Босфорский поход Сталина - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Захаревич cтр.№ 188

Вот зачем Пересыпкин был назначен наркомом связи СССР!

Вернемся к февральскому докладу Ватутина:

«…Нарком заметил, что в 1940 году по заданию ЦК ВКП (б) Наркомат путей сообщения разработал семилетний план технической реконструкции западных железных дорог. Однако пока ничего серьезного не сделано, кроме перешивки колеи и элементарных работ по приспособлению железнодорожных сооружений под погрузку и выгрузку войск и вооружения» [27].

Зацепившись за словосочетание «перешивка колеи» Суворов сделал очередное «сенсационное» открытие: вот, мол, яркое свидетельство подготовки советской агрессии — стандартная советская колея (широкая) перешивается на западно-европейскую (узкую) для того, чтобы военные эшелоны вслед за победоносной Красной Армией могли без помех двигаться в Европу.

В эту ерунду верят до сих пор многие. И никто почему-то не задумался о том, что если железнодорожное полотно в приграничных районах перешить по западной мерке, то это не способствует, а воспрепятствует движению эшелонов: они ведь следуют из районов, где колея стандартного российского образца! Доезжает такой эшелон до Волковыска, а что делать дальше — колея-то на всем дальнейшем пути западноевропейская?! В этом случае в пору перешивать все железнодорожные пути вплоть до Владивостока!

В. Суворов также не обратил внимания на тот факт, что во время предыдущих вторжений в Польшу, в Финляндию и Бессарабию никто железнодорожные пути с российского образца на западноевропейский не перешивал.

И уж совсем не подумал Виктор Богданович о том, что колею в Прибалтике, на Западной Украине и в Западной Белоруссии, равно как и в Молдавии и не следовало перешивать — она и без того была западноевропейского образца, ведь это бывшие территории европейских государств, где колея была стандартного образца.

Но в таком случае о какой перешивке идет речь? Все элементарно — западноевропейская колея перешивается на российскую:

«Были приняты решения об их инженерно-техническом оборудовании с постройкой в них хорошо развитых в глубину, современных по тому времени оборонительных рубежей, о развитии железнодорожных путей с перешивкой их с западноевропейской колеи на отечественную…» [14, с. 94].

Но почему за это взялись только сейчас и почему все эти работы по перешивке ведутся исключительно военными? Территории Западной Украины и Западной Белоруссии находились в руках СССР к лету 1940 года, однако суматошная деятельность по «укреплению» новых рубежей, строительству новых дорог и станций для разгрузки войск (у самой границы) развернулась только в середине 1940-го. Почему не раньше? А потому, что после оккупации и раздела Польши никакие наступательные операции на западном направлении, тем более против верного союзника (немцев), советским руководством не планировались, вплоть до румынского обострения. Вот с этого момента и развернулись лихорадочные работы по подготовке нового ТВД.

Суворова, относительно истории с Днепро-Бугским каналом, попытались опровергнуть (а большинство даже и не пыталось) очень неубедительно — мол, район Припяти очень сложен географически, в весну разлив реки такой, что заливает все окрестности, вести предполагаемые действия на советской территории по суху в этом районе крайне затруднительно и потому сухопутным войскам для поддержки требуется помощь флотилии.

Вы лучше объясните, кто вообще собирался вести активные наступательные операции в этом районе, особенно в период разлива реки? Немцы? Вспомните отрывок из дневника Гал ьдера про пинские болота: «Охранение, оборона, минирование». И все!

Со времен разгрома казаков Антона Небабы, в этом регионе никто не вел крупномасштабных наступательных действий с запада на восток — ни в Первую мировую, ни в советско-польскую. Даже группа Хвесина отмахала весь путь от Мозыря до Бреста вдоль железной дороги на Кобрин — ни вправо, ни влево, кругом леса и болота. Не полезли сюда и немцы в июне 1941 года: 35-й армейский корпус появился севернее в районе Пинска уже после выхода 2-й танковой группы Гудериана к Барановичам, занял город, продвинулся через Лунинец к Житковичам и дальше наступать не стал — не было смысла, судьба кампании решалась на совершенно других направлениях.

Так какой же смысл было спешно поднимать со дна Припяти в 1939 году пять польских мониторов («Pinsk», «Топдп», «Horodyszcze», «Krakow», «Warshawa»), две канонерки («Zaryadna», «Zavzieta») и один минзаг («Matwa»), да еще гнать в припятскую глухомань еще десяток мониторов и канонерских лодок, 22 бронекатера и 19 сторожевиков? Заметьте, возглавил все это великолепие аж контр-адмирал (Д.Д. Рогачев), вто время как Ладожской военной флотилией в Зимней войне руководил всего лишь капитан 2-го ранга (Смирнов). Сравните Ладогу и Припять хотя бы по размерам.

Некоторые могут возразить: поляки ведь тоже имели Пинскую флотилию и держали там мониторы. Да, но не в таком количестве. Кроме того, польские мониторы входили ранее в состав Висленской флотилии и были переведены на Припять в конце 1920-х годов для артиллерийской поддержки своих войск (в случае войны с СССР) в районе Пинск — Мозырь, а также возможного выхода на оперативный простор (Днепр — Сож — Березина) в случае продвижения польских частей на восток.

Суворов совершенно прав, когда говорит, что единственной причиной раздела боеспособной Днепровской военная флотилии и преобразование ее в Дунайскую и Пинскую в июне 1940 года, а также перевод большей части кораблей именно на Припять, а не на Дунай, были запланированные действия судов ПВФ на Висло-Одерском рубеже. Дунайская флотилия насчитывала всего 5 мониторов, не считая мелких кораблей, оно и понятно — Дунай река большая, судоходная даже для крупных кораблей и подводных лодок. Для поддержки сухопутных частей Красной Армии здесь действовали бы (что и произошло) корабли Черноморского флота, так что не было нужды усиливать речную флотилию. Иное дело Припять — практически вся бывшая Днепровская флотилия оказалась там.

Суворов неправ, когда начинает описывать мифические рейды «речников» по тылам врага. Речная флотилия уязвима практически так же, как и бронепоезд — негде укрыться. Достаточно одного хорошего артобстрела или авианалета и — конец всему «флоту». Задачи речных и озерных флотилий в действительности несколько иные. Читатель помнит их по действиям Ладожской флотилии в Зимнюю войну. Главными задачами ПВФ являлись высадка тактических десантов, прикрытие наведенных переправ, переброска частей, обеспечение коммуникаций, огневая поддержка войск.

Отсюда первый вопрос — почему «речники» присутствовали в таком глухом и лишенном особенной стратегической важности районе, достаточно и без того укрепленном самой природой, в таком количестве (более 2000 человек личного состава)? «Озерники» спешно созданной в 1939 году Ладожской флотилии в ходе финской кампании не имели даже трех канонерок, а тут на Припяти их было аж 17, и это не считая двух десятков бронекатеров с 37- и 45-милим-метровой артиллерией? Если для «способствования обороне», то обороне чего? Главным направлением обороны брестско-кобринс-кого участка является барановичское, но там ведь нет судоходных рек! Отход войск по линии Брест — Барановичи делает бессмысленными все попытки обороны пинско-мозырского направления, тем более что река протекает перпендикулярно предполагаемой линии обороны, а не параллельно, что автоматически лишает ее статуса рокадной магистрали. К чему тогда держать здесь всю эту уязвимую силу? И потом, почему флотилия расположилась именно в Пинске, а не в более удобном в оперативном отношении Мозыре, откуда можно действовать и ниже по Днепру, и выше, и по Березине, и по Сожу, а, если понадобится, по Припяти?