Китай. Большой исторический путеводитель - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Дельнов cтр.№ 58

Но тут на дворцовой сцене появился новый персонаж: Ли Лунцзы, сын другого свергнутого императора — Жуй-цзуна. По сценарию недавних событий, он ворвался во дворец со своими сторонниками и примкнувшими к ним стражниками. Схваченных сподвижников двух дам тут же обезглавили, не пощадили и их самих: вдовствующую императрицу — когда пыталась спастись бегством, а ничего не ведавшую о происходящем принцессу — за туалетным столиком, когда она накладывала макияж.

Успевшего взойти на престол подростка в прямом смысле слова сбросила с него сестра Ли Лунцзы — принцесса Тай-пин. Императором был провозглашен (вернее, восстановлен в правах) доживший до этого момента Жуй-цзун.

* * *

Только и на этом гниение головы Поднебесной не закончилось. А пора бы уже, народ царящими беспорядками был доведен до опасной точки кипения.

Жуй-цзун правителем оказался никаким, вместо него власть в свои сильные руки пыталась взять дочь — принцесса Тай-пин. Но тут (в 712 г.) на небесах объявилась комета, и престарелый император, воспользовавшись знамением, передал свои регалии Ли Лунцзы.

Тот взошел на престол под именем Сюань-цзуна. Неугомонная сестра, после череды ссор, хотела угостить его ядом, но ей это не удалось. Тогда она стала подговаривать к мятежу военных — сорвалось и это. Брат, казнив ее сообщников, с ней самой поступил великодушно — разрешил совершить самоубийство.

Так очередной трагедией закончилось «бабье царство» и начались славные времена императора Сюань-цзуна (685–762 гг., правил в 713–755 гг.).

Вы помните, как вдовствующая императрица У-хоу, лишив власти своего сына Жуй-цзуна, заодно приказала убить двух его любимых наложниц — наверное, чтобы не очень радовался жизни в отставке. Сюань-цзун был сыном одной из них.

Человек, о каких говорят, что ничто человеческое им не чуждо. С ближними своими сердечен. С приближенными бывал когда мягок, когда тверд — и то, и другое обычно к месту. Хотя иногда мог взорваться — это, наверное, в бабушку. Любил изящное: играл на музыкальных инструментах, сочинял стихи, был замечательным каллиграфом. Хороший спортсмен — с увлечением играл в конное поло (в тогдашнем его варианте). Вошел в историю как заядлый любитель петушиных боев и игры в кости. Приверженец даосизма, смог постичь его философские глубины.

Сюань-цзун страшно не любил чародейство, и один уличенный в нем министр умер под палками. Государыня, прибегшая к магии, чтобы исцелиться от бесплодия, была изгнана из дворца, а ее супруг с тех пор ограничивался обществом наложниц. От них у него было пятьдесят девять детей. Ни один из сыновей не смог превзойти в этом отца, хоть парни и были под стать ему. У одного было тридцать шесть, у другого пятьдесят пять, и только у одного пятьдесят восемь (и на всю эту ребятню полагались подобающие царским отпрыскам поместья).

Советников император подобрал себе не из коррумпированной камарильи прежнего двора, а из тех, кто не очень рвался к чинам — желали сначала понять, что же от них потребуется, как государь собирается управлять Поднебесной. То есть из настоящих ученых мужей-конфуцианцев. Вскоре им представился случай обозначить свою принципиальную позицию в одном спорном деле. Двое молодых людей обвинялись в убийстве цензора, несправедливое, по их мнению, обвинение которого против их отца послужило причиной его казни. Одни советники считали, что их, как примерных сыновей, следует оправдать, другие — что казнить, как несомненных нарушителей закона. Сюань-цзун высказался за высшую меру.

На наведение порядка в управлении ушло несколько лет. Особенно много внимания уделялось провинциям: туда перевели многих сведущих столичных чиновников, заработала, как положено, инспекция. За период тотальной расхлябанности развелось множество бродяг, слонявшихся без дела то ли по природной наклонности, то ли от безысходности. От них были проблемы, но не было дохода в казну. Изданный императором указ на шесть лет освобождал от налогов тех, кто пожелает осесть на предоставляемой ему земле. Число податных в короткий срок увеличилось на 800 тысяч человек.

После наступившего на границах относительного замирения были сокращены гарнизоны — от этого тоже прибавилось земледельцев. Был взят курс на профессионализацию армии — численность местной милиции, от которой все равно было мало толка, была сведена к минимуму. Но приветствовалось, чтобы солдаты, служащие в приграничных районах, обзаводились семьями и хозяйством. В окраинных областях войска подчинялись военным губернаторам, многие из которых происходили из кочевников — в этом не видели пока большой опасности.

Были приведены в порядок казенные зернохранилища, открывались новые соляные шахты. Вот где не удалось навести порядок — это в денежном обращении. Фальшивомонетчиков развелось столько, что даже государство было вынуждено и принимать, и расплачиваться их продукцией.

^{Рисовые поля}

В целом же чиновники не зря получали дважды в год свое зерно. Они имели выходной только на десятый день и работали не только без устали, но и с приложением умственной энергии: в эти годы был значительно усовершенствован и упрощен документооборот. Страна благодаря их усилиям зажила лучше, одним из проявлений чего стало повышение налогового совершеннолетия с 21 года до 23 лет. Лица моложе этого возраста не привлекались и к трудовой повинности.

Император подавал пример экономии: не носил сам и запретил появляться во дворце в роскошной одежде и в драгоценностях. Даже значительно сократил число своих обожаемых наложниц. Но на «Академию Ханьлинь», в которую были приглашены все виднейшие ученые Поднебесной (достойную преемницу знаменитой «Академии Цзися», существовавшей в царстве Ци в IV в. до н.э.) Сюань цзун денег не жалел.

Император предпочитал мир войне. Удавалось сдерживать киданей, которые представляли реальную угрозу на северо-востоке. Так же, как и напиравших с запада последователей пророка — против них приходилось держать многочисленный гарнизон в Кашгаре, что к северу от Кашмира. Отрадны были дружественные отношения, установившиеся со всеми корейскими царствами и с островной Японией. Спокойней стало на тибетском и тюркском порубежьях.

Чан-аньский двор стремился к утверждению тех принципов в отношениях с другими государствами, которые стали складываться еще в древности. Он стоял на том, что все прочие государи — вассалы Поднебесной. Исходя из этого строился и церемониал приема посольств — от них не только требовали знаков почтения, но и вручали им различные регалии для передачи своим повелителям: они символизировали подтверждение Сыном Неба их прав на правление. Конечно, большинство иностранных государей смотрело на это как на мало к чему обязывающую условность, но кто-то действительно признавал сюзеренитет китайского императора — и побаиваясь его силы, и рассчитывая на помощь в трудных обстоятельствах (так было с тюркскими государственными образованиями, сложившимися после разгрома каганата, с корейским царством Силла, с тибетско-бирманским царством Наньчжао, возникшем на труднодоступном высокогорном плато на юге Китая, и с некоторыми другими).