Европа. Борьба за господство - читать онлайн книгу. Автор: Брендан Симмс cтр.№ 35

Воспользовавшись тем, что у Франции и Британии возникли другие заботы, Россия возобновила усилия по занятию господствующего положения на Балтике. Ключом к реализации этих планов стал Венский союзный договор с Австрией, в чем признавался русский вице-канцлер граф Остерман в череде своих меморандумов 1725–1726 годов. «Священная Римская империя может помочь России не только в ее борьбе со шведами, турками и поляками, – писал он, – но и помешать другим странам напасть на Россию». В начале августа 1726 года Екатерина Первая наконец отбросила маску и вступила в союз с Веной. Русские войска оккупировали Курляндию, чтобы предупредить ее аннексию Польшей. Для Лондона и Версаля осуществление русских планов выглядело не просто ударом по стратегически важной балтийской территории, основному источнику морских ресурсов – нет, оно сулило реализацию замыслов Петра Великого по установлению господства в Северной Германии, а затем и во всей империи. Контрмерам мешал тот факт, что у британцев и французов не было способа остановить Россию угрозой ее западным границам. Вместо этого на Балтику направили эскадру Королевского флота, а Швецию убедили присоединиться к Ганноверскому союзу. Одновременно британские и французские дипломаты в Константинополе пытались настроить Порту (так называли правительство Османской империи ^[248]) на вылазку против русских с юга. Этот план, цитируя Таунсенда, был призван «отвлечь царицу в Азии настолько сильно, чтобы она ослабила внимание и перестала досаждать и причинять неприятности королю здесь». Нельзя лучше проиллюстрировать взаимосвязь между разными частями европейского баланса сил. ^[249]

Великий европейский «тупик» 1725–1727 годов охватил континент от Балтики до Черного моря и от Английского канала до Пиренейского полуострова, где Испания не слишком активно осаждала Гибралтар. Однако главным фокусом интересов оставалась империя, включая Фландрию, где Карл угрожал Ганноверам и где, что важнее, он мог мобилизовать необходимые ресурсы и напрямую угрожать Франции и Британии. Вот почему Британия уделяла столь пристальное внимание испанскому «серебряному» флоту; нападения на него совершались не только ради грабежа, но являлись просчитанной стратегией, нацеленной на то, чтобы лишить императора средств для нарушения равновесия сил в Центральной Европе. Поэтому франко-британские военные приготовления сосредоточились на формировании значительных сухопутных сил в Германии, где предполагалось сдерживать Карла.

Все вышеперечисленное было не просто спором великих держав, но и глубоким идеологическим конфликтом. Многие современники рассматривали его как противостояние представительных правительств различного толка и столь же разнородных абсолютистских государств. Британский парламент и Генеральные штаты Нидерландов считали, что им угрожает испано-австрийская «ось», чье могущество, по меньшей мере, частично, опиралось на подавление представительных правительств у себя дома. Если использовать современные выражения, Европа была расколота на два лагеря – лагерь «свободы» и лагерь «деспотизма». Оба термина были в ходу у британских и голландских памфлетистов, и с конца семнадцатого века они все чаще возникали в публичной сфере Центральной Европы. К середине столетия количество читателей в империи выросло с 250 тысяч до полумиллиона человек. Неотъемлемой составляющей этой критики было нарастающее нежелание принимать стремление правителей «засекретить» обсуждение политических вопросов. ^[250] В сатирах, проповедях, периодической печати и «политических беседах» от германских правителей, особенно от императора, все чаще требовали ответа по вопросам внешней политики, поскольку та привлекала основное внимание имперских патриотов. Население все больше интересовалось не только политикой Германии, но и общеевропейским балансом сил, от которого зависела безопасность людей. Как заметил автор журнала с оптимистическим названием «Friedens-Courier» («Посол мира»), «даже человек, совершенно не интересующийся тем, что творится в мире, и не читающий газет, все-таки спрашивает соседа, что происходит на мирных переговорах». ^[251] Многие из таких публикаций финансировались правительствами, однако и они показывают, что «аполитичные» немцы живо интересовались тем, что творится в мире вокруг.

В конце концов, общего «пожара» в Европе так и не случилось. Ни Испания, ни Австрия не могли продолжать войну в Германии и Италии против англо-французского альянса. Екатерина предпочла не сталкиваться с Королевским флотом на Балтике. Османы отказались нападать на Российскую империю. Лишь возле Гибралтара прозвучали выстрелы, которыми обменялись британские и испанские моряки. Войну удалось предотвратить дипломатией и политикой сдерживания.

Австрийская мощь олицетворяла угрозу, но не меньшей угрозой являлась «врожденная» слабость конгломерата Габсбургов. Вскоре стало ясно, что император Карл VI вряд ли произведет на свет наследника мужского пола, вследствие чего возникала возможность соперничества за наследство и даже раздела владений по воле соседних стран. Карл попытался предупредить такую ситуацию и в апреле 1713 года обнародовал «Прагматическую санкцию», которая устанавливала следующий порядок: престол переходил по наследству к сыновьям и дочерям императора, и лишь потом на него могли претендовать сыновья и дочери покойного старшего брата Карла, Йозефа. С мая 1717 года предполагаемой наследницей считалась старшая дочь Карла Мария Терезия. Тем не менее Карл не принимал сей факт как должное. Он понимал, что мужья дочерей Йозефа, курфюрсты Баварии и Саксонии, могут отказаться от претензий от имени своих жен, но эти отказы при необходимости могут быть быстро отозваны. По этой причине Карл постарался заручиться согласием представительных собраний в вопросах наследия. К середине 1722 года он даже уговорил на сотрудничество венгров в обмен, разумеется, на признание их привилегий. Затем Карл перенес внимание за пределы империи и заключил соглашения последовательно с Испанией (1725), Россией (1726), Британией (1731) и с имперским сеймом (1732). Однако Карлу часто приходилось идти на компромисс, к примеру, когда в обмен на военную поддержку против османов в 1716 году он согласился выдать одну из дочерей Йозефа за баварца. В итоге всех этих «предусмотрительных» хлопот правительства европейских стран не только не стали союзниками Карла, но и задумались над тем, как лучше воспользоваться слабостью Габсбургов.

Прежде всего это относилось к Франции, которая начала восстанавливать свой авторитет на европейской сцене в 1730-х годах, завершив долгий период относительной пассивности после кончины Людовика XIV в 1715 году. Частично эта активность обусловливалась ощущением династической стабильности в связи с рождением дофина в 1729 году, а частично она отражала нарастание недовольства в связи с падением «доходности» союза с Британией, которая проводила сугубо самостоятельную коммерческую и «германскую» политику. Франция уже перестраивала «втайне» портовые сооружения Дюнкерка и вкладывала большие средства в развитие военного флота. Ее экономика росла быстрыми темпами, как и колониальные доходы, особенно в Америке. Более всего Францию беспокоило укрепление могущества австрийцев в империи, которое, как заметил в 1729 году чиновник французского министерства иностранных дел, угрожало «изменить управление империей до такой степени, что последняя могла превратиться в монархию, где император сделается абсолютным властителем Германии, а это действительно нарушит баланс сил в Европе». ^[252]