Ад - читать онлайн книгу. Автор: Александра Маринина cтр.№ 67

– Что ты имеешь в виду?

Люба рассказала о разговоре с врачом. Родислав помрачнел.

– А я надеялся, что все обойдется, – признался он. – Поболеет и поправится. Значит, опять похороны?

– Видимо, да, – кивнула Люба.

– И опять за наш счет?

– Разумеется. У Ларисы на это нет денег, Геннадий все пропивал.

– И организовывать тоже нам придется?

– Родинька, ну куда же нам деваться? У Ларисы ребенок на руках. А мы с тобой уже опытные. К сожалению, – грустно добавила она. – Мы и бабушек наших с тобой похоронили, и мою маму, и твоих родителей, и Гришу, и Ларисину бабушку. Ничего, мы с тобой справимся.

Родислав еще немного поворчал и лег спать. Люба дождалась Лелю, которая после театра отправилась в гости обсуждать увиденный спектакль, и тоже легла. Сна не было. Перед глазами стояло исхудавшее, изможденное лицо Геннадия, в ушах звучал его грубый хрипловатый голос, говорящий: «Это я Надьку убил». Столько бессонных ночей, столько сказанных себе горьких, безжалостных слов, столько конфликтов с детьми по поводу надоевших назойливых соседей, столько угрызений совести – и все напрасно. Столько жертв, которые оказались ненужными и неоправданными. «Почему ненужными? – возражала Люба сама себе. – Разве плохо, что мы помогали семье соседей? Разве кому-то от этого стало хуже? Лариса получила хорошо оплачиваемую работу, ее бабушка дожила свой век в заботе, ухоженная и сытая. Кому плохо от того, что все так сложилось? Да, не счесть вечеров, которые я в собственном доме провела не так, как мне хотелось, и не счесть часов, когда моим детям и мужу приходилось считаться с непрошеными гостями, но разве это может идти в сравнение с результатом! Или может? Что важнее, добро, которое ты делаешь кому-то, или добро, которое делаешь себе? И если проводишь время с собственным ребенком, занимаешься им, разговариваешь, вникаешь в его проблемы, слушаешь его рассказы, то это добро ребенку или тебе самой? И стоят ли эти бесценные часы общения и радости того, чтобы ими жертвовать во имя чужих людей, перед которыми ты не виноват?»

Она запуталась в собственных вопросах и, ощутив полное бессилие, тихо и горько заплакала в подушку.

* * *

Геннадий Ревенко скончался через два дня. Лариса больше не плакала, была серьезной и сосредоточенной, словно ей предстояла большая и ответственная работа. Она попросила подругу посидеть с маленьким Костиком, чтобы не быть связанной расписанием работы яслей, и сама ездила вместе с Любой заказывать гроб и венки и договариваться с администрацией крематория. Как только ей позвонили из больницы и сообщили о смерти отца, через полчаса раздался звонок представителя ритуальной службы, но Лариса от его услуг отказалась.

– Тетя Люба, я же не знаю, а вдруг это мошенники какие-нибудь, деньги возьмут, а потом обманут и ничего не сделают. Откуда они узнали, что папа умер? Откуда у них мой номер телефона? Наверняка бандиты, – сказала она Любе, когда они, уставшие и голодные, возвращались домой после целого дня, проведенного в печальных хлопотах и переговорах то с похоронным бюро, то с крематорием.

– Ларочка, телефон им дали в больнице. Сейчас все так делают. Ритуальные службы борются за клиентов, поэтому им важно успеть первыми предложить свои услуги. Они договариваются с больницами, чтобы им сразу же сообщали обо всех летальных исходах и давали телефон родственников умершего. Ты напрасно испугалась, они не мошенники и не бандиты.

– Значит, нужно было соглашаться? – растерянно спросила Лариса. – Я глупость сделала, да?

«Да, – подумала Люба, – конечно, ты сделала глупость. Они приехали бы к тебе домой с каталогами, и ты спокойно выбрала бы гроб и венки, вместо того чтобы таскать меня через весь город и истязать вопросами о том, каким должен быть гроб, какая обивка лучше и какой венок красивее. А у меня не хватает духу объяснить тебе, что при кремации гроб должен быть самым дешевым, потому что ему все равно гореть в огне. И венки тоже могут быть любыми, и надписи на лентах не нужны, потому что венкам этим негде лежать, могилы не будет, урну с прахом выдадут не раньше, чем через неделю, и ее тихо и незаметно подзахоронят в могилу, где лежат твои мама и бабушка. Но тебе ничего этого в голову не приходит, ты думаешь только о том, как достойно похоронить своего непутевого отца, которого ты при жизни стыдилась, проклинала и боялась, и у меня просто не поворачивается язык сказать тебе все это. И с крематорием ритуальная служба договорилась бы сама. И транспорт обеспечила. Она бы все сделала, и мне не пришлось бы тратить время и силы на то, чтобы заниматься этим вместе с тобой».

Но вслух она, разумеется, сказала совсем другое. Если бы Лариса согласилась, было бы неплохо, но они и сами справятся. Ничего страшного.

Похороны прошли быстро и спокойно, на поминки попытались прорваться какие-то синюшного вида мужики с опухшими физиономиями, но Родислав быстро и решительно выставил их из квартиры. Помянуть Геннадия собрались Романовы, Лариса и три ее подружки, которые Ларисиного отца не знали и никогда не видели, они просто пришли поддержать девушку. Костик плакал и требовал внимания, Лариса нервничала, и заниматься малышом пришлось Леле, которая с нескрываемым удовольствием вышла из-за стола и ушла вместе с ребенком в другую комнату. Она не любила детей, дети ее раздражали, но еще больше она не любила застолий, и уж совсем не любила Ларису, которую считала тупой, примитивной и необразованной хамкой.

Когда все разошлись, Люба осталась, чтобы помочь Ларисе убрать и вымыть посуду. Костик уснул, телевизор не работал, и в квартире было необычно тихо и как-то умиротворенно. Не было атмосферы горя и страдания, было спокойно и немного пусто. «Ужасно, – снова подумала Люба. – Как ужасно вот так умереть, и никто по тебе не плачет, никто не горюет. Твоя смерть принесла только облегчение, которое стыдно показать, и все кругом притворяются, что понесли утрату. Не дай бог так уйти, не дай бог».

– Хочешь, я останусь с тобой на ночь? – предложила она Ларисе.

– Что вы, тетя Люба, не надо, – слабо улыбнулась та. – Со мной все в порядке.

– Точно?

– Точно. Вы за меня не беспокойтесь, я справлюсь. Вы не думайте, я сильная, да и потом, мне теперь легче будет. Никто не пьет, денег не ворует, не орет, не дерется. У меня Костик из-за всего этого нервный стал, а теперь он успокоится. И я успокоюсь. Правда-правда, не волнуйтесь за меня.

Впервые в жизни Люба Романова возвращалась домой с поминок с легким сердцем. Она в Ларисе не сомневалась. Действительно, девочка сильная, она со всем справится. Хотя какая она девочка? Уже двадцать восемь лет, уже мать, сына растит. Давно ли ей было десять, когда мать погибла, а отца посадили, и была она несчастным, испуганным, осиротевшим ребенком? Давно ли украла Лелину любимую кофточку? Давно ли спрашивала Лелю, целовалась ли она с мальчиками, а Люба приходила в ужас и боялась, что Лариса научит ее дочь плохому? Давно ли заявляла, что хочет поступать в институт, потому что не хуже других? Давно ли? Давно. Как много всего произошло за минувшие восемнадцать лет. Целая жизнь. Глупый невоспитанный ребенок превратился в самостоятельную взрослую женщину. Поумневшую, конечно, но не намного. Ну как это так: спать одновременно с двумя мужчинами, не предохраняться и потом не знать, от кого родила! Ничем, кроме глупости, этого не объяснить.