Високосный, 2008 год - читать онлайн книгу. Автор: Александр Омельянюк cтр.№ 66

Отношения между родителями естественно влияли и на их сына Сергея.

Хоть он был парень-то и хороший, но в результате семейных передряг всё же рос в некоторой степени моральным уродцем.

Однако хорошим компенсатором психологической напряжённости в семье Александровых был их любимец – длинношёрстный, молодой, чёрный пёс Тима. С ним гуляли по очереди, но в основном Саша.

Добрый и доверчивый Тима легко уживался не только со всеми членами семьи, но и с домашними кошками Александровых.

По сравнению с ними Кочетам, со своими теперь уже тремя кошками, было проще.

Ставшая старшей из всех их кошек, неуклюжая в своей привычной недоверчивости к людям, Муся только одному Платону позволяла делать с собой всё, что угодно, зная, что хозяин её никогда не обидит, и более того, не даст в обиду посторонним.

Средний по возрасту кот Тихон иногда умудрялся быстро прошмыгнуть в запретную для него комнату при чуть-чуть приоткрытой двери. Он просто вычислял возможность проникновения туда.

И когда эти выходки Тихона надоели Ксении, она взялась за веник:

– «Я тебе повычисляю, математик ты наш!» – шарахнула она веником по учёной голове Тихона.

Тот как-то вычислил, что утром, во время завтрака хозяина, самое безопасное место на кухне – под табуреткой, между его ног. Никто ни лапу не отдавит, ни на хвост не наступит. Зато крошки со стола вкусные, вроде сыра, могут упасть!

Ну а самая младшая, белянка Соня, была просто очаровашка. В последнее время она своим забавным гортанным мяуканьем требовала от хозяина впустить её в ванную и дать там порезвиться.

Однако основным развлечением кошек была беготня друг за другом.

Извечные кошачьи догонялки по утрам разбавлялись интересным моментом. Скорости и шустрости младшей Сони старшая Муся противопоставляла свои, но усиленные мудростью и опытом.

Со временем Платон понял, что одна кошка не стала бы бегать сама с собой. А вот когда их много, они невольно занимаются физкультурой, развиваясь физически.

Утром в пятницу, двадцать шестого декабря, Платону позвонила Надежда и поинтересовалась, как идёт его выздоровление.

По её фразам и тону, он понял, что начальница не жаждет увидеть его сегодня на работе.

Значит, они сегодня пойдут в ресторан, и без меня! И Надежда на мне сэкономит! – решил бывалый аналитик.

И, как выяснилось в понедельник на работе, он не ошибся.

Тогда утром Надежда лицемерно высказалась Платону:

– «А зря ты не был в пятницу! Мы опять в «Пилзнер» ходили!».

И, словно в подтверждение этих слов, её тут же перебил телефонный звонок, и она перед кем-то неказисто оправдывалась в трубку по поводу своего пятничного отсутствия на рабочем месте:

– «А мы немного перетрубовали!».

Однако и Платону всё же обломилось. После обеда начальница позвала его в кабинет коменданта на очередные проводы старого года.

Так во время послеобеденного короткого застолья с шампанским Платон Петрович оказался наедине с тремя дамами: Надеждой Сергеевной, Ноной Петровной и Галиной Александровной.

Заигравшиеся на компьютерах, Ляпунов с Гудиным поздно выехали к своей последней точке, и к концу рабочего дня не ожидались.

По этому поводу Надежда Сергеевна даже странно, словно злорадно и забывшись, сокрушалась:

– «Жалко, их не будет! Ну, ладно! Сами себя и наказали! А вот почему ты не ездишь на машине?».

– «Не царское это дело – работать, да ещё кучером!» – откровенничал перед глупышкой Платон.

– «Так им нужно было думать головой, а не её антиподом!» – на всякий случай ещё и успокоил он её.

– «Хоть задницей, а хоть боковинкой!» – радостно добавила она.

Так что Платон на этот раз сам аккуратно раскупорил шампанское, и сам же предложил тост за уходящий високосный год:

И коллеги вчетвером дружно проводили старый, високосный год.

Как-то незаметно, по инициативе всех трёх женщин, разговор перешёл на Гудина, в частности на его поведение в ресторане при пятничном его посещении, когда Платона за общим столом сменила Нона.

Женщины вспомнили, как Иван Гаврилович по их примеру заказал рыбу, и весь вечер завидовал Лёшке, заказавшему огромную жареную, фаршированную утку.

То он заискивал перед молодым сослуживцем, как бесполый щенок, бегающий вокруг кобеля и просящий хоть что-нибудь из объедков, периодически тонко тявкая:

– «Лёш, Лёш; Лёш, Лёш!».

А то он прикасался к большущей тарелке Алексея, якобы любуясь её красивой отделкой, даже делая ей комплименты.

Довольно быстро разделавшись с рыбой, он стал ещё яростнее алкать Лёшкиного угощения.

В конце концов, Иван Гаврилович весь покраснел от пустых потуг, его лоб покрыла испарина, и он, как голодный шакал, теперь перешёл в прямую, решительную атаку:

– «Лёшк! Ну, и жрать же ты горазд?!».

– «Как работаю, так и ем!» – сухо и философски заметил сын гения.

Однако, набив брюхо, он сжалился над Табаки, и отрезал ему от утки небольшого размера кусочек.

Так …, заморить червячка, вернее частично удовлетворить алчность шильника.

Нона добавила к портрету Гудина тот факт, что когда он без разрешения и всякого зазрения совести заходит к ней в кабинет, то всегда просит:

– «Нонк! Дай чего-нибудь пожрать!».

– «Жадный он очень!» – уточнила Надежда.

– «Я вообще им теперь брезгую!» – вновь вмешалась Нона.

– «Так это ведь общеизвестно! Как только женщина перестаёт заниматься сексом с конкретным мужчиной, она начинает им брезговать. А если вообще перестаёт…, то брезгует уже всеми мужчинами!» – опрометчиво вставил свою реплику Платон.

– «Ты что?! Какой там секс со стариком, тем более с таким? Я им брезгую, как человеком нечистоплотным, подлым и вообще… паршивым!» – достойно ответила, поначалу было обидевшаяся, Нона, тут же невольно вставив шпильку и Платону, но сразу смягчив от этого впечатление, при этом ещё и набивая себе цену:

– «Вот тобой я не брезгую! А очень даже наоборот!».

– «Да! Он очень комплексует, чтобы не быть последним! Это у него с детства! Он не понимает, что на финише положение всех людей одинаково – голые и неподвижные!» – не прореагировав на сладкие речи Ноны, не удержался от своей философской лепты и Платон.

Интеллигентная же Галина Александровна, согласившись со всеми по-поводу алчности, лицемерия и невоспитанности Гудина, добавила и своё наблюдение: