– Дюфур. Это я. Ваш капитан. Кто это был?
Теперь слова умирающего стали более понятны:
– Мушке… Мушке…
– Да, друг мой, вы были верным мушкетером короля. Но теперь скажите же мне…
– Мушке…
– Соберитесь, парень. Клянусь Господом, я отвезу вас домой, со всеми почестями, клянусь. Но скажите же мне: они уехали?
– Осто… рожно. Мушке…
– Что, дьявол его побери, он хочет нам сказать? – спросил Буле. – Что-то про мушкетеров?
– Нет. Он имеет в виду мушкетон, идиот, – произнес хриплый голос, говоривший со скандинавским акцентом.
Затем последовал выстрел, громкий, как из пушки, сопровождаемый яркой вспышкой. Полиньяк почувствовал, что его накрыло взрывной волной, сшибло с ног, и он успел лишь заметить, что прежде, чем он упал на дорогу, в него попало несколько пуль. Перед глазами заплясали белые пятна. Мушкетер перекатился на бок. Рядом с собой он увидел нечто бесформенное. По рукояти шпаги он понял, что это Буле. А над головой снова прозвучал голос:
– Мушкетон – это ведь французское слово?
Повернув голову, он увидел того, кто на него напал. Человек был довольно невысоким, можно даже сказать, почти карликом. Это был тот самый тип, который вчера днем утонул в мельничном пруду Челона. В руке он держал весьма странное оружие. Дуло у него было конусообразным, и казалось, что кто-то прикрутил к мушкету раструб трубы. Из огромного ствола шел дым.
Мужчина поднял оружие.
– Однако же мне больше нравится голландское название. Donderbuss. Громовая дуда. А вам как?
Полиньяк лишь захрипел.
– Ну да ладно, не важно, – произнес мужчина, а затем обрушил приклад громовой дуды на голову Полиньяка.
* * *
Жувизи, 6 июля 1688 года
Многоуважаемый сеньор де Воврэй!
Надеюсь, ваша новая должность в качестве посла в Высокой Порте соответствует вашим ожиданиям; с момента нашей последней переписки прошло более девяти месяцев. С тех пор, если меня правильно информировали, был дважды назначен новый Великий визирь, а кроме того, новый гранд-сеньор. Вам довелось оказаться в Константинополе в весьма смутные времена, однако я слыхал от его величества и от маркиза де Сенлея, что оба весьма довольны текущими итогами вашего посольства. У нас на родине тоже происходит много всякого, и это одна из причин моего письма. Задуман заговор против его величества, масштабы которого мы пока что не можем осознать. Однако доступная нам информация настолько тревожит, что написать вам это письмо просто необходимо.
Группа агентов-провокаторов планирует ряд покушений с целью навредить Франции. К числу заговорщиков относятся также голландские каперы, английские диссиденты и гугеноты-подстрекатели. Действуют в Англии и Генеральных штатах. Мы приставили к этой банде одного из наших самых способных людей, Гатьена де Полиньяка, офицера второго мушкетерского полка. Капитану де Полиньяку было поручено наблюдать за этими заговорщиками и их предводителем, неким Челоном. Однако произошла стычка, в ходе которой были убиты четверо людей Полиньяка. Сейчас, когда я пишу эти строки, сам он лежит в лазарете под Намуром. Врачи говорят, что вероятность того, что он выживет, невысока: преступники обошлись с ним весьма жестоко.
Челона и его дружков с тех пор и след простыл. Из перехваченной корреспонденции нам стало известно, что этот англичанин снарядил судно для поездки в Средиземное море. Впрочем, наши шпионы из Текселя сообщают, что этот весьма сомнительный корабль покинул порт без предводителей на борту. Кажется, они бежали верхом на юг, предположительно в Юлих, Кёльн или другое немецкое княжество.
Наши люди обыскали поместье в Лимбурге, где некоторое время жил Челон. Несмотря на то что Полиньяк клялся, будто в тот судьбоносный вечер, когда он проезжал мимо него, здание было заброшенным и нетронутым, вскоре после этого оно, судя по всему, сгорело. Все указывает на то, что у Челона были там сообщники, которые помогли ему замести следы. В руинах наши разведчики нашли лишь несколько обугленных аппаратов, смысл и назначение которых остались для них неясными, а также опаленную книгу с названием «Traité de l’attaque et l’enceint de fer»
[47].
Не знаю, знаком ли вам этот труд. В нем идет речь о строительстве крепостей и en détail описаны крепости, которые заложил и обновил в минувшие годы для его величества генерал Себастьен Ле Претр, маркиз де Вобан. То, что эти преступники уделяют пристальное внимание нашим военным укреплениям, наводит на весьма тревожные мысли!
Все это, как вы, возможно, думаете, вряд ли касается вас, поскольку вы находитесь в тысячах миль от Франции. Однако же в Лимбурге мы нашли, кроме прочего, обрывок карты Османской империи. Еще более серьезным указанием может служить следующее: Полиньяк, целыми днями наблюдавший за уже разрушенным поместьем, клялся Святой Девой, что однажды вечером видел сидящего у окна высокопоставленного турка рангом не ниже паши. Судя по всему, у мятежников есть связи с влиятельными османскими сановниками – иначе зачем бы туркам посылать столь значительную особу в качестве переговорщика? Поэтому я прошу вас провести расследование: о каком заговоре могла бы идти речь со стороны турок?
Из ваших регулярно поступающих в Париж отчетов я могу судить, что некие группировки после поражения в Вене сместили Мехмеда IV и заменили его более удобным султаном. Может ли сеть этого Челона быть настолько обширной, что теперь он плетет интриги не только против нашего христианнейшего короля, но и против Высокой Порты?
Прошу вас как можно скорее навести справки по этому делу. Попытайтесь разузнать что-нибудь о махинациях Челона и том, кем может быть этот загадочный паша, находившийся в Голландии. Возможно, от этого зависит безопасность его величества. Поспешите и телеграфируйте мне как можно скорее; важна любая информация, поскольку мы не знаем, где этот Челон появится в скором времени.
Semper servus
[48]
Бонавентура Россиньоль
P. S. Как вам, вероятно, известно, у меня есть тайные связи с Сулейманом-агой, вашим парижским коллегой. Я бы очень хотел допросить посла Высокой Порты в связи с вышеупомянутыми событиями, однако не знаю, на чьей он стороне. Кому он верен в Константинополе? В этом отношении мне также требуется ваш совет.
* * *
Овидайя с некоторым недовольством отпил ароматного гипокраса, стоявшего перед ним. Он предпочел бы чашку кофе, однако во всем Турине не было ни единой кофейни – по крайней мере, они их не нашли. Остальные, казалось, были весьма довольны своими напитками. Они сидели в одной из задних комнат трактира, где остановились. Марсильо пил портвейн, хотя сейчас было всего лишь десять часов утра. Жюстель пытался не отставать от генерала, однако глаза его уже приобрели стеклянный блеск. Янсен мрачно смотрел в свой бокал, и стоило задуматься, почему козье молоко в нем до сих пор не скисло.