Тайники души - читать онлайн книгу. Автор: Линн Остин cтр.№ 65

Но больше всего мое сердце разрывалось оттого, что, как бы Фрэнк ни избивал сыновей, сколько бы ни лишал их в наказание своей любви и поощрения, дети изо всех сил старались ему угодить.

Каким-то образом Уилли удалось завоевать одобрение отца. Мэтью и Сэмюель замечали благосклонные кивки в адрес младшего брата, и это породило в их сердцах ложные надежды. Они думали, что однажды Фрэнк кивнет и им. Это также спровоцировало ненависть к любимцу отца.

Фрэнк Уайатт утверждал, что отлично знает Библию, и все время ее цитировал, но каким-то образом он пропустил трагическую историю Иакова, так сильно любившего своего сына Иосифа, что это породило губительную зависть в остальных сыновьях. То, что случилось с маленьким Уилли, было виной Фрэнка; это было так, как будто он сам утопил ребенка в пруду.

Эта картина – бледное, безжизненное тело ребенка, которого вытащили из ледяной воды, – никогда не сотрется из моей памяти. Хуже всего было то, что Фрэнк заставил Мэтью и Сэма стоять, дрожа от холода, на грязном снегу у края пруда и смотреть, как шериф и его помощники втаскивают труп в лодку.

Братья видели замороженные, застывшие глаза, лицо, искривленное в немом крике. Господь свидетель – в тот день никто не утешил этих ребят.

Смерть Уилли изменила всех и стала гранью, которая разделила то, как все было раньше, и то, каким все останется навсегда.

Мэтью не мог простить себе, что позволил брату ступить на лед. Все последующие годы он терпел бесконечные физические и моральные унижения, но принимал отцовские побои и гнев как наказание, считая это справедливым правосудием.

Сэм обвинял себя за то, что ушел тогда и не смог помочь брату. Он сам назначил себе наказание и с тех пор не отходил от Мэтью, выслушивая тирады Фрэнка вместе с ним. Даже если прежде ребята и мечтали покинуть поместье и убежать от отца, когда вырастут, то больше эта идея не приходила им в голову.

Поместье стало их тюремной камерой, Фрэнк – тюремщиком, и приговором было пожизненное заключение за убийство.

Лидия тоже так и не оправилась после смерти младшего сына. Она почти отрешилась от действительности, погрузившись в депрессию. Мне было понятно ее горе, ведь я сама потеряла любимого Уолтера, но я приняла утешение Господа, подчинилась Его воле и стала жить по-новому; Лидия же восприняла страдания как гнев Божий. Фрэнк Уайатт вбил ей это в голову.

Никто не мог утешить Фрэнка после смерти его любимого сына, и он выражал свою скорбь единственной эмоцией, на которую был способен, – гневом.

В день похорон Уилли, когда из дома ушли все посторонние, Фрэнк обрушил свою ярость на жену.

Я как раз заглянула к Уайаттам, чтобы сообщить сестре о том, что ее сыновья – в моем коттедже, и попросить разрешить им остаться на ночь. Вот так я и услышала разглагольствования Фрэнка.

– Смотри, что ты наделала, потаскуха! Это Божье наказание! Сын Давида и Вирсавии умер потому, что они согрешили, и теперь мой сын умер за наш грех!

Я тихо открыла дверь и услышала крики, доносящиеся из гостиной. Я поспешила войти, опасаясь, что Фрэнк ударит Лидию, хотя и знала, что не смогу этому помешать. Услышав звон бьющейся посуды, я замерла в дверях, потрясенная картиной, открывшейся передо мной: Лидия скорчилась на полу, а Фрэнк швырял в нее предметами ее любимого фарфорового сервиза. Так раньше забивали камнями за измену.

– Господь говорит: «Мне отмщение, и аз воздам!» – орал Фрэнк. – И я дорого заплатил за момент слабости! Дьявол воспользовался тобой, чтобы сокрушить меня! Я должен был увидеть, что ты развратна, и упрекнуть в первый же раз, когда ты соблазнила меня!

Он взял еще одну фарфоровую чашку из сервиза, который я подарила сестре, и разбил перед женой. Чашка, украшенная фиалками, ее любимыми цветами, превратилась в пыль, и руки Лидии покрылись мельчайшими порезами от осколков, когда она попыталась собрать драгоценные частицы.

Затем Фрэнк разбил соусницу из того же сервиза.

– Ребенок, рожденный в грехе Давидом и Вирсавией, умер! – неистовствовал он. – Но это слишком малая цена! Господь требует правосудия, и мое наказание – смерть невинного сына! Теперь я каждый день, до конца жизни должен смотреть на ублюдка, на плод нашего греха!

Фрэнк схватил сделанный два или три года назад семейный портрет, на котором были изображены Лидия и трое сыновей, и бросил его на пол. Затем наступил каблуком на рамку и топтал до тех пор, пока стекло, фотография и рамка не стерлись в порошок. Пораженная его жестокостью, я замерла в проходе, не в силах пошевелиться.

Когда Фрэнк наконец выбежал из комнаты, он, ослепленный яростью, даже не заметил меня и умчался наверх, оставив на ковре осколки.

Я подошла к Лидии, наклонилась над ней и прошептала:

– Лидия… Лидия, пойдем со мной, милая. Я отведу тебя домой.

Она не пошевелилась и не посмотрела на меня. Сестра даже не плакала. Ее прекрасные испуганные глаза невидящим взглядом уставились на ковер. Казалось, жили только ее руки, перебирающие черепки памятного подарка.

Я осторожно присела на пол рядом с Лидией и приподняла ее подбородок, чтобы она посмотрела на меня.

– Лидия, ты меня слышишь? Милая, Фрэнк ошибается! Все, что он сказал, неправда! Господь забрал Уилли не для того, чтобы наказать тебя! Это был просто несчастный случай. Ужасный, трагический несчастный случай! Вот и все!

Не было никаких признаков того, что сестра слышит мои слова. Она смотрела сквозь меня. Я обвила ее руками, пытаясь обнять, но она никак на это не отреагировала. Наконец я встала и попыталась поднять и ее. Лидия не поддавалась, с отстраненным видом сидя на полу.

– Лидия, пожалуйста, пойдем ко мне. Мальчики уже там. Вы больше не вернетесь в это ужасное место. Ты не обязана оставаться с Фрэнком. Ты вернула ему свой долг, отдав даже больше, чем нужно. Пожалуйста, позволь мне помочь тебе!

Ее безжизненные глаза наконец встретились с моими.

– Если хочешь помочь мне, – произнесла Лидия ничего не выражающим тоном, – иди домой. Оставь меня в покое.

– Я не уйду без тебя! – воскликнула я, нежно взяв сестру за окровавленные руки.

Она вырвалась.

– Нет! Иди домой и позаботься о моих сыновьях. Только так ты можешь мне помочь.

Я разрывалась на части. С одной стороны, мне хотелось увести сестру из этого дома, от супруга-монстра, но, с другой стороны, я боялась оставлять Мэтью в одиночестве. Он нес еще более тяжкое бремя вины, чем Фрэнк или Лидия, и был совершенно уверен, что виноват в смерти Уилли. Я боялась, как бы Мэтью не наложил на себя руки.

Я продолжала умолять Лидию, и тут мы услышали, как спускается Фрэнк. Наверное, он переоделся и в любую минуту мог оказаться внизу.

В глазах сестры появился ужас.

– Уходи! – с мольбой воскликнула она. – И сделай так, чтобы Мэтью не попался ему на глаза.