Дороже жизни - читать онлайн книгу. Автор: Наталия Вронская cтр.№ 4

Ей вспомнился Нарышкин (при этом воспоминании она поморщилась), затем Плещеев… Как богат этот день на встречи! Потом Наташа подумала о том, что Нарышкин назвал ее красавицей и, кажется, при этом не шутил. Приятное тепло разлилось в ее груди. Значит, то, чего она так боялась, признания ее дурнушкой не произойдет. Нарышкин, признаться, блестящий кавалер, и уж он точно не ошибется в женской красоте.

Ее мысли грубо прервались: ее схватили за руку.

— Грусть на празднике?

Рядом с ней уселся мужчина в домино, а второй, в костюме рыцаря, стоял рядом.

— Мы развеселим вас!

От обоих несло вином. Наташа поняла, что оба пьяны, да так сильно, что, пожалуй, их не остановишь. Она испугалась:

— Пустите меня!

— Птичка так просто хочет упорхнуть, — пьяно забормотал тот, что сидел рядом с ней. — Этого никак нельзя позволить…

Он обнял ее за талию, привлек к себе и стал целовать ее шею и грудь. Наташа закричала, но рыцарь попытался закрыть ей рот рукой. Извернувшись с силой, которую предал ей страх, — да что там страх! — просто ужас, она укусила его за руку. Тот чертыхнулся и наотмашь ударил ее по лицу. Но судьба была неблагосклонна к двум подвыпившим искателям амурных приключений. Не прошло и минуты, как рыцарь, постанывая, валялся на полу, а домино, приподнятый в воздух, брыкал ногами, пытаясь уязвить противника.

— О Боже, вы… — Наташа плакала, утирая слезы руками.

Мушкетер отшвырнул Домино.

— Ну как же так, — сказал он, — ведь ваш офицер предупредил вас, что здесь надо быть осторожной. Мало ли что кому в голову вступит. Меня вам разве мало было? — произнеся эту тираду, он протянул ей руку и, как только она ухватилась за нее, рывком поднял на ноги и повлек прочь.

— Как вы вовремя… — бормотала испуганная девушка.

— Еще бы. — Нарышкин был доволен. — Я вас спас. Теперь вы моя должница…

— Что? — Пораженная, она остановилась. — Это вы о чем?

Он глянул на нее и расхохотался.

— Да не бойтесь вы, я не имел в виду ничего предосудительного. Пойдемте, — уже мягче сказал он, — дайте вашу руку.

— Чего же вы хотите? — Она робко взялась за него снова.

— Вашего расположения. Дружеского, разумеется. И позабудьте все, что я говорил вам, и то, как себя вел. Это, пожалуй, было недостойно.

— Хорошо. А куда мы идем?

— В главную залу. За всеми приключениями вы не заметили, как приближается второй час ночи. Я, моя красавица, приглашен на ужин самой императрицей, а таким приглашением не пренебрегают, как вы понимаете. Вы же встретите ваших родных и поедете домой.

— О-о!

— Что значит это «о»?

— Мы же тоже…

— Что тоже?

— Приглашены на ужин. Батюшка велел мне непременно быть к двум часам.

— Да-а? — удивленно протянул Нарышкин. — Но, впрочем, вы же мне не представились. Как ваше имя, красавица?

Наташа смутилась:

— Наталья Петровна Обрескова.

— Вот как? — воскликнул Нарышкин. — Я рад, что услужил дочери человека, чье положение при дворе в каком-то смысле не уступает, а подчас и превосходит мое! Это замечательно. Как думаете, ваш батюшка…

— Нет, умоляю вас! Ничего ему не говорите! Он… он…

— Что? Будет страшно зол?

— Да не то слово!

— И правильно. Надо быть осторожной, — наставительно сказал Василий Федорович, остановившись.

— Нет! — Наташа перепугалась не на шутку, но тут, глянув в его глаза, поняла, что он шутит и, конечно, никогда тайны ее не выдаст.

Нарышкин улыбнулся, в ответ улыбнулась и она. Светлая радость так переполнила девушку, что спутник, глянув на Наташу, невольно заразился ею, оба они расхохотались.

— Ну идемте, моя прелесть, — все еще смеясь, сказал он.

В главной зале Наташа сразу приметила родителей. Особенно бросался в глаза расстроенный вид Аграфены Ильиничны и сердитый — батюшки. Наташе показалось, что наказание будет неминуемым, но ответ отца ее ошеломил.

— Василий Федорович, душа моя! — Обресков был как будто счастлив видеть Наташиного спутника. — Ну Наталья Петровна! Знал бы я, что ты с таким кавалером, то не волновался бы так, а то… Ну надо же, первый день при дворе, а такого знатного волокиту к рукам прибрала!

— Полагаю, что нынче мне доставлено будет удовольствие от вашего общества и общества вашей дочери в течение всего ужина. Императрица сообщила мне, — понизил голос Нарышкин, — что вы приглашены со всем семейством. Она ждет не дождется, когда вы доставите ей удовольствие, привнеся во дворец приятное разнообразие. Двор ведь одинаков, и новые лица всегда в чести.

— Несомненно. Но, правильно ли я понял, вы хотите быть спутником моей Наташи на ужине?

— Я надеюсь на это…

— Что же, окажите нам такую честь, — важно кивнул головой Наташин отец.

Тут Обресков вспомнил о супруге, которая в протяжении разговора стояла рядом, нимало изумляясь столь любезному обращению мужа с незнакомцем и такому явному позволению Петра Николаевича ухаживать за их дочерью.

— Это Аграфена Ильинична, моя супруга. Прости, я в изумлении моем забыл ее представить. А это, видишь ли, — повернулся он к жене, — мой приятель Василий Федорович Нарышкин.

Услышав фамилию, столь знатную и известную, Аграфена Ильинична несколько поуспокоилась и поклонилась Василию Федоровичу. Тот ответил на ее поклон с серьезной любезностью, не замечая ее смущения и неловкости в этой новой для нее обстановке.

— Позволь, Петр Николаевич, мне и супруге твоей предложить руку.

Отказать в такой галантной просьбе Обресков никак не мог и, пропустив вперед Нарышкина, справа от которого шла его дочь, а, слева — жена, последовал за ними.

Дома все семейство придалось воспоминаниям об ужине и обмену впечатлениями. Двор был признан блистательным, императрица — прекраснейшей и премилостивейшей, а Нарышкин — блестящим молодым человеком. При этом в голове у обоих родителей вертелось приблизительно одно соображение — соображение о браке. Весь вечер Василий Федорович был необыкновенно внимателен к Наташе, что наталкивало любящих и тщеславных родителей на мысль о том, что молодой человек увлекся, а возможно, и влюбился в их дочь.

Поэтому когда на следующий же день Василий Федорович пригласил Наталью Петровну на прогулку, родители ее не возражали. Молодые люди выехали в экипаже и почти сразу оказались на Невской першпективе.

Нарышкин рассказывал обо всем любопытном и сколько-нибудь интересном, что попадалось у них на пути, и Наташа заслушалась его. Петербург, полный диковин, не мог не обаять девушки, мало чего видевшей в своей жизни. Все было в новинку и странным образом пробуждало смутные воспоминания ее детства: дворцы, яркие наряды темноволосых людей, чужую речь. Неожиданно для себя Наташа вдруг произнесла, ошеломив спутника: