Начало Руси - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Иловайский cтр.№ 94

О названиях Днепровских порогов мы неоднократно говорили и утверждали, что только выходившие из предвзятой мысли толкования могли объяснять т. наз. русские имена исключительно скандинавскими языками. Повторим вкратце те выводы, к которым мы во время своих работ постепенно пришли по этому отделу Варяго-Русского вопроса:

1. Русские названия суть основанные, первоначальные, восходящие к глубокой древности. В некоторых из них можно видеть остаток еще Скифской эпохи.

2. Славянские названия суть варианты русских и принадлежат наречию древнеболгарскому, так как к югу от Полян в V-X вв. жили племена болгарские (Угличи и др.).

3. Названия порогов дошли до нас в весьма искаженной передаче. У нас нет средств проверить их даже самим Константином Б., потому что он приводит их только один раз. Сравнение с другими географическими именами в его сочинении, а также и сами славянские варианты подтверждают мысль об этом искажении. Кроме того, Константин в некоторых случаях перемешал соответствие славянских вариантов с русскими.

4. Первоначальный смысл некоторых русских названий утратился, и Константин приводит собственно их позднейшее осмысление. Напр., название первого порога Есупи (которое я позволяю себе сближать с скифским Exampaios) по созвучию осмыслялось словом Неспи; но последнее как противное духу языка не сделалось собственным именем, а отразилось в более позднем названии Будило.

5. Старания норманистов объяснять русские названия исключительно скандинавскими языками сопровождаются всевозможными натяжками. Мы думаем, что с меньшими натяжками можно объяснять их языками славянскими, но и то собственно некоторые из них, потому что другие, вследствие утраты слова из народного употребления, или потери своего смысла, или по крайнему искажению, пока не поддаются объяснениям (Есупи, Айфар и Леанти).

6. Те объяснения славяно-русского языка, которые мы предлагаем, не считаем окончательными, а только примерными, ибо отвергаем возможность делать точные выводы там, где нет ни точных данных, ни средств определить степень их неточности. Вообще географические названия какой-либо местности часто бывают необъяснимы из языка того народа, который употребляет их в данную минуту; тут всегда возможны постепенные наслоения, позднейшие осмысления и т. п. ^[147]

7. Что действительно в Южной России существовали когдато при некоторых русских названиях варианты славянские, указывает и наша летопись в известных словах: "И стояша на месте, нарицаемом Ерел его же Русь зоветъ Угол". И в данном случае русское название более древнее, чем славянское, потому что первое утратилось, а второе осталось доныне (р. Орель).

Эти выводы наши остаются пока во всей силе; хотя норманисты и продолжают настаивать на скандинавских словопроизводствах. Всякая новая попытка их подкрепить эти словопроизводства порождает только новые и новые натяжки.

Точно так же остаются пока никем не опровергнутые мои доводы о том, что имена наших первых исторически известных князей, т. е. Олега и Игоря, несомненно туземные. Это имена почти исключительно русские (Олега встречаем еще только у Литовцев в сложных именах Олегерд и Ольгимунд); тогда как между историческими именами Скандинавов их, можно сказать, совсем нет. И наоборот, наиболее употребительные исторические имена скандинавских князей, каковы Гаральд, Эймунд, Олаф и т. п., совсем не встречаются у наших князей. Относительно туземства Олегова имени г. Костомаров справедливо указал на слова, происшедшие от того же корня, каковы льгота, вольгота и пр. В одной из предыдущих статей мы сближали личные имена Олег и Ольга (которую летопись иногда называет Вольга или просто Волга) с названиями некоторых рек и преимущественно с названием главной Русской реки, т. е. Волги (и следовательно, с словом влага или волога). После того в интересном издании г. Барсова Причитания Северного Края я встретил слово ольга, которое и доселе употребляется в том краю в смысле болота (следовательно, заключает в себе понятие воды или влаги). Лучшего подтверждения для своего сближения я, конечно, и не желал. Выше я тоже указывал на имя знатной роксаланской женщины Санелги (по Иорнанду); вторая часть этого сложного слова, очевидно, есть та же Ольга или Елга, как она называется у Константина Б. Следовательно, с какой же стати выводить подобные имена из Скандинавии? А по поводу Игоря и нашего произношения св. Георгия Егором пользуюсь случаем упомянуть о том, что по этому поводу писал ко мне профессор Харьковского университета Н. Я. Аристов в марте 1874 года. Соглашаясь с моими толкованиями, он идет еще далее и между прочим приводит имя Игоря в связь с языческим великаном наших былин Святогором (Свят-Игор). Прибавка слова "свят" к имени Игоря, по его мнению, получилась под влиянием христианства и применившегося представления о св. Георгии. Что действительно первоначальное его имя было несложное, Н. Я. Аристов подтверждает стихом былины:

Был на земле богатырь Егор-Святогор ^[148].

Что же касается до имен дружинников, приведенных в договорах Олега и Игоря, то это отрывки из Русской ономастики языческого периода; часть их встречается потом рядом с христианскими именами в XI, XII и даже XIII веках в разных сторонах России, и только несовершенство филологических приемов может объяснять их исключительно скандинавским племенем. Если некоторая часть этих имен напоминает подобные имена в древней северно-германской ономатологии, что весьма естественно по многим причинам (выше не раз указанным), то другая часть их сильно отзывается восточным или каким-то мидо-сармато-литовским, а некоторые, пожалуй, и угро-тюркским характером, и это все-таки не мешает их славяно-русской народности (Алвад, Адун, Адулб, Алдан, Турд-ов Мутур, Карш-ев, Кары, Карн и т. п. Последнее, т. е. Карн, очевидно, по происхождению своему и смыслу то же, что карна- печаль или беда в слове о П. Игор.). Вообще этимология личных имен по своей сложности, по разнообразным отношениям и влияниям, политическим и этнографическим, может составить особый отдел сравнителъно-исторической филологии, и приступать к решению вопросов с такими нехитрыми приемами, как это доселе делалось, несогласно с настоящими требованиями науки. Если бы в упомянутых договорах нашлось два, три (не более) имени действительно варяжских, то это подтвердило бы только мысль, что, начиная с Олега, в Новгороде содержался наемный варяжский гарнизон и что некоторые знатные люди из Варягов уже с того времени могли появляться в самой киевской дружине. Повторим то же, что и прежде не раз высказывали: обыкновенно там, где этимологические выводы противоречат историческому ходу событий, при более внимательном и многостороннем рассмотрении эти выводы оказываются неверны и указывают только на несовершенство филологических приемов.