надо?! — закричал он военному. — Чего вы мучаете нас? Не видите — человеку плохо?

— Как смеешь, щенок? — Младший лейтенант уставил на Сашу бесцветные глаза. — В колонию хотишь для малолетних?

Майя на коленях подползла к Саше, обхватила его.

— Молчи, молчи, Сашенька… Гражданин начальник, простите… у мальчика нервы…

Тут дверь распахнулась, быстро вошли двое в белых халатах — знакомый врач-очкарик из «скорой помощи» и сестра.

Младший лейтенант постоял, поглядел, как врач мерил давление и выслушивал больную. Потом отрывисто велел Майе, чтоб явилась в понедельник с паспортами, и, скрипя сапогами, вышел.

Укол снял у Анны Степановны острую боль, но врач не спешил уходить. И верно: вскоре приступ повторился.

— Надо маму в больницу? — спросила Майя.

— Нет, — покачал головой врач. — Транспортировку она не выдержит. Похоже на обширный инфаркт.

Ранним утром снова пришлось вызывать «скорую». Но Анна Степановна ее не дождалась. Болью и страхом полнились ее выкаченные глаза. Вдруг судорожно потянулась, испустила оборвавшийся стон. Майя закрыла ей глаза.

Словно остолбенев, она стояла над телом матери, наконец-то обретшим покой. Потом пала на колени, зарыдала, крича:

— Мамочка, родненькая, прости, прости… О-о-о, сколько ты вынесла, бедная… — Кашляя и плача, бормотала: — Прими, Господи… упокой душу рабы Твоей… воздай за муки…