Бедный Бобик - читать онлайн книгу. Автор: Наталия Терентьева cтр.№ 89

Денис решил съездить в большой музыкальный магазин на Лубянке и все-таки купить диск. Проезжая мимо площади Маяковского, он машинально взглянул на афиши Зала Чайковского. Сколько лет он уже здесь не был… Хотя и был-то всего раза два, первый – как только приехал в Москву, а второй – с Аленой. Сидел, маялся, никак не мог сосредоточиться то ли на Шумане, то ли на Шуберте. Его раздражала тогда задумчивая Алена, спокойно и с удовольствием слушавшая тоскливые, невнятные произведения. Ну играют и играют, как будто одно и то же. Он сам проучился пять лет в музыкальной школе в детстве, но не очень любил классическую музыку, в основном казавшуюся ему чопорной, нравоучительной и безумно скучной. К тому же он, кажется, тогда жил еще в старой квартире с Оксаной и весь концерт мучился: что же он сидит здесь, а не лежит сейчас на диване дома? Ради чего придется сегодня врать Оксанке… Это было давно. Он был другой. И почему-то так хорошо это помнит. Жаль, что нельзя начать новый отсчет. Все забыть, и себя – того – тоже забыть.

Денис уже проехал мимо, но что-то зацепило его взгляд. Он припарковался в ближайшем переулке, вышел из машины и вернулся пешком к афише. Да, правильно он увидел. Девятнадцатого числа будет концерт: «Вокальная музыка Западной Европы первой половины XVIII века. В концерте участвуют выпускники Музыкальной академии им. Гнесиных разных лет…» Среди пяти-шести фамилий солистов – «Алена Ведерникова (меццо-сопрано)».

Вот тебе и Алена, нежная, глупенькая, беспомощная дурочка. Он, кажется, даже не слышал, как она поет. Нет, слышал. Как-то она пыталась ему играть и петь у себя дома, но он был точно уверен тогда, что не за этим к ней пришел. И даже, похоже, сказал это… Да, точно. Она закрыла пианино и заплакала. А ему стало тошно оттого, что она опять в слезах. Ну сколько можно плакать и плакать! Вначале это было трогательно, а потом стало раздражать…

«Вот привяжи тебя к горячей батарее проволокой, – вдруг сказал внутри него какой-то противный и уверенный голос, – бей несколько дней подряд и не давай ни есть, ни пить… Посмотрим на тебя, будешь ты плакать или же смеяться да шутить». Ну да, вздохнул Денис в ответ на собственные мысли, ну да. Ей было больно – и она плакала. Все время больно… Странно, как будто это был не он. Правда, совсем другим он вернулся оттуда, где летели зеленые брызги и Алена с мальчиком, с его сыном Даней, махали ему рукой…

Но это началось с ним раньше, гораздо раньше. Когда стала раздражать красавица Лизка, хорошая, умелая любовница, когда не радовали встречи с Оксаной вперемежку с другими, удручала необходимость быть все время начеку, там и здесь… Когда прошлое стало каждую ночь будить его часа в три-четыре утра и не давать ему спать, предлагая насладиться собственной подлостью: а вот еще так было, и так… и это ты сказал, и это сделал… А этого как раз не сделал, а должен был…

Иногда Денису казалось, что рядом с ним живет невидимый кто-то, решивший заняться его душой, замшелой, заросшей, глухой и слепой. Зачем он появился, этот кто-то, почему – неизвестно. Не мог же он сидеть где-то внутри самого Дениса и спать столько лет, чтобы недавно вдруг проснуться и начать мучить его, жестоко и целенаправленно, явно ведя к какой-то истине, наверняка простой и очевидной.

Да, жить надо в лесу. Собирать дрова, потом топить печь, чинить крышу или забор, кормить собак и ложиться в девять вечера спать, без снов и сожалений. Все чаще и чаще приходит ему в голову этот лес… Но истина ли это? Или просто бегство, от всего, что наворотил в жизни, от всех, кого обидел и предал, бегство в полное одиночество, уже без иллюзий, к самому себе, обидевшему и предавшему. И что он там, в лесу, сам с собой будет делать? Кормить собак и отдавать им всю любовь, которую не дал близким?

На концерте Денис чувствовал себя странно. Как будто пришел без приглашения на чужой праздник и сидит теперь, ждет, пока кто-то не подойдет к нему и не спросит: «А вы-то, собственно, кто, простите?»

Алена пела в конце первого отделения и в начале второго. Денис загадал: если она выйдет в черном платье, то он к ней не подойдет сегодня, а если в светлом, то купит цветы и… Наконец показался конферансье, молодой человек, больше походящий на студента-отличника факультета математики, и очень серьезно объявил:

– Антонио Вивальди. «Глория» – кантата для солистов, смешанного хора и оркестра. Часть десятая: «Qui sedes». Солистка – Алена Ведерникова.

Алена появилась в длинном атласном платье цвета морской волны с отблеском стали. Денис усмехнулся про себя – давний спор с тем, кто всегда главнее. Как же он озабочен тем, чтобы не дать Денису поступать по-своему. Не решишь – это светлое или темное. Потому что решает тут не он, не Денис. А тот, в кого Денис верить не хотел в той жизни и не готов поверить сейчас. Никто ничего не решает. Хаос. И вместе с тем предопределенность. Вот как-то так.

Он слушал Алену, покусывая мизинец. Ему казалось, что Алена поет очень хорошо. И что она смотрит на него. Хотя, конечно, она никак в темноте зала не могла разглядеть его лица в одиннадцатом ряду.

В антракте он вышел купить корзину цветов у входа в концертный зал.

– Выньте, пожалуйста, все желтые цветы, – попросил он пожилую продавщицу, показывая на одну из корзин с белыми розами и красными и желтыми анемонами.

Продавщица устало, не зло взглянула на него:

– А куда я их дену?

– Я заплачу за все, просто выньте.

– Хорошо. Тысяча семьсот рублей.

– Ага. Прекрасно.

Во втором отделении, после следующего Алениного номера, администратор вынесла ей большую корзину белых цветов с редкими вкраплениями красного. Алена растерянно посмотрела в зал и поклонилась. Денис негромко хлопал вместе со всеми и смотрел на нее, не в силах поверить, что это она, та женщина, которая ждала его около работы, приходила к нему с пакетом и с этим же пакетом уходила, унося туфли на высоком каблуке, которыми услаждала его взор по его же просьбе, женщина, которая звонила ему и спрашивала, любит ли он ее… Раз спрашивала, значит, ей это было важно. Может, сейчас ответить?

Денис усмехнулся собственным мыслям. Извините, господа-товарищи, а сейчас номер на бис: один чокнутый дяденька, перед тем как уехать в тайгу на вечное поселение, хочет признаться солистке в нежных чувствах. Дяденька крайне надежный и постоянный. Денис почувствовал, как стало неприятно подрагивать сердце. Да, самоедство еще никого не спасало. Или спасало?… Душу спасало, а тело бренное убивало… Так, что ли…

Денис в задумчивости проследил, как Алена ушла со сцены и стал слушать следующий номер. А потом спохватился. Так она же сейчас уедет домой. Зачем ей ждать до конца концерта? В программке больше нет ее выступления. Денис, извиняясь, быстро вышел из зала. Обойдя здание концертного зала, он нашел служебный вход, у которого стояли машины певцов и музыкантов. Не густо, машин-то…

Денис не был уверен, подойдет ли он к Алене. Как фишка ляжет, напомнил он себе свое любимое, спасительное выражение. Это значит, как дунет ветерок, что он почувствует в ту секунду. Все женщины, бывшие с ним, и мама в первую очередь, пытались отучить его от «принципа фишки». Но, видимо, ему просто никогда не хватало характера. Денис вздохнул. Из служебного подъезда вышла девушка. Нет, это не она – длинные темные волосы. И еще одна женщина, в длинной шубе. Издалека было видно, что она старше Алены – тяжелая, усталая походка… Нет, тоже не она…