Пламенная роза Тюдоров - читать онлайн книгу. Автор: Бренди Пурди cтр.№ 26

Когда я последний раз была на руинах Сайдерстоуна, одна-одинешенька, я надела свое подвенечное платье и прошлась босиком, с распущенными волосами по лугу, собирая цветы, – как в день нашей с Робертом свадьбы. Какой же чудачкой я показалась, должно быть, овцам, с блеяньем оглядывавшимся на меня, но сразу, впрочем, возвращавшимся к клеверу и чертополоху. Знаю, звучит глупо, но мне захотелось узнать, что случится, если я снова надену подвенечное платье, – почувствую ли я еще раз хоть толику радости, испытанной мною в тот день, вернутся ли былые чувства легкой бабочкой, смогу ли я побежать за ней и снова подержать в своих ладонях? Знаю, я – глупая женщина со своими причудами. Да и не в платье дело, из-за него меня лишь охватывает безграничная тоска: оно стало символом утраченных надежд и несбывшихся грез, которым никогда уже не стать реальностью. Моя жизнь не такая, какой я ее представляла. Я устроилась на старом, покрытом мхом камне, где частенько сидели пастухи, спрятала лицо в ладонях и заплакала. Мои родители давно отправились на небеса, мои сводные братья и сестры заняты своей жизнью, своими домами и семьями, и у них нет времени на меня и мои невзгоды. Избалованная любимица, которую все так холили и лелеяли, осталась ни с чем. Никто ее больше не любит, никто не балует, у нее нет даже собственного дома, благородный ее супруг променял жену на саму королеву, а рак медленно забирает ее короткую жизнь.

Платье совсем не изменилось, изменилась женщина, его носящая; оно висит без дела в моем шкафу, и все надежды, которые та счастливая, сияющая юная невеста лелеяла в день своей свадьбы, раздавая необычные чаши с молоком своим знатным гостям, обратились в прах или же разбились, столкнувшись с неприглядной, кошмарной действительностью. Я хотела повернуть время вспять, изменить все, остановить ту наивную девчушку на пороге церкви, украшенной хвойными ветвями, бантами и кремово-золотыми лентами, и убедить ее не выходить за Роберта Дадли. Если потребуется, дать ей пощечину, чтобы привести в чувство, показать ей, что станется с ее жизнью, если она откажется меня слушаться. Я бы даже распустила шнуровку корсета, чтобы показать ей, во что превратил сей недуг мое тело, показать уродливые сочащиеся раны, оставленные горем, поселившимся в моей груди, потому что я искренне убеждена, что именно бесконечная печаль дала ужасной хвори дорогу в мою жизнь. Но я знаю: представься мне такая возможность, та самоуверенная, рассудительная семнадцатилетняя девушка, которой я когда-то была, рассмеялась бы мне в лицо, тряхнула золотистыми локонами и выскользнула из моих рук, несмотря на все мои мрачные предупреждения о грядущей тьме и злом роке. Она лишь сказала бы мне, что только смерть разлучит ее с любимым Робертом. А затем отвернулась бы от меня и с гордо поднятой головой пошла к алтарю и взяла его в законные мужья, как она поступила уже однажды, пренебрегши мудрым советом прожившего жизнь отца, который сказал ей незадолго до того, как она прошла под аркой из хвойных ветвей: «Первая любовь редко становится последней, милая моя». Та Эми, которой я была в то время, никогда не прислушалась бы к словам женщины, в которую я превратилась сейчас. Тут даже не о чем говорить.

Эми Робсарт Дадли Хемсби-Бай-Си близ Грейт-Ярмута, июнь 1550 года

Медовый месяц мы провели в замке Хемсби, у моря. Его увитые зеленым плющом причудливые каменные стены по цвету напоминали золотой песок, желтые, побитые ветром камни и зеленая лоза льнули друг к другу, словно любовники. В день нашей свадьбы свекор подарил нам чудесную золотую эмалированную шкатулку, украшенную драгоценными камнями, крышка которой была выполнена в форме этого приморского замка. Отец Роберта еще подарил нам прилегающие к этой красоте земли, принадлежавшие когда-то маленькому оксфордскому монастырю, чтобы мы построили здесь собственный дом, но этого так и не произошло, потому как, по неизвестным мне причинам, Роберт продал эти владения, ничего мне об этом даже не сказав.

Хемсби возвышался на утесах неподалеку от Грейт-Ярмута, у самого моря. От его порога к берегу вилась длинная песчаная дорожка, выложенная камнями, по которой мы с Робертом каждый день сбегали на пляж и ныряли в прохладные, соленые воды прибоя, где страстно любили друг друга. Ему нравилось щекотать меня, его пальцы то и дело касались моего живота, спускаясь все ниже, от чего я заливалась смехом и стонала от удовольствия.

Из наших покоев было видно серое море, я частенько садилась у окна и наблюдала за тем, как волны яростно накатывают на берег, слово старые сварливые вдовушки в белых кружевных чепцах. Я теряла счет времени, часами мечтала о том, что любовь Роберта станет для меня теплой шалью, согревающей мои плечи. Ко мне даже повадилась прилетать одна чайка. Стоило ей завидеть меня у окна, и она тут же мчалась ко мне за каким-нибудь лакомством, так что я всегда приберегала для нее кусочки хлеба, оставшиеся на столе после трапезы. Роберт смеялся и говорил, что эта птица любит только лишь женщин, потому что она надменно отворачивалась и не принимала из рук моего супруга крошки даже самого свежего хлеба. Очень странно, ведь Роберт всегда нравился и животным, и детям; он чудесно управлялся с лошадьми, казалось, что он читает их мысли и понимает их чувства и знает, как их успокоить, если они напуганы. И все же моя чайка решительно отвергала его угощение и не прилетала, когда я была не одна.

Помню, в тот день, когда мы только приехали, Роберт отправил слуг, которые прибыли в повозке вместе с нашими вещами, осмотреться, а сам усадил меня на лошадь перед собой, я прижалась к его груди, и мы помчались вдоль моря. Он спешился, помог мне спрыгнуть на землю, похлопал лошадь по крупу и отпустил порезвиться, после чего сбросил с себя всю одежду и нырнул в море.

Я стояла на берегу и смотрела на него, сердце готово было выскочить из груди, как будто я жила одной лишь любовью к нему и его ответным чувством ко мне и именно для этого появилась когда-то на свет. Затем он вышел из воды и рассмеялся, стряхивая соленую воду с черных кудрей. Капли стекали по его красивому, мускулистому и загорелому телу, оставляя на нем крупицы соли, его плоть восстала из-под коротких черных завитков, и он решительно направился ко мне. В тот момент он совершенно точно знал, чего хочет, – меня!

Я захихикала и бросилась бежать, но он поймал меня за рукав, развернул лицом к себе и быстро распустил позолоченную тесьму, стягивающую мою красно-коричневую бархатную накидку. Как только он сбросил накидку с моих плеч, ее тут же подхватил ветер. Затем Роберт прошелся солеными губами по моей шее, снял с меня рубашку из тонкого белого льна и рассмеялся, когда морской бриз понес ее вдоль берега. Если бы это происходило ночью, тот, кому довелось бы случайно увидеть ее, непременно решил бы, что ему встретилось привидение, и так родилась бы легенда о духе, что не может найти покоя и бродит вдоль берега в поисках утерянной любви. Увлекая меня за собой к морю, Роберт снял с меня кожаный корсет, красную бархатную юбку и исподнее, бросив их прямо на землю, а затем, радостно рассмеявшись, сорвал с меня тонкую газовую сорочку, и ее подхватил ветер, словно легкое танцующее облачко.

Он уложил меня на песок так, чтобы слышно было шум прибоя, «словно розовую морскую раковину», прошептал Роберт, щекоча и хватая теплыми своими губами мочку моего уха и улыбаясь в ответ на мою нежную улыбку. И вдруг я осознала, что холодные волны ласкают мою обнаженную кожу, мы безрассудно занимаемся любовью прямо на пляже и на мне нет ничего, кроме черных шерстяных чулок и коричневых кожаных сапог для верховой езды. Я залилась смехом, крепко обхватила ногами его талию и услышала, как зазвенели золотые пряжки на моих сапогах, будто смеясь над нашей беспечностью и необузданностью. Мне нравилось это беззаботное, первозданное, безумное чувство любви и желания, из-за которого мы и очутились здесь, на песчаном берегу моря; нравилось тепло наших слившихся в страстном порыве тел и холод поцелуев воды; нравилась невероятная свобода, позволившая нам забыть обо всем на свете и просто быть собой – влюбленными друг в друга Робертом и Эми, мужчиной и женщиной, мужем и женой.