И тогда оно упало мне в руки - читать онлайн книгу. Автор: Луис Реннисон cтр.№ 33

2.05

Или, если точнее, с какой стати я с ним целуюсь?

Надеюсь, с точки зрения общечеловеческого синдрома обожания это нормально.

На уроке немецкого

Испробовала лесть на самом паршивом представителе мужской части населения, т. е. на герре Камьере. Он нацепил носки в клеточку — они ярким пятном торчат из-под его коротковатых брюк. Сегодня герр Камьер ударился в воспоминания о своем разнемецком детстве в Баварских Альпах: как он ходил в походы, где они распевали народные песни и отплясывали народные танцы. И еще они жарили на костре сардельки. Герр Камьер, наверное, съел на своем веку тонны сарделек — уж больно часто он вставляет их в грамматические упражнения на доске.

После урока, пока герр Камьер запихивал книжки в портфель, я тихо подошла к нему сзади. От неожиданности он аж подпрыгнул и уронил книжки на пол. Пока он их подбирал, я и говорю:

— Герр Камьер, урок был очшень, очшень интеррестен, и на вас сегодня очень красифф носки.

А он и отвечает:

— А, благодарю, Джорджия. Дер носки есть подарок от моей мамы, и я ими очень дорожить. У меня есть галстук в тон носки.

— О, как это интерестен.

— Карашо, я в следующий раз надеть, чтоб ты увидеть, — сказал герр Камьер и нервно поправил очки на переносице.

— Я буду очшень ратт.

Герр Камьер во весь рот разулыбался — от такого внимания к своей персоне у него даже начался нервный тик. О, трудная эта штука — лесть. И это учитывая, что я выбрала самый легкий объект.

Перемена, сходка на тостере для трусов

Рассказала Рози с Джулз про советы любмейстера.

Рози и говорит:

— Дейву вполне можно доверять в этих вопросах, но только герра Камьера трудно назвать парнем, он просто учитель немецкого. Бьюсь об заклад, что с Элвисом у тебя этот номер не пройдет.

Большая перемена

Самое трудное задание — опутать лестью Элвиса Эттвуда, чемпиона по ворчанию.

Рози с Джулз уверены, что у меня ничего не получится. Они решили поподглядывать и поподслушивать — спрятались за туалетом на улице.

Элвис копается в саду, а на самом деле он извращенец и подглядывает за девчонками: на улице тепло, и они вышли на физру в шортиках. Мне иногда кажется, что если он отрастит волосы и нацепит юбку, то будет вылитая мисс Стэмп.

Я подхожу к Элвису с такими словами:

— Здравствуйте, мистер Эттвуд. Говорят, что вы от нас уходите, какая жалость.

Слышу, как Рози сдавленно смеется за туалетом.

Мистер Эттвуд одаривает меня кривой ухмылкой, припасенной специально для меня. Я же контратакую обворожительной улыбкой, у меня даже ноздри трепещут от восторга — так я его обожаю.

— Что тебе надо? — рычит Элвис. — Я был в кабинете химии и видел, что ты нарисовала на доске.

— Ваш портрет? Как это прелестно! — говорю.

— Прелестно! Да это же мерзость!

— Ах, ах, и кто же посмел нарисовать вас в чем мать родила, с огромной трубкой во рту?

— Да, кто посмел?

— Не знаю. Первый раз слышу.

Элвис грозно шевелит бровями:

— Ужасное, ужасное поведение! А еще девочки. В наше время за такие дела уши надирали.

— Знаете, я совершенно с вами согласна, мистер Эттвуд. Дисциплина у нас в школе — отвратная. Я так просила мисс Хитон надрать мне уши, когда меня оставили после уроков, но она меня и слушать не захотела. А вы знаете, что в школе для мальчиков до сих пор практикуют розги?

Элвис расправил плечи и вытянулся в полный рост (это метр с кепкой-то):

— Вот-вот, я бы и в вашей школе ввел розги. Потому что никакие нотации вам не помогают.

— Совершенно с вами согласна, мистер Эттвуд. Нотации — это все фигня, вы уж меня извините. На основах религии я очень часто поднимаю вопрос о розгах, да какое там. — Элвис весь напрягся, не понимая, в чем подвох. А я продолжаю: — Уж не знаю, в курсе вы или нет, но нам, девочкам, нужна сильная рука. В вашем лице. Вы думаете, почему мы так безобразничаем? Да потому, что нам не хватает вашего отцовского внимания. Ведь мы вас так уважаем, так уважаем. Мы все ерничаем, но на самом деле даже домой идти не хочется, так вы нам дороги.

Услышав эти слова, Элвис гордо выпячивает грудь и говорит:

— Вот когда я был школьником, нас держали в ежовых рукавицах. В полседьмого подъем, в полдевятого отбой, и весь день как пчелки.

— Вот, видите? Вы прямо как мой папа. У него похожие методы воспитания.

Слышно, как за туалетом трещат кусты — наверное, девчонки уже просто полегли от смеха.

— Мне так приятно было пообщаться с вами, мистер Эттвуд, — говорю я. — Вы мне как отец родной.

Элвис растроган чуть ли не до слез. Он вытаскивает из кармана трубку, закуривает ее и мечтательно произносит:

— Что ж… Я всегда рад… Эх, прошло мое беззаботное детство… У меня, знаешь ли, была игрушечная железная дорога, и заводной паровозик с вагончиками. Я их до сих храню дома в коробке.

— Ой, звонок, — прерываю его я. — Извините, у меня английский. «Грозовой переврал» и все такое.

Я завернула за туалет, а там Рози хохочет в кустах, натянув на голову пальто.

По дороге домой

16.15

Идем с Джаской и болтаем.

— Не может быть, чтоб все было так просто, — говорю я.

— Да, не может быть.

Навстречу нам — фоксвудские мальчишки, с ужимками орангутанов и грязными приколами, типа: «Эй, девчонки, а покажите нам…»

Я и говорю одному прыщавому:

— Какой ты милый. Хочешь взглянуть на мои нунги?

Парень резко изменился в лице и присмирел. И все парни тоже затихли. А прыщавый и говорит осторожно:

— Ну да, хочу.

— Что ж, — говорю я. — Кому-то другому я бы не показала. Но ты мне давно нравишься. Жду тебя в парке в полвосьмого за туалетами.

Прыщавый нервно поправляет галстук и кивает:

— Ладно, приду.

Ну вааще.

У меня нет слов.

Мы с Джас изумленно переглянулись.

Сегодня практика у доктора Клуни. Рабочий день начинается в девять. Прикольно, что школьная форма необязательна. Поэтому нужно выбрать наряд.

Что-нибудь черное?

Пожалуй.

Накладные ресницы-сногсшибанцы.

Может быть. Только кого там соблазнять? Не доктора же. Зато можно отработать технику ношения ресниц в безопасной обстановке, среди слепых и глухих.