История Японии - читать онлайн книгу. Автор: Эльдар Дейноров cтр.№ 143

Вообще же, в ранние годы правления Мэйдзи верхний эшелон власти остался за юго-западными княжествами, что вполне понятно: именно они сыграли выдающуюся роль в революционной войне. Но чиновничество среднего звена — это бывшие вассалы даймё из клана Токугава. Они были наилучшими практиками-исполнителями. Их не отвергли, а спокойно предложили свою роль в процессе.

Безболезненность процессов революции Мэйдзи все же не оказалась полной. Если продолжить аналогии с современной Россией, то в Японии не обошлось и без своего трагического «октябрьского путча». Но об этом будет сказано в следующей главе.

Авторы реформ времен Мэйдзи еще в XIX веке поняли то, что в современных державах, страдающих от терроризма, выяснили только что. Любой фанатик-террорист остается таковым, только пока понимает, что он станет героем, пусть даже и мертвым. А если на посмертный героизм рассчитывать не приходится, то фанатизм начинает потихоньку испаряться. К тому же, он не может быть вечным: как правило, этот «герой» достаточно молод, и, если он не имеет серьезного психического заболевания, молодой организм волей-неволей «проголосует» за любовь к жизни.

С самурайским терроризмом расправились без массовых репрессий. Просто теперь почетная казнь через ритуальное самоубийство отменялась. Уголовный кодекс предусматривал совсем иные меры наказания — притом как для самураев, так и для простолюдинов. За терроризм их ждала каторга или, в случае совершения особо тяжкого преступления — позорная казнь через повешение.

Теперь атаковать иностранных подданных стало легким путем не к посмертной славе, а к петле. А рядом могут повесить выходца из крестьян или даже человека из париев, совершившего разбой или убийство…

И терроризм пошел на спад. Хотя проблема решилась и не полностью — оставались еще люди с больной психикой, и один из них впоследствии даже вошел в русскую присказку… Но торопить события мы не станем.

Кодекс не только ввели, но и применили, отправив на виселицу одного из самураев, напавших на иностранцев в Токио (остальные попали на каторгу).

Реформаторы надеялись, что теперь иностранное военное присутствие на японской земле окончится. Но англичане и французы, державшие войска в Иокогаме, уходить не торопились, и этот город все больше напоминал отторгнутый от Китая Гонконг.

В 1869 г. впервые в истории состоялся официальный визит представителя чужеземной правящей династии в Японию. Им оказался герцог Эдинбургский. Восточные международные отношения не признавали принципов равенства, и «братское» общение европейских монархов показалось бы непонятным. Теперь же в Японии спешно разработали достойные правила. Правда, несмотря на вполне европейский артиллерийский салют, провели и очистительный ритуал, обмахав бумажными метелочками (вероятно, герцог понял, что это часть традиций гостеприимства, а не нечто не вполне достойное).

Император побеседовал с гостем в павильонах дворца, и разговор особо содержательным не оказался. Они продемонстрировали добрые намерения — это и было главным достижением. Британский принц подарил табакерку со своим портретом, что было странным для Японии. Император сделал ответный подарок, а заодно передал стихотворение, написанное для королевы Викторин. Его перевод приведен А.Н. Мещеряковым:

Вскоре Япония впервые приняла участие вопросах, касавшихся войн великих держав. Во время франко-прусской войны она объявила нейтралитет. Позднее прусский король, сделавшись кайзером, сообщил об этом не только Европе, но и Японии. Закрытая прежде страна становилась частью мира.

В 1871 г. Япония попыталась самостоятельно заключить… неравноправный договор в свою пользу! Жертвой избрали Китай. Но пока «дипломатию канонерок» применить оказалось невозможным, и договор оказался как раз равноправным.

Теперь посольства Японии были куда более подготовленными. Нужно было точно выяснить политическую организацию стран Запада, после чего пересмотреть неравноправные договоры, навязанные стране. В ноябре 1872 г. началась длительная поездка по США и Европе миссии во главе с министром иностранных дел Томоми Ивакурои.

Камнем преткновения оказался режим наибольшего благоприятствования, данный иностранным державам. Любые льготы немедленно получали все страны, подписавшие соглашения. Но сама Япония режимом благоприятствования не пользовалась. Увы, пока пересмотр договоров оказался делом бесполезным, его требовалось подтвердить более весомыми аргументами — армией и флотом, например.

Уже во время поездки обнаружилось, что необходима одна деталь, о которой в Японии не помышляли: портрет императора. Изображать государей до сей поры запрещалось, даже на гравюрах, посвященных поездкам Мэйдзи но стране, запечатлен лишь паланкин с фениксом.

В 1872 г. сакральный запрет пришлось снять. Императора сфотографировали в одеянии, принятом при дворе. Увы, это не соответствовало ни мужественности и решительности, ни модернизации.

Хотя Германия с еще не до конца изжитым феодализмом и могущественным монархом показалась более похожей на тогдашнюю Японию, особо существенной стала поездка Томоми Ивакуры и его делегации в Санкт-Петербург. На сей раз Владимир Яматов уже безбоязненно появился перед посольством со своей родины и даже принял решение возвратиться. Все происходящее напоминало Великое посольство Петра в Европу (хотя Мэйдзи так и сделал официальных визитов за рубеж).

А пока Томоми Ивакура с помощью Владимира Яматова приобретает портреты своего русского кумира — Петра Великого, нам нужно решить небольшую филологическую русско-японскую проблему. Правда, «решить» — это слишком громкое слово. Достаточно хотя бы ее обозначить.

Итак, «суси» или «суши»?

Что такое «киридзи»?