Жили-были двое - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Риз cтр.№ 39

Ну, конечно, помнила. Нужно быть дураком, чтобы поверить в то, что женщина забудет свой первый раз и… первую сволочь, что посмела её бросить. После первой же ночи.

Повиниться перед ней, что ли? Вот вернётся и…

Что? Придёт к ней и прощения попросит? С какой целью, интересно? Самому себе-то врать про то, что это дружественный жест и ничего более, как-то глупо. Дружбой и не пахло. Толя помнил, как он разглядывал её за столом, украдкой, но с огромным любопытством и просыпающимся удивлением. Повзрослевший малыш. Превратившаяся в настоящую женщину, красивую женщину, непохожую на свою сестру, непохожая на большинство женщин, прошедших по его жизни, не блондинка и не длинноногая, как цапля, совершенно другая, но приковывающая его взгляд. Почему-то. Как видел её, на языке так и крутилось слово: статуэточка. Аккуратная, аппетитная, и опять же руки к ней так и тянулись. Прижать к себе, ощупать, ткнуться носом в тёмную макушку и вдохнуть её запах. Непонятно откуда, но Толе казалось, что он его помнит. Её запах, без всяких духов, которыми она не пользовалась, по крайней мере, десять лет назад. Его обжигало это воспоминание, но он тут же себя одёргивал: не мог он этого помнить, просто наваждение, видимо, вызванное чувством вины.

Не хватало ещё запутаться в двух сёстрах, ей-богу.

Ефимов руку поднял и потёр лицо, на минуту сняв тёмные очки. Зажмурился. А Анжелика вдруг снова его потеребила и задала свой любимый вопрос:

— Толя, о чём ты думаешь?

Он не удержался, усмехнулся. И ответил:

— О тебе, солнце.

Соврал? Чёрт знает. Он даже в собственных мыслях запутался, не только в чувствах.

Митька сидел за кухонным столом, подперев рукой подбородок, и страдал. Причём страдал напоказ, чем выводил Сашу из себя. Она старалась делать вид, что не замечает, все хмурые взгляды сына игнорирует, а занята тем, что готовит солянку. А когда зазвонил телефон, сын и вовсе издал гневный вопль, когда понял, что мать нашла на что отвлечься от его домашнего задания по английскому языку. До этого момента ещё был шанс уговорить её написать за него упражнение, но теперь Саша лишь язык сыну показала, а пальцем ткнула в тетрадь. И проговорила негромко:

— Сам, Митя.

— Ненавижу английский, — буркнул он, устремил мрачный взгляд в учебник.

— Привет, чем занимаешься? — спросила Сашу Каравайцева. Та прижала телефонную трубку плечом к уху, повернулась к плите, правда, не забыла кинуть на сына строгий взгляд. И тот, под этим самым взглядом, наконец, взял ручку и придвинул к себе тетрадь.

А Саша призналась подруге:

— С Митькой воюю.

Алёна понимающе хмыкнула.

— Уроки учите?

— Ну да. Ты на сегодня уже отвоевала?

— Надо заставить Вику почитать. А сестра звонила, так та с дочерью биологию учит. Вот скажи, ты раньше учила биологию?

— Да.

— Правда?

— Да.

— Сдуреть. И что ты помнишь из неё? Кроме того, чем мальчики от девочек отличаются.

Саша засмеялась.

— Кое-что помню, — заверила она. — Про инфузорию-туфельку, например.

— Нашла важное знание.

— Алён, ты чего звонишь?

— Поболтать. Вечер, пора и маме отдохнуть.

— Посплетничать.

— А хотя бы. Давай чайку попьём.

Саша невольно разулыбалась. Они с Каравайцевой частенько так поступали. Встречаться каждый вечер, даже для чаепития, не получалось, а по телефону поговорить, за чашкой чая, любили. Порой дразнили друг друга тем, что у них сегодня вкусного к чаю было. Вот именно сегодня у Саши кроме карамелек «Раковые шейки» не было ничего. Но это всё же лучше, чем ничего.

Саша закрыла сковороду крышкой, присела за стол, взглянула на вздыхающего сына, который то чесал в стриженом затылке ручкой, то носом шмыгал в расстройстве. Потом тетрадку к ней придвинул.

— Вот, я вписал эти дурацкие буквы.

Саша опасно прищурилась после его выпада, погрозила кулаком, но в тетрадку заглянула. А Алёну попросила:

— Подожди минуту. — Пробежала глазами выполненное упражнение, и мысленно возблагодарила Бога, правда, сыну своего облегчения показывать было нельзя, поэтому лишь милостиво кивнула. — Всё хорошо, ты молодец. Можешь же, когда хочешь. Теперь иди в комнату и всё аккуратно перепиши в рабочую тетрадь. Я потом проверю.

Митька из-за стола поднялся, сгрёб в кучу тетрадь, учебник и парочку ручек, и не забыл глаза закатить.

— Напиши, перепиши. Когда каникулы?

Саша всё же протянула руку, за ухо его потрепала, улыбнулась и успокоила:

— Скоро. Иди. — Митька с кухни вышел, и Саша тут же расслабленно откинулась на спинку стула. Выдохнула в трубку. — Кажется, на сегодня всё.

— Поздравляю.

Саша развернула карамельку и сунула её в рот.

— А у меня пряники, — порадовала её Каравайцева.

— Везёт тебе.

— Какая-то ты сегодня депрессивная.

— Почему?

— По голосу слышу. — Алёна отхлебнула горячего чая, выдержала секундную паузу, после чего спросила: — Что, Лика звонила?

При упоминании имени сестры, в душе отозвалось глухое раздражение. Саша даже карамельку раскусила, едва не задохнувшись. И тут же воспротивилась:

— Нет, не звонила. Тётя звонила.

— А-а. А я думала, Лика с Ефимовым отоспались за двое суток-то, и она сподобится.

— Алён, ну вот подумай, я должна обрадоваться её звонку? Ты же знаешь Лику. Она начнёт фонтанировать восторгом, сыпать подробностями, а мне как-то не хочется всё это выслушивать. Во мне, знаешь ли, зависти нет. Куда бы он её не возил, хоть в райские кущи.

— Правда, не завидно? — Алёна вздохнула. — А я бы вот съездила… на Мальдивы. К тому же, за чей-то счёт.

— За чей счёт, Каравайцева? У тебя муж есть.

— Ну, вот хотя бы за его счёт! А от него не дождёшься.

— Ещё бы, — не удержалась Саша от язвительности. — Он не такой дурак, как Ефимов.

— Но Лика, наверняка, в восторге. Вот посмотри, что творится, Богатырёва, к чему приводит первая любовь. Одни уроки с детьми вечерами делают и пряники едят, а другим что-то доказывают всю жизнь. Любят, доказывают, на Мальдивы возят… Хочешь честно? Я даже не знаю, где они находятся.

Саша рассмеялась.

— Я тоже лишь приблизительно. Кажется, рядом с Индонезией.

— И от этого мне стало ещё печальнее. Но то, что Лика не позвонила, это, конечно, свинство с её стороны.

— Мне всё равно, — соврала Саша. И потянулась за ещё одной карамелькой. Конечно, нужно было стукнуть себя по рукам, лопать конфеты из-за несовершенства жизни не стоит, но без них как-то совсем грустно.