Госпожа камергер - читать онлайн книгу. Автор: Виктория Дьякова cтр.№ 19

– Драгоценная моя Анна Алексеевна. – Александр склонился, целуя руку княгини. – Я полагаю, что вы-то простите меня. Неужто с покойным Михаилом Андреевичем ничего подобного не случалось? – поинтересовался он лукаво.

– С покойным Михаилом Андреевичем по молодости еще не такое случалось, – согласилась с ним Орлова, – да и на старости бывало, честно признать. Потому я на вас, Сашенька, не сержусь, а вот матушка ваша, Елизавета Григорьевна, гневается.

– Так моя матушка по благословенной государской мерке судит, – заключил Саша просто, – а мы с вами, дорогая Анна Алексеевна, всего лишь по простейшей, смертной. Рад увидеть вас в здравии, государыня. – Александр еще раз поцеловал руку княгини и, снизив голос, спросил: – А приехал-то я вчера один, или еще кто со мной был?

– Как же один?! – воскликнула Анна. – Отчего матушка ваша вовсе покой потеряла – всей честной компанией явились, и ни одного ноги не держат. Давыдов с Пушкиным в гостевой почивают еще. Храп стоит. Ладно уж ты да тезка твой – поэт, соколики молодые. Ну а Давыдов-то? Уж Давыдов-то наш! Он – куда?

– Старый конь борозды не портит, а по трубе боевой всегда в строй стремится, – пошутил Саша.

– Оно и видно, что по трубе, – недовольно поморщилась Анна Алексеевна, – кто только в трубу ту дудит. Я вот ему невесту в Москве присмотрела, Сонечку Чиркову. Милейшее создание: умна, образованна, домовита. Глядишь, успокоится, остепенится наш гусар, если снова прямо из-под венца не ускачет в поле вольное. Но о том – после. – Она обернулась к девушке, которая скромно стояла в стороне, прижав к груди цветок, подаренный Александром: – Слышала, представился ты уже гостье нашей. Позволь и мне ее тебе представить: мадемуазель Мари-Клер, графиня де Траиль. Она воспитывалась в кармелитском монастыре в Марселе, а теперь будет жить у вас в Кузьминках, ты решение своей матушки знаешь.

– Очень рад. Добро пожаловать, мадемуазель, – Александр щелкнул каблуками, шпоры снова звякнули о камни, он склонил голову, тряхнув густой черной шевелюрой. – У нас в Кузьминках жизнь покойная, места вокруг прекрасные, вот монастырь Богородицы совсем рядом, если вы вдруг о кармелитах заскучаете, – молодой полковник попробовал съязвить, но строгий взгляд Анны Алексеевны остановил его, и он продолжил с прежней сдержанностью: – Матушка моя лишь ко мне строга с полным правом, а так великодушна и добра безмерно. Полагаю, вы скоро убедитесь в том, мадемуазель. Конечно, в Кузьминках скучновато…

– Для вас, Александр, – поправила его Орлова. – Для вас и Пушкина очень скучновато. Да и для Дениса Васильевича, как оказалось, тоже. А для нас с Мари-Клер – в самый раз. Успеется еще, поглядит она на Петербург да на тамошних дворцовых красавцев. А пока пообжиться надо ей, привыкнуть. Вот мадемуазель изъявила желание русский язык изучать…

– Желание похвальное, – Александр едва сдержал улыбку, – я полагаю, под мудрым попечительством моей матушки и любезной Анны Алексеевны вы вскорости достигнете успеха, и не только в русском языке…

– Прощеньица просим. – Из аллеи появился денщик князя Афонька и, поклонившись, сообщил: – Там государыня Елизавета Григорьевна к столу кличут. Генерал Алексей Петрович Ермолов пожаловали, иные гости опять же…

– Что ж и Пушкин с Давыдовым проснулись? – насмешливо поинтересовалась Анна Орлова. – Или разбудили их. Что-то не слыхать было пушечных выстрелов. Иначе как их поднимешь?

– Проснулись, матушка, – еще раз поклонился Афонька.

– Ну, коли так, идемте, Мари, – пригласила Орлова французскую гостью. – А вы, Сашенька, приведите себя в порядок и присоединяйтесь к нам, – добавила она, обращаясь к князю.

– В один миг, сударыня, – весело откликнулся Саша, и на глазах изумленной Мари-Клер вернулся туда, откуда и появился: подтянувшись на руках, легко, одним махом вскочил в окно своего кабинета. Блеснув белозубой улыбкой, исчез в комнате.

Завтрак княгиня Елизавета Григорьевна распорядилась подавать на открытой веранде, с которой хорошо были видны покрытые нежной весенней порослью берега Москвы-реки. Сама хозяйка дома, одетая в платье из тончайшего английского муслина цвета амаранта с глубоким декольте, открывавшем ее все еще высокую, красивую грудь, сидела во главе стола рядом с мужем, кавалерийским генералом в отставке графом Алексеем Анненковым. Обнаженные плечи княгини покрывала шелковая шаль шафранного оттенка, вышитая гиацинтами. На широкой золотой цепочке в промежутке между грудями виднелся золотой крест, сплошь усыпанный изумрудами.

С тех пор как княгиня Таврическая поселилась с вернувшимся из сибирской ссылки супругом в имение Кузьминки, здесь все обустроилось с петербургским изыском и размахом, близким сердцу возлюбленной покойного императора Александра. За столом распоряжался метрдотель, при каждом приглашенном находился свой слуга в шитой серебром ливрее, который обслуживал только его: менял приборы, подносил угощения, которые стояли не на общем столе, а на буфетных стойках в стороне.

Вопреки аскетизму нового государя, требовавшего того же и от подданных, в Кузьминках даже на завтрак подавалось не менее четырех видов закусок, шесть легких блюд, два жарких и шесть десертов. По старой екатерининской традиции кушанья на стол подносили все сразу и несколько беспорядочно, не согласуясь с модой девятнадцатого века, позаимствовавшей у англичан их чинность и последовательность в смене блюд. Посуда выставлялась обязательно из серебра или вермеля, и только за десертом княгиня Елизавета Григорьевна разрешила подавать фарфоровые, с золотой прожилкой, тарелочки, в центре которых были выгравированы ее инициалы.

В день приезда Мари-Клер княгиня Таврическая потчевала своих гостей особо приготовленным по поводу французской гостьи угощением – фазаньи мозговые колбаски под укропным соусом. Рассадка за столом была свободная.

Мари-Клер, заметив знак княгини Орловой, поспешила сесть рядом с ней. Тогда как с другой стороны, предварительно спросив разрешения мадемуазель, занял место сын Елизаветы Григорьевны, князь Александр Потемкин. Он поспел к самому жаркому, явившись в щегольском полковничьем мундире с малиновыми отворотами и блестящими золотыми эполетами, надушенный, причесанный, красивый до головокружения, и окончательно смутил Мари-Клер, так что она уже не могла думать о еде, а исподволь наблюдала за князем. Елизавета Григорьевна встретила сына строго:

– Все то, что я сказала вам вчера, Александр, не утратило силы с наступлением нового дня. Я впредь прошу вас с большим вниманием относиться к моим просьбам, тем более, что не так уж часто я вас о чем-то прошу…

Заслышав ее голос, Александр встал и прослушал выговор молча, склонив голову.

– Я виноват, матушка, – проговорил он, когда княгиня закончила, – и прошу вашего извинения.

– Вправду, прости его, Елизавета Григорьевна, – вступился за друга Денис Давыдов, – я ж во всем виноват. И зачем только рассказал этот анекдот про холеру, а потом еще в Английский клуб его потащил…

– Если бы ты не повез Сашу в Английский клуб, вы бы не встретили там Пушкина, – вступила в разговор Анна Алексеевна, – а теперь он у нас в гостях. Однако он грустен. – Она с сочувствием взглянула на поэта: – Не болен ли?