13 сектор. Следствие против знатоков - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Левандовский cтр.№ 16

Таким образом Кристине удалось избежать участи коллег. Аристократические родственники признали сиротку, устроили ее на неплохую службу в варшавском банке, продолжавшуюся и после гитлеровской оккупации Польши. Молодая, красивая Кристина решила, что ждать Андрея не стоит, и вышла замуж. Ее избранником стал один из польских коммунистов, пытавшихся воссоздать партию. Он погиб при налете гестапо на конспиративную квартиру. В это время Кристина была в загородном поместье своих родственников и ждала дочку.

Один из товарищей мужа заботился о ней, а в сорок пятом году, перед освобождением Польши, Кристина вышла замуж в третий раз. В этом браке детей не было. Она стала женой удачливого офицера госбезопасности и преподавателем школы польской разведки, а потом перешла в администрацию.

Супруги работали так профессионально, что даже поворот страны от ортодоксального коммунизма к национально ориентированному не принес им поначалу особых проблем.

Карьера Кристины складывалась удачнее, чем у мужа Марка. Аристократкой, которая перешла на сторону народа, быть гораздо престижнее и почетнее, чем коммунистом с довоенным стажем, семитским профилем, неистребимым акцентом и массой родственников, погибших кто в Освенциме, а кто и в послевоенном погроме в Кельце.

К началу шестидесятых Кристина ходила в полковниках и начальниках отдела, а муж начальствовал над отделением и носил погоны подполковника, что порождало массу семейных шуток. К этому моменту Андрей Людвигович с изрядно подорванным здоровьем вышел на свободу. Родной французский, неплохой немецкий, приобретенный некогда в спорах с женой польский и несколько других иностранных языков позволили ему пристроиться переводчиком и проектировщиком в одной из секретных шарашек. В лагере он бедствовал не сильно и еще в ссылке женился на вольнонаемной медсестре. Знакомство с великими чекистами прошлого и полная реабилитация дали ему возможность преподавать в Высшей школе КГБ. Среди тех, кого он учил, был его сын Карл. Хорошее образование, полученное в стенах ведомственного детского дома, мать, занимающая пост в разведке дружественной страны, и уважаемый отец-ветеран-почти-что-дзержинец — складывалась неплохая перспектива для карьеры. Тем более что французский был хоть и не такой, как у отца, но вполне приличный.

Надежды возлагались и на французских родственников. Один из братьев Анри стал-таки епископом, а другой пошел служить во французскую полицию вишистского режима, дослужился до достаточно высоких чинов, но застрелился в сорок четвертом, когда во Францию вошли американские войска, а отряды французского Сопротивления спустились с гор и перешли в наступление. Но у него остался сын, который, как и многие дети коллаборационистов, хотел искупить вину. Он выступил с несколькими покаянными статьями и занимал довольно высокий пост в руководстве молодежного социалистического движения. При таких связях процесс добывания секретной информации в политических и военных кругах представлялся детской игрой.

На одном из последних курсов Краснознаменного института Карл Собакин (французской частью фамилии он предпочитал не пользоваться) весьма удачно женился на девушке из института военных переводчиков. Звали ее Катя, была она умницей, красавицей и дочерью генерал-полковника.

Через некоторое время родился Роберт. Карлу очень не хотелось называть сына аристократическим именем, да и Андрей Людвигович на этот счет только посмеивался, но Катя настояла. Ее отец был происхождения вполне крестьянского. И голубых кровей мужа ей было мало — хотелось, чтобы сын тоже выглядел аристократом. Карл уже прошел несколько стажировок в Европе и готовился к длительной работе в каком-нибудь европейском иностранном посольстве, где под личиной дипломата можно было бы спокойно проводить время, то есть поднимать коктейли на приемах со своими родственниками.

Но тут случилась неприятность. В шестьдесят восьмом году польская компартия поделилась на два крыла — реформистское и консервативное ^[16]. Поскольку проблем возникло много, обе стороны занимались поисками козла отпущения. Победили, как известно, консерваторы — во главе с самим Гомулкой и министром внутренних дел Николаем Демко, который, чтобы скрыть украинское происхождение, взял польскую фамилию Мочар. Этот деятель прославился фразой: «Я, как былый партизан». В народе его презрительно называли «яйки кобылы».

— Виноваты польские евреи! — сделал вывод он.

Большинство уцелевших врагов находилось в руководстве партии, госбезопасности, творческих союзов, торговли и промышленности… По ним-то и пришелся удар.

За две недели из польской службы госбезопасности изгнали более трехсот высших офицеров, в том числе и мужа Кристины. Самой Кристине в беседе с руководством МВД сказали, что ее никто ни в чем не обвиняет, она может оставаться на службе, если разведется, или уйти в отставку, если хочет быть с мужем. Кристина ушла с поста, причем несколько членов Политбюро из Польши, возмущенных тем, как обращаются с их соратниками, сделали то же самое.

Но тут Марку пришел вызов из Израиля. Писал давно потерянный двоюродный брат, старый социалист-сионист, сделавший неплохую карьеру в израильских спецслужбах. Надо сказать, впрочем, что в те годы подобные родственники нашлись почти у всех уволенных с работы и исключенных из партии польских офицеров.

Израильтяне тоже не дремали и были отнюдь не против получить столь квалифицированных консультантов по армии потенциальных противников. После трех месяцев скандалов с женой, в которых цитаты Маркса летели в обе стороны, а Марк упирал на то, что Израиль — тоже социалистическая страна, супруги собрались и уехали уже на третью, а то и четвертую в жизни Кристины родину.

Карл моментально оказался сыном не полковника дружественной спецслужбы, а жены советника в разведке потенциального противника. Благодаря влиянию отцовских друзей из органов его не уволили, но о карьере Джеймса Бонда пришлось забыть.

Карла отправили далеко на юг — в погранвойска, где он пил, охотился, стал полковником и тихо уволился в запас. Его сын, воспитанный дедом, окончил одну из лучших московских школ, готовился сдавать экзамены все в тот же Краснознаменный институт им. Ф. Э. Дзержинского и, как и все московские мальчики периода перестройки, был отчаянным диссидентом в душе.

* * *

Я шел по пыльной, присыпанной осенними листьями улице за Парком культуры. Справа от меня рушили здание бывшей фабрики «Красная роза». Впереди виднелся завод Бадаева. Он был назван в честь большевика, который дослужился до высоких чинов и устроил пьяный дебош во время командировки в Монголию, а в наказание был разжалован в директора пивзавода своего имени.

Поворот за поворотом. В Большом Оболенском переулке — выложенный черным кафелем спуск в подвал. Там находится маленькое частное детективное агентство, принадлежащее моему другу Роберту. После окончания Высшей школы КГБ он отслужил в центральном аппарате пару лет и, не в силах перенести развал державы, ушел на вольные хлеба. В отличие от бабушки с дедушкой, которые были революционерами до мозга костей и ничего не имели против стрельбы, Роберт был книгочеем и, несмотря на сто девяносто сантиметров роста и бог знает сколько килограммов веса, выбрал для себя тихий факультет кибернетики. В заказах недостатка не было: обеспечить компьютерную безопасность, взломать сервер, добыть данные из какой-то системы видеонаблюдения.