Европа. Борьба за господство - читать онлайн книгу. Автор: Брендан Симмс cтр.№ 80

В Соединенных Штатах, с другой стороны, рабство становилось все более важным вопросом внутренней и внешней политики, особенно с учетом того, что на юге сложилась новая, «хлопковая» экономика. ^[581] В январе 1820 года так называемый «Миссурийский компромисс» определил, что – за исключением самого штата Миссури – рабство запрещается севернее 36-й параллели, но это соглашение подверглось нападкам с обеих сторон. Уильям Ллойд Гаррисон основал аболиционистскую газету «Освободитель» в 1831 году. Общественное мнение в северных штатах все более и более радикализировалось даже не столько в отношении к рабству на юге, сколько в противодействии его распространению на запад. Южане в свою очередь с тревогой следили как за внутренними, так и за международными событиями. На западе, в Мексике, усугублялось французское влияние, что отразилось, в частности, во временной оккупации Веракруса, предпринятой для обеспечения погашения внешнего долга Мексики; также французы активно действовали в Калифорнии. Было очевидно, что, если Соединенные Штаты не заполнят «вакуум» на своих западных и южных границах, это сделают другие. А пока вопрос рабовладения продолжал разделять Север и Юг, какое-либо внутреннее согласие относительно территориального расширения было невозможно. Посему легендарный «западный марш» Соединенных Штатов задержался на двадцать лет.

Основным фокусом новой геополитики оставалась, тем не менее, Европа. Благодаря либеральным, но не радикальным правительствам (в Париже после 1830 года, в Лондоне с 1832 года), Франция и Британия теперь сделались идеологическими союзниками. В 1834 году обе страны отреагировали на «Мюнхенграц», вместе с либерально-конституционными Испанией и Португалией сформировав Четверной союз. Лорд Пальмерстон не скрывал удовлетворения: «Тройственная лига деспотических правительств отныне уравновешена Четверным союзом на западе». Континент оказался разделенным на два идеологически противоположных лагеря. Прежде восхищавшееся намерениями Александра либеральное общество видело в империи Николая I оплот европейской реакции. Британец Роберт Бремнер отмечал в конце десятилетия, что европейская книготорговля изобилует книгами, где Россия изображается «наиболее упрямой, непобедимой… наиболее грозной и могущественной силой, какая когда-либо угрожала свободам и правам человека». ^[582]

Эта «холодная война» грозила перерасти в «горячую» на Пиренейском полуострове, который стал основным полем битвы в противостоянии между Западом и Востоком. Португалия с конца 1820-х годов была охвачена гражданской войной; Испания утратила стабильность в 1833-м году, когда смерть Фердинанда обернулась борьбой за трон между правившими либералами, которые поддерживали юную королеву Изабеллу, и консерваторами, сторонниками ее дяди дона Карлоса. Восточные державы оказывали помощь испанским консерваторам оружием, деньгами и дипломатией. Испанские и португальские либералы, в свою очередь, за следующие полтора десятилетия не менее шести раз оглашали призыв к международному вмешательству; Британия и Франция предоставили им свои флоты, дипломатические «рычаги» и отряды Иностранного легиона. Французский министр внутренних дел Адольф Тьер заявил, что национальным интересам Франции соответствует ситуация, когда система внутреннего управления в Испании будет аналогична французской. Следовательно, защита испанского либерализма для Франции обязательна. Более того, Тьер утверждал, что право «соседства» – voisinage – позволяет Франции вмешиваться в испанские дела; ^[583] схожий довод отстаивал Берк в 1790-х годах. Для Пальмерстона первейшей задачей «западной конфедерации» была защита конституционализма на Пиренейском полуострове, который он считал первой линией обороны за свободу ближе к дому.

Западноевропейской либеральный международный консенсус начал рушиться к концу десятилетия. Как в Британии, так и во Франции он подвергался все более ожесточенным нападкам. Во Франции и своенравные парламентарии, и широкая публика полагали, что страна не помогает в достаточной мере установлению свободы по всему континенту, и считали (для них это было то же самое), что правительство не прилагает усилий для восстановления статуса Франции в системе европейских государств. Короля Луи-Филиппа ругали не только за осторожность в отношении Испании, но и за готовность терпеть австрийское самоуправство – когда Австрия силой подавила беспорядки в вольном городе Краков. В Британии либеральный стан раскололся на пальмерстоновских «интервенционистов» и убежденных экономических либералов, последователей Кобдена. ^[584] Порвав с коалицией русофобов – последняя объединяла британцев всех взглядов, но преимущественно либералов, – Кобден отвергал саму идею вмешательства («никакой внешней политики»). Он считал, что угроза русского царизма минимальна, и верил, что активная внешняя политика означает ослабление политики внутренней, содержание большой постоянной армии, рост национального долга, необходимость поддерживать колонии – и соблюдать «хлебные законы», призванные гарантировать превосходство аристократии в государстве, обществе и армии. Для него отмена «хлебных законов» и поощрение международной свободной торговли были средствами обеспечить торжество либерализма дома и мир за рубежом – и наоборот. ^[585]

В итоге, впрочем, дела, а не слова погубили либеральную геополитику 1830-х годов. Даже в лучшие времена Франция и Британия конкурировали ничуть не меньше, чем сотрудничали на Пиренейском полуострове и в других регионах. Их отношения ухудшились вследствие нового витка войны между Мехметом Али и Османской империей. В 1839 году Мехмет провозгласил независимость Египта, спровоцировав вторжение войск султана. ^[586] При поддержке Франции – которая видела в Мехмете либерального реформатора – египтяне повели наступление в глубь Османской империи. В разгар этого противоборства разразился кризис в Дамаске, вести из которого достигли Европы в начале 1840 года: городских евреев обвинили в ритуальных убийствах на основании свидетельства французского консула. Либеральная общественность в Британии – и без того возбужденная спорами вокруг рабства – возмутилась обращением с евреями, и видные участники кампании за отмену рабства, такие как сэр Томас Ф. Бакстон и ирландский парламентарий Дэниел О'Коннелл, возглавили ряды протестующих. Что еще важнее, правительство в Лондоне и практически все британские политики были глубоко обеспокоены проникновением французов на Ближний Восток. Их опасения разделял и Меттерних, которому в этом вопросе гарантировала свою дипломатическую поддержку Пруссия. Разумеется, Россия воспринимала перспективу воцарения в Константинополе французского протеже-реформатора с ужасом. Поэтому в середине июля 1840 года четыре европейские державы согласились поддержать Османскую империю и защитить проливы от оккупации третьей стороной. В сентябре 1840 года Королевский флот отправился к берегам Ливана, высадил сводный корпус англичан и австрийцев севернее Бейрута, чтобы заставить Мехмета отказаться от вторжения в Сирию. Пальмерстон велел британскому консулу однозначно уведомить Мехмета о «несмываемом позоре», который зверства в Дамаске «навлекли на египетского правителя». ^[587] Столкнувшись с этим единым фронтом, Мехмет освободил евреев и ушел из Сирии. Не в первой раз в истории Европы Запад не только породил болезнь, но и нашел лекарство.