Окрестности Петербурга. Из истории ижорской земли - читать онлайн книгу. Автор: Петр Сорокин cтр.№ 73

На Генеральном плане Усть-Ижоры «с означением вновь расположенных линий домов 1844 г.» мы уже не увидим следов меншиковской усадьбы и крепости (рис. 125). Нет на нем еще и каменных зданий в центре села, за исключением церкви. По этому проектному чертежу территорию села предполагалось распланировать регулярно, с сеткой прямых улиц, ориентированных вдоль рек Невы, Ижоры и Большой Ижорки. Главная из них – Архангелогородская дорога, старый Шлиссельбургский тракт, проходивший вдоль берега Невы. Новую дорогу на Адмиралтейские заводы, отходящую от него, предполагалось спрямить и сместить для упорядочения планировки на 50 м в восточном направлении (по линии современной ул. Труда). На правом берегу Ижоры застройка показана по берегу реки (современная ул. Бугры) и далее по Большой Ижорке (совр. ул. Речная), по Неве, восточнее Новой дороги на Адмиралтейские заводы и вдоль этой дороги. Таким образом, планировка здесь состояла из двух массивов территории, разделенных сперва Старой, а затем Новой дорогой на Колпино. Внутри эти части делились на усадьбы, которых показано всего 60 в этой части села. Они включали дворы с постройками, выходившие фасадом на улицы, и земельные участки за ними в глубине территории. Сам мыс, где находилась земляная крепость, а впоследствии каменные строения, по плану не был застроен.

Рис. 125. План Усть-Ижоры 1844 г. ЦГИА СПб.

Планировка левого берега была заключена между Невой, Ижорой и с юго-западной стороны большой ложбиной, расположенной параллельно Неве, с протекавшим по ней ручьем. Низина сохраняется и до сих пор на всем своем протяжении от ул. Плановой до реки Ижоры вдоль Петрозаводского шоссе. В этой части села показаны 98 усадеб. Застройка располагалась вдоль Архангелогородской дороги, которая в западной части поворачивала вслед за изгибом Невы. На месте поворота показаны почтовый двор и дорога, отходившая от него под углом в юго-западном направлении, с мостиком через упомянутую выше ложбину. Еще две улицы проходили вдоль реки Ижоры (Нижняя и Верхняя Ижорские), а третья от реки совпадает с трассой Славянской дороги. Вторая от Невы линия застройки проходила по современной Социалистической ул. (по воспоминаниям местных жителей, она раньше называлась Задней). И наконец, третья – по краю вышеупомянутого оврага в районе современного Петрозаводского шоссе.

Между Невой и Архангелогородской дорогой изображены только небольшие строения – судя по всему, это бани или рыбацкие сараи, относящиеся к домовладениям, расположенным по ее другую сторону. Это подтверждается планировкой участков на рубеже ΧΙΧ-ΧΧ вв. Сохранился план трех соседних крестьянских землевладений – Голубцова, Тороповых и Рыбкина у Шлиссельбургского шоссе, сразу за екатерининским обелиском. Судя по плану, отдельные постройки в это время появляются уже и на берегу Невы ^[100] (рис. 126).

Несмотря на то, что план проектный, вероятно, он отражает существовавшую в Усть-Ижоре на тот момент планировку.

Рис. 126. План усадеб крестьян Тороповых, Рыбкина и Голубцова. Архив А.В. Тороповой

Вызывает сомнения достоверность отдельных деталей чертежа. Подавляющая часть сельских усадеб показана на нем одинаково – они включают три постройки, расположенные П-образно внутри стандартного по размерам двора, открытого к улице. Исключение составляют отдельные усадьбы в центре села у Невы, в его исторической части, имеющие другую планировку. Предположить такую стандартизацию усадебной застройки можно только в военном поселении.

Облик приневских селений описал, с характерно предвзятым отношением ко всему русскому, в своем сочинении французский путешественник маркиз де Кюстин, проезжавший здесь в 1839 г. «Вид многих деревень на берегу Невы меня удивил. Они кажутся богатыми, и дома, выстроенные вдоль единственной улицы, довольно красивы и содержатся в порядке. Правда, при более внимательном взгляде оказывается, что построены они плохо и небрежно, а их украшения, похожие на деревянное кружево, в достаточной степени претенциозны». При посещении крестьянского жилья, впервые попав в бревенчатую избу, он был искренне удивлен ее устройством и всем тем, что там увидел: «Я очутился в обширных деревянных сенях, занимающих большую часть дома. Доски под ногами, над головой, доски со всех сторон… Несмотря на сквозняк меня охватил характерный запах лука, кислой капусты и дубленой кожи. К сеням примыкала низкая, довольно тесная комната. Я вхожу и словно попадаю в каюту речного судна, или, еще лучше, в деревянную бочку. Все – стены, потолок, пол, стол, скамьи – представляют собой набор досок различной длинны и формы, весьма грубо обделанных. К запаху капусты присоединяется благоухание смолы. В этом почти лишенном света и воздуха помещении я замечаю старуху, разливающую чай четырем или пяти бородатым крестьянам в овчинных тулупах (несколько дней стоит довольно холодная погода, хотя сегодня только 1 августа). Тулупам нельзя отказать в живописности, но пахнут они прескверно. На столе горят медью самовар и чайник. Чай, как всегда, отличный и умело приготовленный. Этот изысканный напиток, сервируемый в чуланах, напоминает мне шоколад у испанцев. В России нечистоплотность бросается в глаза, но она заметнее в жилищах и в одежде, чем у людей. Русские следят за собой, и хотя их бани кажутся нам отвратительными, однако этот кипящий туман очищает и укрепляет тело. Поэтому часто встречаешь крестьян с чистыми волосами и бородой, чего нельзя сказать об их одежде…». Кюстин объясняет увиденное суровым климатом и дороговизной теплой одежды, указывая на преимущества жителей южных стран [Кюстин 1990, с. 157–158].

Образ холодной России с грубыми, необычными для европейцев нравами ее населения, появляется в западноевропейской литературе еще во времена первых путешественников в XV–XVII вв. и постепенно складывается в стереотип, присущий иностранцам вплоть до настоящего времени. Критикуя российский деспотизм и закрытость (маркизу де Кюстину не позволили осмотреть политическую тюрьму в Шлиссельбургской крепости, что и было главной целью его поездки), он в то же время отмечал образованность не только высшего света, но и местных помещиков, хорошую кухню и даже вина – его угощали прекрасным шампанским и бордо в Шлиссельбурге.

В своем описании поездки вдоль южного берега Невы де Кюстин не коснулся промышленного производства, за исключением упоминания стекольного завода и бумагопрядильных мануфактур на окраине Петербурга, и даже отметил отсутствие в Шлиссельбурге буржуазии, игравшей в то время во Франции наиболее значимую роль в общественной жизни.

Особое место в развитии промышленности среди поселений Южного Приневья в середине XIX в. по-прежнему занимала Усть-Ижора. По мнению современников, место это было «замечательно особенно потому, что здесь со времен Петра Великого устраивались все кирпичные заводы, на которых приготовлялся материал для новых строений в Петербурге, в продолжение почти целого столетия. Ныне заводов этих 15, а жителей около 1000 душ обоего пола» [Пушкарев 1845, с. 193]. По ревизии 1838 г., число жителей села составляло 482 человека мужского и 542 – женского пола. На его землях стояли 15 кирпичных заводов, из которых 9 принадлежали купцам, а 7 – местным крестьянам: три Кононовым, по одному Правдину, Гусарову Блинову Пашинскому. Крестьяне Кононовы и Захаровы имели свои производства и в других окрестных селениях: в Рыбацком, Усть-Славянке, Быстром городке (район Кривого колена) [Описание 1838, с. 10–11]. Многочисленные кирпичные заводы показаны на картах побережья Невы середины XIX – начала XX вв.