Догмат крови - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Степанов cтр.№ 25

— Куда смотрят власть предержащие? — рокотал полковник, — Сумасшедший иеромонах публично заявляет, что все министры сплошь жулики и проходимцы, коих надо еженедельно драть розгами, а Председателя Совета министров Столыпина следует пороть сугубо — по средам и пятницам, чтобы помнил постные дни.

Вице-директор с улыбкой заметил, что сам Петр Аркадьевич по данному поводу сказал, что Илиодор совершенно прав в своих исходных положениях: ведь интеллигенция, как Панургово стадо, идет за врагами отечества, да и граф Толстой разве не являлся при жизни апостолом анархизма? Петра Аркадьевича печалит лишь то, что безумный монах дискредитирует правильные идеи.

— Тронуть Илиодора невозможно, потому что он дружен с одной особой, — тут Лядов перешел на конфиденциальный шепот. — Иеромонах принимал его на монастырском подворье и сам гостил в Тобольской губернии.

Бравый полковник усиленно моргал белесыми ресницами, морща лоб и явно не понимая намеков. Чаплинский же сразу догадался, о ком говорит вице-директор. Когда он бывал в Петербурге, в министерских приемных шептались о каком-то сибирском старце с двусмысленным прозвищем — не то Блудкин, не то Распуткин. Уверяли, что он с помощью грубого шарлатанства якобы втерся в доверие к августейшей чете. Чаплинскому было трудно представить, чтобы к полуграмотному юродивому прислушивались государь, прошедший курс наук у лучших профессоров, и государыня, воспитанная при дворе своей английской бабушки королевы Виктории. Но Лядов, по-видимому, не сомневался, что Илиодор остался безнаказанным благодаря заступничеству тобольского приятеля.

Пока Чаплинский размышлял о столичных интригах, на мосту показался закрытый черный автомобиль. Приехали прокурор окружного суда Брандорф и следователь Фененко. Вслед за автомобилем появился экипаж начальника сыскной полиции Мищука. Несколько минут ушло на взаимные представления и поклоны, затем судебные чины и полицейские сели в две плоскодонки, которые пригнал городовой, и поплыли в слободку. Руководствуясь указаниями Мищука, нашли хату, в которой обитала семья убитого мальчика. Вице-директор заглянул в подслеповатое окошко и задумчиво протянул:

— Н-да… мне кажется, в такой тесноте затруднительно совершить кровавое убийство, не переполошив всей округи.

Припавший к окошку Чаплинский должен был согласиться с этим выводом. Хата имела единственное помещение с печкой посередине, причем хозяйскую половину и угол, который снимали родители Ющинского, разделяла только ситцевая занавеска. Рабочий сундучок переплетчика и остальной убогий скарб плавал в грязной, замусоренной воде. Лядову захотелось побеседовать с четой Заблоцких, которым принадлежала хата. Лодки направились на окраину Предмостной слободки, где в трех десятках еще незатопленных домов ютилось все оставшееся без крова население. Старуху Заблоцкую нашли без труда. От старика, бывшего солдата пограничной стражи, не удалось добиться толку, зато его жена решительно заявила, что в их хате даже цыпленка невозможно зарезать, чтобы не услышали соседи. Она упрямо твердила, что Андрюша ушел в Киев.

— Пашка Пушка бачил и дивчина теж бачила. Розпитайте их, — старуха ткнула пальцем в хлопца и дивчину, стоявших недалеко от лодки.

Брат и сестра Пушки сначала дичились и отнекивались, но постепенно успокоились и рассказали, что до наводнения жили рядом с Цепным мостом. Рано утром 12 марта — Павел Пушка запомнил этот день, потому что была суббота — он увидел Андрея, направлявшегося к мосту. Павел затруднился сказать, в каком часу это было, но его сестра, отправившаяся с утра пораньше на базар и встретившая Андрея Ющинского у Цепного моста, предположила, что было часов шесть или четверть седьмого, так как базар оживал примерно в это время. Мальчик был одет в пальто и нес перевязанные ремешками учебники. По бедности он не имел ранца.

— Итак, Ющинский ушел из дома живым и невредимым. Почему вы скрыли важный факт от дознания? — обратился вице-директор к свидетелям. — Если бы вы сказали правду, мать Ющинского не арестовали бы.

— Мы говорили, — в один голос воскликнули брат и сестра. — Тильки сыщик сказал, шо колы мы бачили Андрюшу, мы заедино с убийцами.

— Кто вам сказал такую глупость? — изумился Лядов.

— Та вин же, — брат и сестра показали на Мищука.

— Они все перепутали, — смутился тот.

Лядов внимательно посмотрел на Мищука, потом обернулся к Чаплинскому и сказал, что в Слободке они все осмотрели, пора возвращаться в Киев. Пусть господин прокурор палаты позаботится, чтобы малолетним свидетелям не угрожали. Мысленно Чаплинский ругал последними словами начальника сыскного отделения, поставившего его в неловкое положение перед петербургским вицем. Полицмейстер, видно, испытывал те же чувства, потому что, подойдя к прокурору и кивнув в сторону Мищука, презрительно скривился.

— И зачем его перетащили в Киев? Будто своих сыщиков не хватает! Морочит нам головы лекциями про Ломброзо и прочих итальяшек. Сейчас я ему покажу!

Полковник Скалон не привык откладывать дела в долгий ящик. Он пригласил Мищука в свою лодку, и вскоре над торчащими из воды плетнями загремел его сердитый начальственный рык. Вторая лодка, в которой разместились чины судебного ведомства, шла значительно тяжелее и далеко отстала. Впереди над отвесным обрывом парили белые строения Печерской лавры, и золотые маковки церквей нестерпимо сверкали на солнце. Под берегом плюхал большими колесами пароход. Картина была умиротворяющей, но судебным чиновникам некогда было любоваться природой. Они разговаривали о своем. Когда вице-директор вскользь заметил, что первое сообщение об убийстве Ющинского было опубликовано в петербургской «Земщине», прокурор Брандорф вскипел:

— Гнусная погромная газетенка.

Лядов сухо заметил, что о политической физиономии «Земщины» спорить не намерен, однако, руководствуясь означенной газетной заметкой, крайне правая фракция Государственной думы внесла срочный запрос о ходе расследования. Собственно, он откомандирован в Киев как раз после горячих думских дебатов. Чтобы коллеги по судебному ведомству почувствовали, до какой степени в Петербурге накалена атмосфера, он прихватил стенограмму выступления лидера фракции крайне правых Маркова-второго. Вице-директор покопался в кожаном портфеле, вынул листок и зачитал: «Наша детвора, гуляющая на солнце, веселящаяся в садиках, каждую минуту может попасть в беду, к ней может подкрасться с длинным кривым ножом жидовский резник и, похитив резвящегося на солнышке ребенка, утащить его к себе в жидовский подвал».

— Господи! — ахнул Брандорф. — Неужели этот бред произносится с трибуны Государственной думы?

— Свобода слова не только для левых. Впрочем, эту часть речи господина Маркова я пропущу за ненадобностью. А вот это интересно, так как касается непосредственно киевской магистратуры: «Нам только объявили от имени правительства, что беспокоиться уже нечего; уже судебный следователь Фененко приступил к делу, что над ним парит господин прокурор судебной палаты и что мы можем теперь заснуть. Но мы-то знаем, что этот самый парящий над следствием прокурор палаты уже требовал от киевских властей, чтобы не была допущена панихида по злодейски умерщвленному христианскому юноше. От такого парящего судебного орла мы вряд ли многого дождемся». Благоволите разъяснить историю с панихидой, — потребовал Лядов.