Комитет-1991. Нерассказанная история КГБ России - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Млечин cтр.№ 27

– А кто-то из ваших подчиненных за вами присматривал?

– Стукачи всегда были. Но по призванию, не по назначению, не по должности. Кадровый аппарат оценивает деловые, моральные качества сотрудников, пишет аттестации… Кадровик приезжал, иногда пытался кого-то «агентурить», но если коллектив нормальный, то все в порядке. Был у меня подчиненный, который с ребятами выпил в гараже, а потом заложил их кадровику. Когда шло разбирательство, его спросили: а ты-то сам пил? Он ответил: пил, но с отвращением.

Сидели мы рядом с милицией, но за металлической дверью, у нас же и шифровальный отдел, и оперативная связь.

– А как же вы проводили встречи с агентом в небольшом городе, где все друг друга знают?

– Автоматическая телефонная связь отсутствовала. Специфика небольшого города. Телефонный коммутатор был ручной. Снимаешь трубку, отвечает телефонистка. Ты ее знаешь, и она тебя. Телефонистки различали по голосам всех сотрудников КГБ, наш телефон был, как сейчас помню, 2-62. «Анечка, найди мне такого-то». Агенту так не позвонишь. Отработали с каждым условия связи. Появляешься с каким-то условленным предметом в руке, на глазах у него помаячишь, он понимает, что надо выходить на связь. Подбирали явочные квартиры, хозяева которых были согласны – иногда за вознаграждение, иногда бесплатно – предоставлять свое жилье сотрудникам органов государственной безопасности для конспиративных встреч.

Как правило, встречались в вечернее время. В темноте. Идешь, проверяешься. Непросто, прямо скажем. Эта специфика многих угнетала. Некоторые не выдерживали, уходили. Бывали и нарушения конспирации, что приводили к расшифровке агента. Это чрезвычайное происшествие. Сразу приказ по управлению. За расшифровку – наказывали. К соблюдению конспирации относились очень строго.

– В вашей профессии надо уметь ладить с людьми. Это у вас от природы или научились?

– Думаю, в комитет и подбирали тех, кто способен устанавливать отношения, разговаривать, избегать конфликтов. Мы, конечно, не близнецы. Все разные, одни более замкнутые, другие более общительные… Но все обязаны уметь работать с людьми, располагать к себе. Это сложно. Познакомиться с человеком, завербовать его, убедить работать на нас и приносить полезную информацию… Преодолеть комплекс неприятия стукачества… Доказать, что это очень важно для страны. Не всегда получалось.

– А вы готовились к разговору с человеком, которого надо к себе расположить? Настраивали себя? Продумывали план беседы?

– Конечно. Экспромты исключены. Как правило, заранее собираешь информацию о собеседнике. Подбираешь аргументы, доводы. Не всегда это на бумажке пишется. Достаточно в голове держать.

– А есть ли какой-то шаблон, набор методов, которые помогают?

– Шаблоны не исключались. Система аргументов иногда годами формировалась. Конечно, я пользовался этой системой в разных вариациях. Не обязательно изобретать что-то принципиально новое. С древних времен агентурная работа строится на убеждении и на принуждении. Методы хорошо описаны в учебниках. Мы их изучали на курсах повышения квалификации. Учились у старших товарищей.

– Наверное, не всякий может преуспеть на этом поприще.

– Разумеется. Много я знаю примеров, когда приходили на работу в органы… и писали рапорт, увольнялись. Не по душе им тайные методы работы. Не могли в этом участвовать. Ну, или увольняли, или передвигали на другие должности. В кадры, например. У нас в кадрах сидели такие: учили нас жить, а сами работать не умели.

– Вербовочная работа не у всех получается. Но у вас, у человека, умеющего ладить с людьми…

– Ладить с людьми, разбираться в людях и вербовать – разные вещи. У некоторых получалось прекрасно ладить с людьми. Душа компании. А как подходит к вербовочной беседе, начинает заикаться, краснеть или бледнеть. Не в состоянии преодолеть какой-то комплекс внутри себя. Бывали непростые ситуации, поверьте мне. Приходит мой агент в Нижневартовске. Мнется. Его друг собрался выехать за границу и там остаться. И я должен вынудить его написать донесение на собственного друга. Непросто. Убеждаешь, что друг, оставшись за границей, может нанести вред нашей стране…

В 1975 году в КГБ СССР готовили развернутый документ о работе городских и районных аппаратов. Молодого офицера Иваненко вызвали в Москву к заместителю председателя КГБ Владимиру Петровичу Пирожкову, чтобы он рассказал о своей работе. Вот тогда Иваненко познакомился с начальником Инспекторского управления КГБ генерал-лейтенантом Толкуновым, который в его жизни сыграет важную роль. Иваненко свой доклад переписывал десять раз. Когда он попал к Сергею Васильевичу Толкунову, тот посоветовал:

– Капитан, ты просто расскажи, как работаешь.

Иваненко докладывал десять минут. Все остались довольны. Работа Нижневартовского горотдела получила хорошую оценку.

– Владимир Петрович Пирожков, услышав, что у нас в городе нет АТС и телефонистки всех по голосам знают, предложил выделить Нижневартовску служебные рации – для связи с негласными помощниками. Я не знал, плакать или смеяться…

Пирожков был партийным работником, с должности второго секретаря алтайского крайкома в 1968 году его утвердили начальником управления кадров КГБ. Потом он два года был секретарем парткома комитета. А в 1971 году стал заместителем председателя и оставался на этом посту двадцать лет! Получил погоны генерал-полковника. Но реальной жизни оперативного работника не понимал.

Сергей Васильевич Толкунов спас положение:

– Как он с рациями будет работать? С собой, что ли, таскать по городу? Как это будет выглядеть?

В роли начальника горотдела Иваненко был совершенно самостоятелен и далек от начальства. Что заставляло работать? Чувство долга? Интерес к службе?

– У каждого был свой стимул. Важную роль играл жесткий контроль. Но бывало, устанешь и уедешь дня на четыре в тайгу – ребята тебя прикроют. Очень сильным мотором было честолюбие. Расслабишься – не получишь повышения, останешься середняком. А хотелось расти дальше.

– Сколько вам платили?

– Больной вопрос. В Москве или в Тюмени у меня зарплата была повыше, чем у коллег, с кем вместе в институте учились. Доплачивали за звание, за выслугу лет, бесплатные билеты, компенсация за форму – набегало. А на севере возникла проблема – у нефтяников действовал повышающий коэффициент – иногда до 200 процентов, чекистам же платили только районный коэффициент – 15 процентов. В Нижневартовске жена – она инженер-строитель – пошла работать на газоперерабатывающий завод и получала вдвое больше меня. Я вроде как у нее на содержании… Но постепенно выросла надбавка за выслугу лег, ввели и чекистам северный коэффициент. Так что через пять лет я получал 520 рублей. Очень приличная зарплата по тем временам. Хотя буровые мастера получали полторы-две тысячи.

А в свободное время, если появлялось, или в выходные, любимое занятие – охота и рыбалка. Рядом река Обь – на лодочку сядешь, порыбачишь. Муксун, нельма. Время-то голодноватое было. Наловишь рыбы – запас на всю зиму. Охотой заинтересовался с детства. Отец сам охотился и мне позволил с десятилетнего возраста стрелять. Ружье у него германское было, как сейчас помню. Я сначала на тетеревов ходил, потом на более серьезную дичь. Когда поступил на работу в управление КГБ по Тюменской области, вступил в общество охотников, участвовал в коллективной охоте. Загонная охота на лося, на зайца. Однажды охотился на уток в Тюменской области. Лодку волна залила, и она пошла на дно. А это было четвертого октября, прохладно… Полчаса я продержался на спасательном круге. Случайно меня подобрали. Мог и погибнуть. Но подобрали, оттерли, привезли домой. Я продолжаю охотиться до сих пор. Страсть на всю жизнь…