Госпожа камергер - читать онлайн книгу. Автор: Виктория Дьякова cтр.№ 13

В обнаженных плечах и руках Мари чувствовала холодную мраморность, глаза ее блестели, и румяные губы не могли не улыбаться от сознания собственной привлекательности, заглушившей волнение.

Гербовый зал Зимнего дворца, открывшись, на мгновение ошеломил ее величием, и она не сразу различила в сверкании множества свечей, отраженных гладкой поверхностью выложенных самоцветами стен, фигуры гвардейцев в высоких медвежьих шапках, напоминавших головные уборы старой наполеоновской гвардии, увешанных орденами и лентами сановников, щебечущую толпу дам: в тюле, лентах и цветных кружевах. Внимание девушки привлекли некоторые из них, одетые, как ей показалось, очень странно: в вышитых платьях наподобие сарафанов и высоких кокошниках на голове. Она в растерянности задумалась: разве теперь так носят? Возможно, сама она одета старомодно?

– Не волнуйтесь, мадемуазель. – Александр перехватил ее взгляд и, заметив, что Мари побледнела, поспешил успокоить ее: – Это фрейлины императрицы и великих княгинь. Государь распорядился, чтобы придворные дамы носили одеяния в старинном русском стиле, и все их узнавали по ним издалека. Что-то вроде мундира у военных. Идемте, мадемуазель, матушка государя уже заметила нас и негоже заставлять ее ждать…

Вдовствующая императрица Мария Федоровна, в девичестве принцесса Вюртембергская София Доротея, по юности отличалась при нежной и хрупкой внешности той твердостью духа и сердца, что редко встречаются среди женщин. Она всегда с необыкновенной энергией и выдержкой отстаивала свою правоту и не боялась раскрыть неприглядность правды, если бывала уверена в ней. Самая красивая из трех племянниц прусского короля Фридриха по природе была тиха, но не пуглива. С годами она сохранила черты, которыми покорила сердце наследника русского престола Павла Петровича: непотускневший взгляд больших синих глаз государыни говорил о тихой преданности ее покойному мужу и его детям, о душевной глубине, о способности к состраданию и великому подвижничеству сердца…

– Вот я и снова вижу вас, девочка моя, – императрица милостливо приветствовала княгиню Потемкину, склонившуюся перед ней в реверансе. – Я вижу вас по-прежнему сильной, и гордой, и правой, и счастливой… Я рада, что вы последовали моему совету и оказались достаточно стойки. – Взяв Лиз за руку, императрица приблизила княгиню к себе: – Я вам признаюсь сейчас, – продолжила она, понизив голос, – я приехала в Россию в тот год, когда вы родились, и мой будущий супруг, великий князь Павел, узнал, что у него появилась сестра, законная сестра. Сейчас, когда прошло столько лет, я смотрела, как вы подходите ко мне, и мне почудилось, я узнаю в вас вашу мать, Лиза. Мне снова представилось, что она приближается вместе с графиней Браницкой ко мне и сопровождающим меня дамам, чтобы посмотреть на наши «фрецхен» (мордочки), как она выражалась, и я снова попадаю под ее взгляд, светящийся умом, грациозной насмешливостью и страстью, под ее величие и очарование. В тот день между мной и вашей матерью не возникло симпатии, совсем наоборот. – Мария Федоровна вздохнула. – Но с годами я на многое стала смотреть по-другому. И о ней, об императрице Екатерине Алексеевне, я тоже думаю иначе. Я лучше понимаю ее. Скажите мне, Лиз, – спросила она с трепетом, – теперь, когда вы соединились с тем, кого давно любили, вы вспоминаете ли Александра?

– О, да, Ваше Величество, – ответ княгини Лиз прозвучал искренне. – Я не забуду никогда Его Величество, как не смогу забыть свою юность, – и голос Потемкиной против воли дрогнул. – Он всегда в моем сердце. Тем более что Господь не дал мне других детей, только сына Александра Павловича…

– Он здесь? – оживилась Мария Федоровна. – Так где же он? – Она приложила лорнет к глазам. – Пусть подойдет ко мне…

– Обратите внимание, любезная Мари-Клер, – насмешливо говорил князь Потемкин своей юной даме, проводя ее по залу, – вон тот важный господин с усами в окружении сановников – сам российский государь Николай Павлович и мой милейший дядя. А вон та приятнейшая особа в лорнете – моя милейшая бабушка, императрица Мария Федоровна… В последнее время она меня чрезвычайно пылко полюбила.

Мари-Клер не верила своим ушам – она не могла понять, Александр насмехается над ней или говорит правду. В смятении она остановилась и, взглянув на князя, спросила растерянно:

– Разве первый муж княгини Елизаветы Григорьевны принадлежал к императорской семье?

– Ну, в некотором роде, безусловно, – ответил ей Александр с иронией. – Более того, он сам был императором. Император Александр Павлович, старший брат нынешнего государя, был моим отцом. Вот только мужем моей матушке он не был. – Добавил сразу без тени смущения: – Такое случается, любезная Мари-Клер. Как я знаю, не только в России. Но меня своим сыном государь признавал и баловал. Оттого его родственники все так милы со мной нынче. Других-то детей покойный император не оставил…

– Подойдите, Сашенька, – взмахнув веером, императрица Мария Федоровна подозвала Потемкина к себе. – Вы помните своего отца?

– Конечно, Ваше Величество, – отвечал Александр.

Мария Федоровна протянула ему руку для поцелуя, и когда полковник склонился к ней, погладила другой, облитой сверканием драгоценных камней на перстнях, его вьющиеся черные волосы:

– Помните о нем, мой мальчик, – произнесла она проникновенно, – даже когда уже не станет в живых меня и вашей матери. Говорят, что внуки похожи на дедов больше, чем на отцов. Я бы очень хотела увидеть ваших детей, Сашенька. Возможно, кто-то из них окажется вылитый мой сын. Я уже стара, мой мальчик, – продолжила она с печальной улыбкой. – Не заставляйте меня долго ждать.

– Я буду помнить о вашей просьбе, Ваше Величество. – Александр подавил волнение, и только блеск зеленоватых глаз выдал его: – Я постараюсь не разочаровать ни вас, ни свою матушку…

– А отбивать молоденьких жен у престарелых мужей – это очень, очень плохо, Сашенька. – Мария Федоровна лукаво пригрозила князю пальчиком.

– Я вовсе не понимаю, Ваше Величество, – Александр возмутился, но не смог скрыть улыбку – бабушка, как всегда, все знает.

– Я говорю о княжне Лейле. – Мария Федоровна наклонилась к своему любимцу: – Конечно, ее супруг – полная развалина, – она заговорщицки понизила голос, – но нельзя же так откровенно, дорогой мой. Мне все говорят, впрямую и намеками, но я постоянно делаю вид, что мне ничего неизвестно…

– Вы замечательная бабушка, – прошептал венценосной родственнице князь Александр, – я вас очень люблю, государыня.

Звезды и месяц за окном совсем поблекли, и солнце робко показалось из-за снегового хребта. С минаретов заголосили муэдзины, призывая правоверных на молитву. Красноватые скалы гор, обвешанные зеленым плющом и увенчанные купами чинар, посветлели, бахрома снегов позолотилась, а после – заалела. Безымянная речушка, шумно вырывающаяся из черного, полного мглою ущелья, засеребрилась словно змея чешуею. Старуха Кесбан повернулась, всхлипнув. Подняла голову и, прищурив здоровый глаз, вытерла стекшую по щеке слезу. Потом спустила почерневшие от грязи жилистые ноги, сунула их в башмаки и зачесала, зачесала тело…