Кронштадт - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Войскунский cтр.№ 78

Балыкин шагнул в комнату, и тотчас заросший очкарик пополз к нему, разевая рот и бормоча что-то.

— Остановитесь! — сказал Балыкин. — Кто вы такой?

Очкарик поднял руку грязной ладонью кверху.

— Что? — наклонился к нему Балыкин. — Громче, не слышу… Нитки? Ах, спички! Нет у меня, некурящий. У тебя есть, Клинышкин?

— Что, папаша, печку затопить? — Клинышкин вынул из кармана коробок. — Это мы сейчас — Звякнув дверцей, он загрузил печку обломками стула. Поднял с пола толстую трепаную тетрадь. — Это для растопки? «Искусство Средней Италии в период Высокого Возрождения», — прочел он и, качнув головой, отложил тетрадь в сторону.

Вынув из кармана сложенную газету, Клинышкин сунул ее в печку и поджег. Очкарик протянул ему банку из-под консервов.

— Поставьте, — пробормотал он.

— На печку поставить? — Клинышкин понюхал содержимое банки. — Да это же столярный клей. Ты что же, папаша… клеем питаешься?

Балыкин тем временем подошел к одной из коек, на которой лежал человек, завернутый в тряпье. Протянул руку разбудить спящего — и отдернул.

— Слушайте, — повысил он голос, — тут у вас…

— Митя, — кивнул очкарик бесстрастно. — Умер Митя… А Юрик ушел вчера… нет, позавчера… не знаю… карточки взял и ушел за хлебом… тоже, наверно… не знаю…

— Санчасть есть в университете? — резко повернулся Балыкин к девушкам.

— У нас поликлиника в здании истфака, — сказала Люся.

— И стационар в фундаменталке, — добавила Катя. — Лучше прямо на стационар.

— Куда ближе, туда и отведем. Он на глазах доходит. Взяли, Клинышкин.

Но Люся отстранила Балыкина — куда с раненой рукой! Во дворе у девушек были санки. Они с Клинышкиным подняли очкарика, вынесли из комнаты, посадили на санки.

— Эх, папаша, — покачал головой Клинышкин. — В тебе ж веса совсем не осталось. Полужмурик ты…

— Вот именно, — сказала Люся. — А напридумывали черт те что! Людоеды, как же! — Она хмыкнула, взялась за веревку, привязанную к санкам. — Ну что, поехали? За вещами, Катюша, придется завтра прийти.

— Вы поезжайте, — сказал Балыкин, — а я все-таки поднимусь в сорок четвертую комнату — может, там кто есть…

— В сорок четвертую? — Люся уставилась на него. — А кто вам, собственно, нужен?

— Мельникова Людмила. Не знаете, случайно?

— Случайно, знаю. Это я.

— Вы? — недоверчиво взглянул Балыкин. — Точно вы?

— Была, во всяком случае. — Люся зябко повела плечами. — Ну, я догадываюсь… Вы от Юры Иноземцева?

— Точно. Вот как встретились, товарищ Людмила. Мы в начале декабря ушли на сухопутье…

— Юра тоже ушел?

— Нет, он остался на корабле. Просил вас навестить и передать письмо. Вот, — вынул из-за пазухи конверт. — Учтите, что с опозданием почти на три месяца. Не было возможности прийти к вам, когда нас направили на фронт. А теперь корабельный состав отозвали обратно. Завтра будем в Кронштадте.

— Спасибо. — Люся быстро пробежала письмо и сунула в карман пальто. — Все то же… Ну, поехали? Боюсь, что не довезем его, очень уж плох. По-моему, это ребята с истфака.

Клинышкин отобрал у нее веревку, дернул, потащил санки. Катя пошла за санками, придерживая очкарика за плечи. Поскрипывал снег под ее валенками. Шествие замыкали Балыкин и Люся.

— Что передать Иноземцеву? — спросил Балыкин.

— Передайте, что я уезжаю. Через неделю. По ледовой дороге. Университет эвакуируют в Саратов.

— Понятно. Стало быть, пусть пишет в Саратов, так?

— Пусть пишет, если хочет… Может быть, я из Саратова уеду к себе домой, в Баку… не знаю еще… У меня с теплой одеждой плохо, ужасно мерзну… Как он выглядит? Голод как переносит?

— Иноземцев? Да ничего — как все, так и он…

Люся все медленнее шла, выдохлась, и Балыкин тоже замедлил шаг. А санки между тем подъехали к мосту Строителей, и тут Клинышкин остановился передохнуть.

— Живой? — кивнул он на очкарика, бессильно свесившего голову.

— Кажется, дышит. — Запыхавшаяся Катя заглянула очкарику в лицо. — А ведь он совсем молодой. Ты историк? Историк ты, я спрашиваю? Да, точно, с истфака, — вздохнула она, не получив ответа. — Историки почему-то самые неприспособленные.

— Это уж как водится, — поддержал Клинышкин разговор. — А что означает «ОСП» у вас на повязке?

— Охрана социалистического порядка.

— Устали, товарищ краснофлотец? — Люся, медленно передвигая ноги, подошла к санкам. — Дайте веревку.

— Нет уж, сам дотяну. — Клинышкин дернул за веревку и снова потащил санки. — Не принято у нас, чтоб девушки моряков сменяли.

Шли по мосту. Впереди сквозь несильную метель возникло здание биржи. Высились два уродливых деревянных футляра, в которые заколочены ростральные ко лонны.

— Пользуется уважением среди личного состава, — продолжал Балыкин рассказывать про Иноземцева. — Разговор у него, знаете, такой… вежливый, с шуточками.

— О да! — тихонько воскликнула Люся. — Шуточки. Это я знаю. Это я хорошо знаю. Шуточки… Я все думала — может, теперь что-то переменится… Нет. Все тот же тон в письмах… Я перестала ему писать. Нет сил. Понимаете? Совершенно нет сил писать пустячки.

— Может быть, товарищ Людмила, он хочет поддержать в вас оптимизм? — осторожно спросил Балыкин. — Потому и шутит в письмах? Так ведь бывает.

— О да, конечно, он из самых лучших побуждений…

Люся споткнулась, Балыкин придержал ее, взяв под руку, но она тотчас высвободилась. Санки, переехав мост, двинулись по набережной к университету.

Люся шла, наклонясь вперед, будто стремясь опередить свои усталые ноги. Она говорила, варежкой прикрыв рот от ветра:

— Вы, наверное, не представляете, как мы тут живем. Как дежурим под бомбами… под обстрелами… Не живем, а дежурим — у ворот, на крыше, в бомбоубежище… Мы и спим в дежурке… Мне страшно хотелось, чтобы Юра приехал, ведь из Кронштадта недалеко… А теперь все равно. Через неделю мы уезжаем… Уезжаем — и все…

Ночной туманной мглой накрыла оттепель лед Финского залива. Протоптанной, наезженной ледовой дорогой идет далеко растянувшаяся колонна моряков. Тут и часть команды «Гюйса», воевавшая на сухопутье: Балыкин, Толоконников, Галкин, Клинышкин, Плахоткин и другие. У них усталые, мокрые от пота лица. Трудно идти по ледяному крошеву, по нескончаемым лужам.

Будка, выкрашенная белой краской, возникла, как призрак. Возле будки несколько бойцов в маскхалатах, станковый пулемет на волокуше — это ледовый дозор.

— Что, служивые, далеко еще до Кракова? — остановился перевести дух Клинышкин.

— К утру дотопаете, — ответил один из дозорных, курносый малый, покуривая в кулак. — Чиво это вы как неживые идете? Аж до самого Лисьего Носа растянулись.