Сестры - читать онлайн книгу. Автор: Даниэла Стил cтр.№ 4

Это было в канун Рождества, а теперь она ехала домой на Четвертое июля. Родители ежегодно приглашали гостей на ужин по случаю Дня независимости, на котором она и ее сестры были обязаны присутствовать во что бы то ни стало. В этом году для Энни это было большой жертвой. Предстояло так много всего сделать, что не хотелось отрываться даже на неделю. Но, как и сестры, она не хотела разочаровывать мать, которая жила встречами с ними и буквально расцветала, когда все ее девочки собирались дома в одно время. В квартирке Энни на чердаке не было телефона, но мать частенько звонила ей по мобильнику, и ей нравилось слышать радостное возбуждение в голосе дочери. Ничто не доставляло Энни такого глубокого удовлетворения, как возможность изучать живопись именно здесь, у самых ее истоков, во Флоренции. Она часами бродила по галерее Уффици, изучая полотна великих мастеров, и частенько ездила в соседние города, чтобы взглянуть на какой-нибудь шедевр. Флоренция была для нее Меккой.

Недавно у Энни завязался роман с одним молодым художником из Нью-Йорка. Он приехал во Флоренцию всего полгода назад, и они встретились буквально через несколько дней после его приезда, когда она вернулась после великолепного Рождества в доме родителей в Коннектикуте. Они познакомились в студии одного знакомого художника, молодого итальянца, в канун Нового года, и у них завязался бурный роман, не прекращавшийся по сей день. Им нравились работы друг друга, оба они были глубоко преданы искусству. Его работы были более современны, а ее — более традиционны, но многие их взгляды совпадали. Ему некоторое время пришлось поработать дизайнером, и работа эта ему очень не понравилась. Он называл ее проституцией. Скопив, наконец, достаточно денег, он приехал в Италию, чтобы в течение года заниматься живописью и учиться.

Энни повезло больше. Хотя ей исполнилось двадцать шесть лет, ее семья была по-прежнему готова ей помогать. Она могла при желании всю оставшуюся жизнь прожить в Италии. И хотя Энни любила родителей и сестер, ей не хотелось ехать домой. Каждая минута, проведенная вдали от Флоренции и ее работы, превращалась для нее в мучение. Она с детских лет хотела стать художником, и с годами ее решимость лишь окрепла. Это отдаляло ее от сестер, профессии которых были не столь возвышенными и в большей степени связаны с зарабатыванием денег: старшая сестра — адвокат, другая — продюсер одного телешоу в Лос-Анджелесе, а третья — супермодель, знаменитая на весь мир. Энни, единственный человек среди них, принадлежащий к миру искусства, была далека от того, чтобы оценивать свои достижения с коммерческой точки зрения. Она с головой уходила в любимую работу и никогда не думала о том, продается ли картина. Она понимала, как ей повезло, что родители поддерживают ее страсть, хотя твердо намеревалась со временем встать на ноги и обходиться без их помощи. Но пока Энни с жадностью постигала секреты древних мастеров и, словно губка, впитывала атмосферу Флоренции.

Ее сестра Кэнди часто бывала в Париже, но Энни никогда не могла оторваться от работы, чтобы увидеться с ней. Она очень любила свою младшую сестру, хотя у них с Кэнди было мало общего. Когда Энни работала, она даже забывала причесаться, а все ее вещи были испачканы краской. Мир красивых людей и высокой моды, к которому принадлежала Кэнди, отставал на множество световых лет от ее мира свободных художников и освоения новых способов смешивания красок. Когда они виделись с Кэнди, сестра-супермодель пыталась уговорить Энни сделать приличную стрижку и пользоваться косметикой, но та лишь смеялась. Она меньше всего думала об этом. За два года она не купила себе ничего нового из одежды. Энни была вся в искусстве. Это она понимала и любила, и ее нынешний бойфренд Чарли придерживался тех же взглядов. За последние шесть месяцев они стали почти неразлучными и вместе путешествовали по всей Италии, изучая известные и редкие произведения искусства. У них сложились хорошие отношения. Как она рассказала по телефону матери, он был первым несумасшедшим художником из всех, кого она встречала, и у них нашлось много общего. Энни беспокоило лишь то, что в конце года он планировал возвратиться в Нью-Йорк. Она каждый день отговаривала его, убеждая продлить свое пребывание во Флоренции. Но, будучи американцем, он не имел права легально работать в Италии, а поэтому мог, в конце концов, остаться без денег. Благодаря поддержке родителей Энни могла оставаться во Флоренции сколько угодно. Она это сознавала и была глубоко им благодарна.

Энни пообещала себе стать к тридцати годам независимой в финансовом отношении, надеясь к тому времени продать свои полотна. У нее уже были две выставки в маленькой галерее в Риме, где было продано несколько картин. Но обойтись без помощи родителей пока не удавалось. Это ее порой смущало, но жить за счет продажи своих картин она пока не могла и, возможно, не сможет еще в течение многих лет. Чарли иногда беззлобно поддразнивал ее и никогда не забывал напомнить, что ей крупно повезло и что ее жалкая комнатушка на чердаке — всего лишь прикрытие. Если бы она пожелала, ее родители смогли бы снять для нее приличную квартиру. Большинство художников, которых они знали, такой возможности не имели. Но сколько бы Чарли ни поддразнивал ее по поводу помощи родителей, он глубоко уважал ее талант и качество работы. Никто не сомневался в том, что у нее имеются задатки действительно большого художника и что в свои двадцать шесть лет она уже многого достигла. В работах Энни ощущались глубина, основательность и замечательное владение техникой. Она обладала тонким чувством цвета. И Чарли не раз говорил, что очень гордится ею.

В этот уик-энд он предполагал поехать с ней в Помпеи, чтобы в очередной раз посмотреть фрески, но она сказала, что уезжает на неделю домой, как делала это каждый год, чтобы вместе с родителями отпраздновать Четвертое июля.

— Почему ты придаешь этому такое значение? — спрашивал Чарли. Он не был близок со своей семьей и не имел намерения навещать их во время своего годичного отпуска. Он не раз говорил ей, что считает ребячеством такую привязанность к сестрам и родителям. Как-никак ей уже двадцать шесть лет.

— Я придаю этому большое значение, потому что у меня очень сплоченная семья, — объяснила она. — Это не имеет отношения к празднованию Четвертого июля. Самое важное здесь — возможность провести неделю с сестрами и родителями. Я езжу домой также на День благодарения и на Рождество, — предупредила она, не желая его разочарования в дальнейшем. Праздничные дни были для них священны.

Это вызвало у Чарли некоторое раздражение, и вместо того, чтобы подождать ее еще неделю, он сообщил, что поедет в Помпеи со своим другом-художником. Энни решила не настаивать. По крайней мере, он будет чем-то занят в ее отсутствие. За последнее время он несколько утратил интерес к своей работе, с трудом воспринимал новые идеи и постигал новые технические приемы. Не видя в этом ничего хорошего, она убеждала себя, что это состояние временное. Он был очень талантливым художником, но, по словам одного немолодого художника, консультировавшего его во Флоренции, чистота его работы сильно пострадала оттого, что он некоторое время занимался дизайнерской деятельностью. Этот художник считал, что произошла некоторая коммерциализация, от которой ему следует избавляться. Такие замечания глубоко оскорбили Чарли, и он в течение нескольких недель не разговаривал со своим критиком. Подобно многим другим людям искусства, он был чрезвычайно обидчив и не любил, когда критиковали его работу. Энни спокойнее относилась к критическим замечаниям и даже приветствовала их, считая, что они помогают ей. Подобно своей сестре Кэнди, она отличалась поразительной скромностью во всем, без тени жеманства.