Дом, куда мужчинам вход воспрещен - читать онлайн книгу. Автор: Карин Ламбер cтр.№ 21

Как бы мне хотелось встретить красивого итальянца с домом в Тоскане… длинный стол под деревьями… большая семья, много шума и смеха…

– Любовь и рутина не уживаются, – продолжает Королева, словно читая мысли Жюльетты. – Останься я с Фабио на всю жизнь… он засыпал бы каждый вечер на одной и той же стороне кровати, и я знала бы, что он отправился в объятия Морфея, по знакомому храпу, с которым, при помощи берушей, свыклась бы. И у меня пропало бы желание, это естественно, через двадцать лет. Кому выносить мусор? Кому заполнять налоговую декларацию? Одни и те же слова, взгляд, постепенно теряющий блеск, время беспощадно. «Удиви меня», – говорит жена мужу, развалившемуся в кресле, как на рисунке Семпе ^[57].

– Вам выпало счастье встретить редкого мужчину, а вы струсили.

Королева уклоняется от новой стычки. Она предпочитает продолжить тему воспоминаний:

– Он понял, что я брошу его, и ушел первым. Подарил мне дом – и испарился, сам напуганный этой страстью, перевернувшей его душу.

Она с трудом сгибает ноги, чтобы обнять руками колени, и говорит тише:

– Может статься, что я прошла мимо иного счастья.

Женщины молчат. Жюльетта никогда еще не видела Королеву во власти сомнений. Балерина дрогнула. Нет, Жюльетта может видеть ее пошатнувшейся, но не упавшей. Она садится в ногах дивана.

– Когда мой отец в первый раз увидел, как я танцую, мне было десять лет. Мама была в больнице, она только что родила моего брата. После представления он повел меня обедать в шикарный ресторан. Я впервые открыла для себя изысканную кухню, хрусталь, романе-конти, услужливых официантов. А потом мы пошли в магазин и купили мне красивое бархатное платье. Он всем говорил: «Моя дочь – замечательная балерина». Через неделю у меня начались первые месячные. Его взгляд сделал меня женщиной.

Я продолжала танцевать, чтобы ему нравиться, чтобы снова услышать от него: «Моя дочь – замечательная балерина». Он умер внезапно, когда мне было двадцать. В газете написали «скоропостижно». Обаятельный, обходительный, низкий голос, изысканная речь, всегда верное словцо… Какой был мужчина… мой Папили!

– У вас есть фотография?

– В спальне. Ты увидишь… Он улыбается, склонившись перед маленькой девочкой в балетной пачке, а она делает ему реверанс.

А у меня никогда не было Папили.

Каждый день, направляясь за хлебом, Симона проходит мимо книжного магазина. Иногда заглядывает, иногда просто смотрит книги, выставленные в витрине. Ей хорошо знакома эта лавка. Запах старых полок из навощенного дерева и классическая музыка ее успокаивают. Ликование в голосе Марселя, когда он говорит о своей последней находке как об изумительного вкуса конфете, которую только что отведал, очаровывает.

Первую в ее жизни книгу ей подарила учительница в школе, это были «Проделки Софи». Деревенская девчонка, любящая читать, – такую редко встретишь. Родители бы ее не поняли. И она пряталась ночью в постели с фонариком. С тех пор так и осталась у нее привычка читать под одеялом.

Сегодня она пришла за подарком для Королевы. Биография Нуриева, может быть, или история русского балета… что-нибудь, что могло бы ей понравиться. Но начинает она с чтения карточек Марселя «читать непременно». Удовольствия ради, он так хорошо пишет. Всегда хочется купить сразу десяток. Она, однако, не поддается искушению.

Одно название привлекает ее взгляд в секции изобразительных искусств. Это каталог выставки «Мужское / Мужское» в музее Орсе. История мужского ню в искусстве с 1800 года до наших дней. Она проводит рукой по шершавой обложке, открывает том, ощущает пальцами бархатистость внутренних страниц, где выставлены тела, в цвете и черно-белые. Игра света и теней подчеркивает выпуклости и впадины. Кончики ее пальцев скользят по гармоничным изгибам, задерживаются на узловатых мускулах.

Как давно она не прикасалась к нагому мужчине? Последним был Карлос, учитель сальсы, десять лет назад, и это было в темноте. А тут – этот мужчина. Томный, расслабленный, дарящий себя ласке ее взгляда. Бесконечно длинная спина, округлые плечи, гладкая, нежная кожа. Симона водит пальцами по странице, по контурам тела, обводит кружком пупок.

Ей хотелось бы вылепить мужчину из мягкой глины, вымесить, как она месит тесто для хлеба. Придать ему форму своими руками, создать по своему вкусу. Она бы вылепила его лежащим, руки под головой, перевернула бы, наметила ямку на пояснице, подчеркнула изгиб ноги, выпуклое бедро, сформовала бугры ягодиц, великолепный рельеф полового органа.

Она косится на Марселя – тот погружен в чтение старой энциклопедии, очочки в стальной оправе сдвинуты на кончик носа, – потом снова смотрит на обнаженного мужчину в альбоме: человеческое тело, выступающее из холодного мрамора.

Ей вдруг представляется, будто он спит. И она там, на картинке, с ним. Ее присутствие будит его. Неподвижный мужчина поворачивает голову. Медленно-медленно. Видит ее, жестом приглашает лечь. Она ложится рядом. Их ноги переплетаются. Он протягивает руку. Ласкает ее грудь.

Резко захлопнув книгу, она отходит к секции садоводства, роется на полках, что-то листает не глядя, возвращается к изобразительному искусству и снова открывает книгу. Мраморный мужчина здесь. Не двинулся с места. Он ждет ее.

Его половой орган, напряженный, живой, исполненный желания, словно трепещет.

У Симоны вырывается долгий безмолвный крик.

Она выходит из магазина, не попрощавшись, забывает купить хлеб, встречает прогуливающихся людей, проходит мимо скобяной лавки братьев Леруа, не отвечая на их приветствие, уверенная, что произошедшее в книжном магазине пылающими буквами написано на ее лице. Как только она войдет в калитку дома, ее поймает с поличным на вожделении, чувственности, запретном удовольствии одна из «поставивших крест». А они – что они делают со своим желанием? Симона чувствует себя виноватой. Ей необходимо спрятаться, прийти в себя, забыть эту минутную слабость, остаться верной своему слову. Нет! Это было восхитительно, ей хочется еще. И не с фотографией. «Кто отведал сладкого, горького не захочет».

Следом за Розали они решили ходить раз в неделю в бассейн. Чтобы вылепить себе тело мечты, говорят они, смеясь.

Симона с некоторых пор задумывается об этом. Спрашивает себя, может ли она еще пленять… Она знает, что Аполлон из книги не про ее честь, что надо понизить уровень притязаний. Знает, что в обязательной шапочке будет выглядеть неавантажно, а тело ее не видело солнца с прошлого августа. Но ей и не хочется обманывать мужские взгляды. Она предстанет перед ними такой, какая есть. Пятидесятидевятилетней женщиной, плавающей в муниципальном бассейне.

Жюльетта счастлива присоединиться к их пчелиной деятельности. С первых дней именно так, пчелками, ей хочется называть обитательниц «Каза Челестина» – возможно, из-за их Королевы, которая живет на самом верху, как пчелиная царица в улье. Она с радостью ходит с ними в кино, на рынок – узнавать забытые названия овощей от Розали и Симоны, навещает Джузеппину в ее лавке на блошином рынке. Ей нравится запах поджаренного хлеба и гомон на лестнице. Нравится возвращаться вечерами в по-настоящему жилой дом и коротать воскресные дни за жужжанием. Но все это, увы, не греет ночью.